Цзян решила лично сообщить о своих планах Лоа Вэй Фэню.

— Нынче ночью? — уточнил он.

— Да, после захода луны.

Убийца покачал головой.

— В чем дело? — спросила Цзян.

— А куда девать нашего нового маленького знакомца?

— Ты сможешь исчезнуть после того, как уедут рыжеволосый фань куэй и его сын?

— Легко.

— Значит, не имеет смысла и дальше держать в плену маленького уборщика ночных горшков.

Убийца задумался. Что-то в этом мальчике тронуло его душу. Наконец он кивнул.

За час до захода луны Лоа Вэй Фэнь вывел Фона обратно на улицу.

— Если ты снова придешь сюда, чтобы повидаться с нами, нас здесь уже не будет. Так что отправляйся домой, мальчик.

Фон в нерешительности переминался с ноги на ногу.

— Ты чего? — спросил Лоа Вэй Фэнь.

— А вы не могли бы вернуть мне бусины, подаренные отцом?

Убийца сунул руку в карман, вытащил бусины и положил их в маленькую ладошку мальчика.

— Спасибо, — поблагодарил тот и, сделав два шага, остановился. В следующее мгновенье он бросился на грудь Лоа Вэй Фэню и крепко прижался к нему.

Лоа Вэй Фэнь ласково погладил мальчугана по голове и сказал:

— Крепись, сынок. Сейчас мы все должны быть стойкими и храбрыми.

Фон кивнул, хотя уже устал от того, что все призывают его быть храбрым. Он опустил взгляд на бусины в своей руке, а когда вновь поднял глаза, Лоа Вэй Фэня уже не было.

После захода луны пылинки от старых театральных сидений поднялись в широкие полосы света, струившегося со сцены, и воздух наполнился крохотными пляшущими звездочками. На сцене находился Сказитель в богатом убранстве Принцессы Востока. Он выполнил сложную комбинацию шагов, поднял руку к голове, нагнул одно из павлиньих перьев, которыми был украшен его головной убор, и зажал его в зубах. Затем он выгнул спину, повернулся к зрительному залу и, балансируя на одной ноге, принял столь причудливую позу, что у Убийцы перехватило дыхание. Осознание того, что все это делает мужчина, одетый в женские одежды, делало зрелище еще более захватывающим.

— Хоа! — от всей души закричал Убийца, и Сказитель, не меняя позы, благодарно наклонил голову в его направлении.

Затем он развернулся, выполнил еще одну замысловатую комбинацию шагов и сделал сальто, даже не прикоснувшись руками к сцене, после чего достал бамбуковую палку с прицепленным к ней конским хвостом и проскакал через всю сцену, причем с такой грацией и изяществом, что его голова оставалась неподвижной.

Из темноты послышалось еще одно «Хоа!». Оно принадлежало Цзян, сидевшей позади Лоа Вэй Фэня. Принцесса остановилась. Красный грим вокруг глаз стал таять на ее лице и струйками побежал по намазанным белилами щекам. В этот момент каждый был готов поклясться, что это текут кровавые слезы.

И вдруг Принцесса Востока, как по волшебству, превратилась в уже немолодого мужчину, Сказителя. Он прошел вперед, сел на краю сцены и повесил на плечо полотенце.

— Вы готовы вернуть мне долг?

— Честный человек всегда отдает долги, — устало кивнул Сказитель.

Лоа Вэй Фэнь негромко свистнул. Открылась боковая дверь, и в зал вошли Максимилиан и его китайский сын. Мужчина сразу же закрыл за собой дверь. Они стояли в густой тени и ждали.

Сказитель быстро встал и подошел к левой кулисе. Софиты на сцене погасли, и зажглась единственная лампочка торшера, стоявшего посередине сцены.

Убийца напрягся и обернулся: позади него стоял Сказитель.

— Я уже видел вас, — сказал он.

— Где?

— Давным-давно, много лет назад, в каком-то другом месте. В спектакле.

Лоа Вэй Фэнь знал о своем знаменитом предке, который действительно играл в пьесе прежней Сказительницы, но вряд ли Сказитель мог иметь в виду того Убийцу.

— Я очень благодарен вам, — повернувшись к Цзян, проговорил Сказитель.

— За что? — удивилась она.

— Я понял, как нужно играть Принцессу, наблюдая за вами.

— Ваши слова делают мне честь. — Впервые за многие, многие годы Цзян залилась краской.

Сказитель дотронулся до ее лица кончиками пальцев — так легко, что она даже не была уверена, действительно ли он прикоснулся к ней. Ее тело неожиданно пронзила молния желания, а потом — грусть. Такая глубокая, что Цзян отвернулась, чтобы мужчина не видел ее лица.

— Пусть они поднимутся на сцену, — сказал, отступив назад, Сказитель.

Через несколько секунд Максимилиан и его сын впервые в жизни вышли на театральную сцену. Позади них горела лампа, поэтому из зрительного зала они выглядели двумя темными силуэтами на светлом фоне.

— Вы можете поднять мальчика? — спросил Сказитель из темноты зала.

Максимилиан поднял сына на руки.

Лоа Вэй Фэнь пытался понять, зачем Сказителю это понадобилось.

— Теперь медленно повернитесь вправо. Нет, нет, вы поворачиваетесь влево, а нужно вправо. Хорошо. Поднимите его над головой.

Максимилиан выполнил просьбу.

— Хоа! — воскликнул Сказитель и запрыгнул на сцену.

Максимилиан поставил сына и посмотрел на стройного, еще не старого мужчину в костюме и гриме Принцессы. Он не знал, что сказать, и только выдавил из себя:

— Спасибо за помощь…

— Ведь это вы тот голый человек, который сдирал с себя куски кожи, верно?

— Да, — ответил Максимилиан, бросив взгляд на Убийцу.

— А это… — Сказитель взглянул на красивого китайского мальчика, стоявшего рядом с рыжим фань куэй.

— Мой сын, — закончил за него Максимилиан.

Мальчик встретил взгляд мужчины, даже не моргнув.

Тогда Сказитель повернулся к темному зрительному залу.

— Вы привели свою японскую дочь, Цзян? — спросил он.

— Нет, — ответил вместо нее Лоа Вэй Фэнь, — это было бы чересчур опасно.

— Ага, — понимающе протянул Сказитель и вновь перевел взгляд на рыжеволосого фань куэй и его сына. — Если белый человек может иметь китайского сына, а китайская женщина способна любить дитя, рожденное от японского насильника, значит, мир действительно изменился.

В этот момент его внимание привлек какой-то блеск возле горла стоявшего на сцене мальчика.

— Что это такое? — спросил он внезапно охрипшим голосом.

Максимилиан, внезапно почувствовав какую-то опасность, привлек сына к себе.

— Что это такое, я спрашиваю? Что у тебя на шее, мальчик?

— Это бусины от ожерелья моей мамы, — шагнув вперед, ответил мальчик.

Сказитель сорвал ожерелье с шеи мальчика, и бусины со стуком покатились по доскам сцены. Сказитель собрал их, поднес к свету лампочки и стал внимательно рассматривать. А затем он изогнул спину, будто по волшебству превратившись в Принцессу Востока, зажал зубами оба павлиньих пера с головного убора, принял невероятную позу, и из глубины его сердца вырвался такой отчаянный крик, которому суждено было звучать в ушах Убийцы, Цзян, Максимилиана и его сына до конца их дней.

Они сидели в гримерке Сказителя, пили горячий чай, и Максимилиан рассказывал историю рождения его сына и смерти Цзяо Мин. Сказитель слушал, повесив голову на грудь. Когда голос Максимилиана умолк, наступило долгое молчание.

— Оказывается, у меня есть внук, — сказал Сказитель, посмотрев на мальчика.

— А у меня — сын, — добавил Максимилиан.

Сказитель медленно кивнул.

— Видимо, это и впрямь новый мир, коли у китайского мальчика может быть рыжеволосый отец и черноволосый дед.

— Этот мир лучше того, что был прежде, — заметил Максимилиан.

Все замолчали. Сказитель сдернул с плеча полотенце и принялся стирать с лица грим. Принцесса Востока исчезла, и вместо нее появился Сказитель с усталыми и грустными глазами.

— Мне нужно сделать еще кое-что, прежде чем я выведу вас на сцену и стану учить.

— Учить чему?

— Играть.

— Во что играть?

— Не во что, а где. Играть в моей новой пьесе. Вы не можете оставаться в театре, если не умеете играть.

— И кого же я буду играть?