– Нет, я справилась с Тинки-Винки в это утро. Ему поставили клизму, чтобы он промыл свой грязный рот, и больше он не лыбится. Теперь последней мыслью в его голове будет мысль о медсестре. Это сослужило ему хорошую службу. Он у меня золотой станет. Я сказала ему, что если он еще раз к кому-нибудь из нас хоть пальцем прикоснется, я приведу своего бойфренда, и тот ему задаст пороху, вышвырнет прямо домой из больницы. Я показала ему Боксера, и у него рожа стала кирпичом. Даже не кирпичом, это было больше похоже на манную кашу.

Все смеются. Доун хватает кетчуп и выдавливает на свои чипсы, пластиковая бутылка всасывает воздух и пукает. Все смеются еще громче.

– Ему это, вероятно, доставляет удовольствие, – произносит Салли через некоторое время. – Робинсон как раз из тех парней, для которых клизма – одно из острых жизненных наслаждений. Он вернется и еще одну попросит.

– Только не он, – задумчиво отвечает Доун. – Я, черт возьми, надеюсь, что, во всяком случае, не он. Не переживайте, девчонки, он всего лишь сраный телепузик. Хочет еще одну порцию – пусть заказывает приватным образом. Здесь все-таки Служба национального здравоохранения, а не блядский салон массажа.

Джонатан Джеффрис промокнул рот салфеткой, затем аккуратно свернул ее, четко пригладив на сгибах, и положил ровно между основанием пустой десертной вазочки и краем тарелки под ней. Он сделал знак официантке и пристально проследил за тем, как она несла ему коньяк, отметив про себя, что она страдает варикозным расширением вен и низкой активностью щитовидной железы. Его сердце сжалось от сочувствия к несчастной женщине. Мистер Джеффрис подождал, пока официантка уберет со стола, и только после этого поднес бокал к губам. Он и так был в превосходном настроении, а от коньяка его ощущение полной удовлетворенности жизнью выросло еще больше. Он был настолько доволен, что даже загрустил, что надо уезжать. Мистер Джеффрис снова пронаблюдал за официанткой, которая прошла на кухню. Женщина средних лет с толстыми икрами и легкой сутулостью. Без сомнения, ее жизнь тяжела, и он ей сочувствовал. Он продолжал сидеть, внимательно прислушиваясь к звукам пианино, доносящимся из бара за соседней дверью, отделенного от гостиничного ресторана стенкой из разноцветного стекла.

Человек, играющий на инструменте, был одет в белый смокинг, подобранный в тон пианино. Ноты достигали слуха мистера Джеффриса в искаженном виде. Если бы он сидел ближе и слушал внимательней, игнорируя все эти разговоры вокруг, то смог бы разобрать мелодию, расслабляющие звуки первоклассного джаза. Он отщипнул кусочек мяты и изумился, насколько всеобъемлющее наслаждение доставляют такие простые мелочи. Обстановка была превосходной, еда – восхитительной. Французская кухня во всем своем великолепии. Пожилая пара прошла мимо стеклянной стенки – хорошо одетые люди с хорошими манерами. Они скрылись за огромным кактусом, и теперь их фигуры превратились в силуэты, купающиеся в мягком голубом свете. Пианист улыбнулся. Видимо, он получал удовольствие от своей работы. Мистер Джеффрис поддался было соблазну заказать вторую рюмку коньяка, но передумал. Он не хотел, чтобы его мыслительный процесс затуманился.

В связи с полученными недавно инструкциями его сфера деятельности оказалась гораздо шире, чем функции простого доктора, поэтому оставаться с ясной головой было жизненно необходимо. На карту поставлены социальное обеспечение населения и стабильность государства – ни больше, ни меньше. И роль Джонатана Джеффриса в этих вопросах была, откровенно говоря, существенна, хотя сам он никогда бы так не сказал и даже не подумал. Он был скромным человеком. Но, как первоклассный профессионал с обширными познаниями в экономике и в медицине, он рассматривал проблемы здоровья нации в полной их совокупности, в отличие от рядовых медиков. Избавленный от ежедневной рутины, он был способен воспринимать гораздо более широкий спектр необходимой информации. Работа мистера Джеффриса заключалась в контроле над распределением средств – внимательно рассматривая каждый фактор, он помогал направлять финансовые потоки в те места, где в них острее всего нуждались. Заботы о больнице – отдельном микрокосме целой нации – легли на его плечи. Самый профессиональный элемент больницы, доктора и консультанты, относились к нему лояльно, поскольку понимали, что он здесь не для того, чтобы урезать финансирование. Низшие уровни персонала, медсестры и санитары, были настроены более скептически. Такое недоверие с их стороны мистер Джеффрис объяснял недостатком образования. Все-таки специалисты сделаны из лучшего теста и способны контролировать свои эмоции, они понимают логическую аргументацию. А рабочая сила пока что не обладает развитым интеллектом, думает недолго и подвержена переменам настроения. Он решил одержать победу над персоналом, воздействуя на него чистым обаянием своей скромности и хороших манер. И ему это вполне удалось – вскоре люди стали относиться к нему мягче. Это трудная работа, но кому-то нужно ее делать. Он усмехнулся этой шаблонной фразе.

Когда официантка появилась снова, мистер Джеффрис сделал знак, чтобы она принесла счет. Она приблизилась, и он снова сосредоточил внимание на бедной женщине. Лицо ее было изможденным, покрытым сетью печальных морщин. Преждевременно слезящиеся глаза – скорее от усталости, чем от возраста. Он попытался представить себе ее жизнь и увидел только долгие рабочие часы, маленькую зарплату и отсутствие пристойного отпуска. Оптимизм юности, разрушенный усмешкой реальности. Да, мистер Джеффрис действительно жалел ее. Он знал, что ее зовут Сандра, так как со времени переезда в отель посещал этот ресторан достаточно регулярно. Конечно, он никогда не называл ее по имени – такая фамильярность могла быть истолкована превратно. Существуют деловые отношения, которые надо уважать. Он видел бизнесменов и туристов, которые обращались с ней грубо, и считал их поведение отвратительным. Мистер Джеффрис аккуратно положил кредитку на поднос и поставил размашистую подпись на счете. Поблагодарил за ужин, улыбнулся. Официантка улыбнулась в ответ и тоже поблагодарила его.

Мистер Джеффрис понимал все механическое однообразие труда официантки. Она прошла по ковру в туфлях, которые слегка шлепали ее по пяткам. Очевидно, она страдала от горячих приливов во время менопаузы. Без сомнения, ее дети отвернулись от нее, употребляют наркотики, но, несмотря на свою тяжелую жизнь, она все равно всегда улыбалась. Делала усилие, которого требовала ее работа. Он это ценил, ведь он и сам так делал, когда обслуживал больных и умирающих, – хилые тела, сломанные сердечной недостаточностью и бесчисленными формами рака. Официантка всегда была дружелюбна с ним. Однажды он случайно подслушал ее разговор с коллегой – она отзывалась о нем как о джентльмене. Мистер Джеффрис этим гордился. Он знал, что в нем нет той самоуверенности, которой страдают многие люди его поколения.

Времена изменились, и теперь нацию нужно было привести к согласию. Британия становилась более честным, бесклассовым обществом. Что ж, поговорка оправдывается – что посеешь, то и пожнешь. Мистер Джеффрис положил щедрые чаевые на стол и покинул ресторан, снова с улыбкой вспоминая об официантке. Ему хотелось бы хоть что-нибудь сделать, чтобы облегчить боль ее существования, но было ясно, что пока это исключено. Его власть реальна лишь в стенах больницы, и пока женщина там не работает, она находится за пределами его компетенции. Мистер Джеффрис остановился у дверей и снова посмотрел на пианиста. Заметив, что музыкант поймал его взгляд, он кивнул в ответ. Напоследок еще раз оценил легкую, изысканную атмосферу бара и абсолютную любовь к хорошей музыке, которая демонстрировалась клиентам.

Мистер Джеффрис прошел через стойку регистрации, улыбнулся девушке за столом, вышел наружу и направился прямо к стоянке такси. Ему понравилось, что таксист оказался пунктуален с точностью до минуты. Мистер Джеффрис остановился в одном из отелей, принадлежащих аэропорту, на близком расстоянии от городка, в котором он работал. Он любил этот ритм жизни в отеле. Постоянная перемена гостей и пустая тишина коридоров. Дорогие ковры под ногами. Качественные таблички, указывающие путь к его номеру. Его кровать всегда застелена, а комната убрана по ежедневному распорядку. Отапливаемый бассейн и первоклассный тренажерный зал. Обслуживание из ресторана с вызовом в комнату, когда бы он ни был голоден, – без разницы, который сейчас час, день или ночь. Мистер Джеффрис любил абсолютную функциональность этого места, безупречное поведение персонала. Если бы только больница смогла отвечать таким стандартам! Возможно, когда-нибудь сможет… Конечно, он мог бы каждый день ездить на работу из своей лондонской квартиры, но такое путешествие вогнало бы его в стресс и только подчеркнуло бы всю бессмысленность ничтожного существования этих окраин. Нет уж, он с радостью готов был платить за номер в отеле. Его профессия значила для него многое, она была сердцем его существования. Он был уверен в том, что следующие шесть месяцев проработает в этой больнице. А может быть, даже дольше. Мистер Джеффрис работал и в других местах, кроме больницы, и в каждом были свои собственные проблемы. Поэтому он привык жить в отелях, вполне довольствуясь анонимностью такого проживания.