Также она должна понять, что жизнь после смерти, которой наслаждается отлетающая душа, зависит от индивидуальности. Не было абсолютов. Мужчина или женщина могут управлять своей судьбой, если у них есть необходимая к тому воля. Конечно, это было несправедливо, если те, которые жили плохой жизнью, могли получить вечное благословение, хотя на самом деле заслуживали только вечного проклятия. К счастью, его работа ставила его в положение, в котором он мог исправлять эту ключевую несправедливость. Он мог вести людей к их собственным радостям, и он это и делал, формируя и создавая их собственные небеса и ад. Так что его работа была по своей природе и материальной, и духовной. Он улыбнулся. Он распространялся на эту тему, пока не почувствовал, что Руби готова усвоить этот урок.
Пульт от видео был у него в руке, и он включил документальный фильм. Без титров. Четверо мужчин с бритыми головами втащили обнаженную девушку в пустую комнату. Она плакала и изо всех сил пыталась сопротивляться. Но безрезультатно. Она кричала. Очень громко. Он сделал потише. Звук был едва слышимым. Он не хотел, чтобы рев хрюкающих мужчин и всхлипывающей девочки-подростка перекрывал его повествование. На заднем фоне плюшевые медведи и мягкие игрушки окаймляли самодельное прибежище. Скинхеды повалили девушку на кровать. Она была распята. Влагалище зияло перед камерой профессионала, вынужденного работать в таких условиях. Ищущего правду. Обеспечивающего служение обществу. Двое держали ее за ноги, в третий заломил девушке руки за голову. Их руки были покрыты татуировками. Третий разделся и встал в позицию, смазал лубрикантом эрегированный пенис и вошел в девушку. Она была девственницей, она сжимала бедра. Ее ударили в лицо. Теперь она полубессознательна. Как Руби. Которая пыталась отвернуться. Он держал ее голову перед экраном и чувствовал, как ужас проникает в ее мягкую душу, так же, как насильник в свою жертву. Он мог просто наблюдать за нападением. Это было грубой демонстрацией жестокости, отражающей животную основу природы людей. Мужчина стал погружаться в девочку-подростка. Чаще и сильнее. Джонатан Джеффрис потянулся за своим боевым ножом. Подержал его рядом с яремной веной на шее Руби. Предупредил, что она не должна отрывать глаз от экрана. Или же он будет вынужден перерезать ей горло. Она должна понять, что он цивилизованный человек, который пытается помочь ей повзрослеть и усвоить, что мир – это зло. Что никому нельзя доверять.
Мистер Джеффрис дотронулся до колен Руби. Его рука задержалась, когда он нащупал кольцо. Это было неприятно, но существенно для Руби – увидеть истину. Утонченный рассудок и духовная сила Джеффриса против неконтролируемого физического неистовства орды скинов-насильников. Осененных крестом святого Джорджа. Двигающихся в медленном ритме. Она медленно сфокусировалась на кольце. Которое было сделано из пластмассы. Веревка, связанная в петлю. Без сомнения, он забрал его у Стива Роллингса два года назад. Помнит ли она этого человека? Он был уверен, что помнит. Шептал в ухо Руби. Уговаривал ее. Он мог вытянуться и облизать ее кулак, если бы захотел. Но он не хотел. Да. Она знала. В ее глазах было узнавание. За ним последовало недоуменное выражение. Но он упорно продолжал. Пока она не изрекла слово «да». Без звука. Руби повезло, что она была под контролем такого образованного человека, как мистер Джеффрис, который продолжал объяснять, как он завершил жизнь Роллингса, амбала с бритой головой и татуировками, вероятно, такого же насильника, как эти паршивцы на экране, дурак-мачо, который не уважал женщин, детей, своих приятелей, накачанный пивом болван, который, конечно, в своих политических воззрениях был неонацистом, хулиган, который пил в пабах для амбалов и терроризировал незаконных иммигрантов, зацикленный на себе сторонник превосходства белых, который патрулировал улицы города, вооруженный бейсбольной битой, отыскивая беззащитных азиатов, и он мог взбить их в кровавую кашу, а потом спрятаться под темным покровом ночи. Роллингс был подонком-нацистом, угрозой национальной стабильности, неучем, следующим ложной программе, свастика – это маска для его глубинных преступных наклонностей. Какое благо мог принести такой человек порядочному обществу? Он приносил разрушение везде, где бы ни появился. Вполне подготовлен физически напасть на собственную мать. Жену. Детей. Он существовал для кабака. Для бессмысленных драк. Ножей Стенли. Дешевого секса. Футбольного хулиганства. Амфетаминов. Кокаина. Лезвия бритвы. Безжалостного избиения социалистов, коммунистов и евреев. Для разбивания окон. Для того, чтобы стоять на центральной улице с поднятой правой рукой и приветствовать Адольфа Гитлера. Гиммлера. Геринга.
Руби попыталась что-то сказать, но он шикнул на нее. Она была наивна. И он объяснил, что когда Роллингс умирал, получив инъекцию волшебного снадобья, он отправил его на Восток, в сталинский ГУЛАГ, где время не движется, а мятежники типа Роллингса перевоспитываются насильно, и их собственные ошибки им показывают с помощью жесткого режима, которому все равно, жив человек или мертв, где голова каждого человека побрита налысо, чтобы была стерта индивидуальность. Роллингс сделал это без права выбора, потому что в лагере не было выбора, замороженный ад, где была и всегда использовалась менее цивилизованная версия его собственного нетерпимого поведения. Не было надежды, не было шанса спастись, только бесконечные века рабского труда. Сначала его провезут через бескрайние ледяные просторы Сибири, в конце увезут за Северный полярный круг, он уже почти умирает от дизентерии, всегда возит с собой свои раковые клетки, его дух сломлен, и это долгое путешествие в забвение, его умершие товарищи похоронены по краям железной дороги, грузовики для перевозки скота используются для того, чтоб отправить этого неонаци в его небесную судьбу, в отражение его героического отношения к евреям, и по окончательном прибытии он будет вынужден работать со славянским нечеловеческим элементом, который он так презирал, с толпой хулиганов-головорезов, внутри него всегда холод, пока он рубит скалы, копает соль, смотрит на своих сокамерников, похороненных в груде шлака, кости питают почву, смерть – долгожданное избавление, которое никогда не придет, ужасные зимы, холодные лета, и каждый раз его будут пихать в грузовик и отвозить в другой лагерь, и он будет сидеть на своих собственных экскрементах, направляясь в другой ледяной ад.
Первый насильник кончил и оторвался от травмированной девушки. Освободил путь товарищу. Теперь войти в нее будет легче. Мистер Джеффрис повернул голову Руби обратно к экрану и заметил слезы, которые текли по ее лицу. До нее дошел рассказ о Роллингсе. Он заметил убогий интерьер комнаты подростков. Поп-звезды украшают стены. Плакаты из журналов. Приклеенные к дешевому дереву. Все это настолько жалко. Дешево и неорганизованно. Края оборваны. Выдраны. Еще один плюшевый медведь рядом с мягкой подушкой. Пластмассовая кукла, наряженная как шлюха. Мистер Джеффрис положил пластмассовое кольцо на ручку дивана и дотянулся до колен Руби. Взял медальон. Улыбнулся.
Поднял медальон и повернул голову Руби. Он был сделан из серебра. Джонатан щелкнул им и открыл. Она уставилась на него, и он знал, что не придется говорить ей, кому он принадлежал. Теперь она полностью понимала, что произошло. Но также ей нужно было узнать, что эти убийства были больше, чем простым распределением правосудия. Роллингс был амбалом, но к тому же обходящимся в копеечку амбалом. Он стоил больнице кучи денег. Его рак неизлечим. В этом мистер Джеффрис был уверен. Зачем беспокоиться и выбрасывать средства на безнадежную ситуацию? На кого-то, кто не сделал свой вклад в общее благо. Каждый случай рассматривался с точки зрения медицины. Ценность клиента для общества – это второстепенная важность. Вечность в художественном исполнении. Но ему нужно было менять тему нации и объяснять, как Перл Хадсон заканчивала свою рабочую жизнь и была типично бесполезна, лесбиянка-садистка, напрочь извращенная и не желающая занять свое место в обществе, выйти замуж и растить детей, неспособная на любовь, преследующая своей дисциплиной маленьких детей, которые не могли дать ей отпор.
