— Тук-тук! — В дверях стояла Элис, скрестив ноги, и не сводила с нас глаз.

Пегги поднялась и подвела ее к стоящим у стены стульям, разрешив занять место посередине. Я уселась от нее как можно дальше, металлические перекладины неприятно холодили бедра. Кондиционеры здесь работали на полную мощность, видно, чтобы выморозить всех микробов. Комната постепенно заполнялась девочками, и Пегги познакомила меня с Марией (той самой, которая лапала оконное стекло) и с совсем юным созданием по имени Дженнифер, с которой я еще не встречалась. Ее лицо походило на череп — глаза обведены темными кругами, щеки запали. Затем явилась Джеки, непрерывно строя гримасы: то выпучивала глаза и смотрела удивленно, то щурилась и загадочно улыбалась. Складывалось впечатление, будто она стоит перед зеркалом и тренируется в изображении разных чувств. Вбежала Кристина — волосы распущены, блуза расстегнута, так что виден бюстгальтер. Обута в расшнурованные кеды, отчего язычки вывалились и хлопали по ногам. В довершение всего она умудрилась нацепить мини-юбку в мелкий цветочек. Я тут же уловила перемену в настроении новой подруги — разрушительная, деструктивная энергия выплеснулась на волю. Достаточно того, что она нарочно упомянула о Бланш и Офелии в присутствии Пегги.

Пегги выкатила кресло из-за стола и уселась перед нами, замкнув таким образом полукруг стульев, расположенных в форме подковы. В ее руках была связка пластиковых ложечек.

— Первым делом хочу сообщить, что каждая из вас получает ложечку за то, что пришла на занятия. Если будете вести себя хорошо и активно участвовать, то получите еще. Сегодня мы поговорим об ответственности. — И Пегги, видимо по привычке, оглядела каждую из нас в ожидании язвительных замечаний.

Кристина ухмыльнулась, сунула под себя руки, удрученно тряхнула черной гривой, точно давая понять, что могла бы выдать нечто страшно остроумное, но воздерживается, поскольку изо всех сил старается быть хорошей. Потом поджала губы и снова тряхнула волосами.

— Ответственность означает, — продолжала меж тем Пегги, — что мы понимаем и принимаем последствия своих поступков. И сегодня я хочу, чтоб каждая из вас назвала хотя бы одну причину, по которой оказалась здесь.

Все молчали. Уж больно круто завернула Пегги, решила с ходу взять быка за рога, и у меня не было ни малейшего намерения облегчать ей задачу. Куда больше меня волновал другой вопрос: каким образом убраться, к чертовой матери, из этого заведения? Робкая по натуре, но разозленная, я отказывалась играть в эти игры. Слишком много возомнила о себе Пегги, решила, что сможет запросто расколоть нас лишь потому, что занимает более высокое место в иерархии, которую на самом деле придумали пациенты. Поэтому правила здесь устанавливаем мы. Очевидно, то же самое чувствовали и другие члены группы: сразу же напустили на себя дерзкий, вызывающий вид, изображали сумасшествие — словом, выпендривались, как могли.

Наконец, нарушив гробовую тишину, Кристина выпалила: — Я трахалась со своим преподавателем!

— А я прыгнула в озеро Чудес! — выкрикнула Джеки.

— Очень хорошо, девочки, — кивнула Пегги.

Я с недоумением посмотрела на нее, и Пегги тут же добавила:

— Подобные признания означают прогресс. Рост самосознания. Показывают, что девочки готовы признать и признают, какие именно поступки привели их сюда. — Она повернулась еще к одной участнице. — Дженнифер?

— Я не могу спать, — сказала Дженнифер.

— Это один из симптомов того, что с тобой происходит, но он не является причиной, по какой ты попала в отделение. Впрочем, ты новенькая. Так что сегодня я тебя прощаю.

Джеки откинулась на спинку стула, который теперь опасно балансировал на двух задних ножках, а она умудрялась при этом покачивать ступнями обутых в тапочки ног. Губы ее были намазаны ярко-оранжевой помадой, веки подведены тенями с блестками.

— Да Дженнифер свой матрас подожгла!

— Откуда ты знаешь? — спросила Кристина.

— Ей-богу! Я слышала, об этом все говорят. — Джеки продолжала раскачиваться на стуле.

И тут я с испугом подумала, что эта странная девочка знает, должно быть, все и про всех. В том числе и про меня. Я в красках представила себе, как Джеки крадется по коридорам, прячется под кроватями, запирается в кабинке туалета и подслушивает, о чем говорит персонал. Дженнифер обернулась и взглянула на Джеки, будто хотела растерзать. Зубы ее были плотно стиснуты, глаза сузились, губы дрожали. Она издавала странные звуки — нечто среднее между рычанием и мурлыканьем. Затем отвернулась, подняла голову и уставилась на постер с радугой. Я задрожала от страха.

— Да уж, Джеки, — сказала Пегги. — И все-то ты знаешь! Ты не имеешь права говорить за другого члена группы. И сядь прямо, пожалуйста. Иначе упадешь и разобьешь голову. Так, поехали дальше. Пенни, ты готова рассказать нам, почему попала сюда?

— У меня мать сумасшедшая.

— Нет, нет, нет! — Элис вскочила и замахала руками над головой, точно сигналя кому-то, кто находился в трех кварталах отсюда. — Она должна говорить о себе, а не о других!

— Сваливание вины на другого до добра не доведет! — назидательно произнесла Джеки. Погрозила мне пальцем и закрыла подбитый глаз. Синяк ее стал желто-коричневого цвета. Она улыбнулась, показав бесцветные зубы.

Я забормотала, как зомби:

— Я ничего не сделала. Я не знаю, почему сюда попала.

— В таком случае тебе следует хорошенько подумать об этом, — заметила Пегги. — Давайте послушаем кого-нибудь из девочек, кто здесь уже давно. Ведь человеку нужно время, чтоб разобраться в своих ощущениях.

— Я знаю, почему она здесь, — сказала Кристина. — Она не виновата, это правда! Честное слово, не виновата!

Говорила она вроде бы искренне, но в голосе было что-то зловещее.

— К ним в дом приходили героини. Из разных пьес и романов. Это правда!

— Довольно, Кристина, — одернула ее Пегги.

— Это правда. Она считает их настоящими.

— Заткнись, Кристина! — рявкнула я.

— И она так гордится, так важничает, что все эти знаменитые дамы хотели пожить в их прекрасном доме! А еще они…

— Я сказала, довольно, Кристина! — сурово оборвала ее Пегги.

Я сжала кулаки и представила, как наброшусь на Кристину, схвачу за горло и придушу. Это правда, героини приносили мне только проблемы. Мама носилась с ними как с писаной торбой, на меня времени не хватало. Но тот факт, что кто-то посмел сказать, что я их выдумала для того, чтобы привлечь к себе внимание, привел меня в ярость. От взрослых еще можно было ожидать подобного: Но от Кристины…

— Заткнись, ты, гадина! — взвизгнула я.

Какая же я дура, что все ей рассказала! Ведь я ее едва знала, а теперь она всеми силами старается сделать из меня сумасшедшую. Что ж, сама виновата, никто меня за язык не тянул.

— Вы обе получаете предупреждение! А теперь — перерыв. Полная тишина! Закрыли глаза, дышим глубоко!

Пегги, Дженнифер, Элис и Мария закрыли глаза и запыхтели, а я впилась взглядом в Кристину. Она выпучилась своими жабьими глазами сначала на меня, потом на Джеки. А та переводила взгляд с Кристины на меня и обратно, как маятник. Остальные дружно делали глубокие вдохи и выдохи, сопя, посвистывая и хлюпая носами. Эти звуки были просто невыносимы. Кристина сидела в прежней позе, откинувшись на спинку стула, дрыгала ногами, а потом вдруг запела:

— Я влюбилась в парня, только о нем говорю! Я влюбилась в парня, только его и люблю! Жить без него не могу!

— Опусти ноги, будь добра, — заметила Пегги. — Перестань кривляться!

Кристина крепче ухватилась за сиденье и задрала ноги еще выше. Из-под мини-юбки виднелись голубые трусики.

— Влюбилась в него по макушку и стала потом…

— Потаскушкой! — пропела Джеки. — И стала потом потаскушкой!

Расшнурованный кед Кристины свалился с ноги на пол, в воздухе мелькнули белые носки. Внезапно она развернулась и двинула Джеки ногой прямо в лицо, всего на дюйм не дотянувшись до рта. Все так и остолбенели. Даже Джеки замерла, не сводя остекленевшего взгляда с покрытых красных лаком ногтей на пальцах, торчащих из дырок в носках. Руки Кристины, балансирующей на стуле, заметно дрожали, но ноги были вытянуты и напряжены, как струна, прямые, загорелые, сильные, с высоким подъемом.