Сцена шестая
Демон пустыни
Предрассветные сумерки. Порфирий переговаривается с Никитой.
ПОРФИРИЙ. Никит, как думаешь, кто?
НИКИТА. Лифчик.
ПОРФИРИЙ. Почему он?
НИКИТА (пожимает плечами).Чего спрашивать?
ПОРФИРИЙ (размышляет).Пистолет под подушкой… В доме одна подушка? Теперь не узнаешь… Ты, Никит, пистолет где хранишь?
НИКИТА. Под подушкой.
ПОРФИРИЙ. Вот видишь… Гордость класса, победитель олимпиад… Ни мотива, ни отпечатков… И никто ничего не помнит… Ничего…
НИКИТА. Ничего…
ПОРФИРИЙ. Хворь… Хворь у него какая-то… Все негативная, так сказать, симптоматика. Понимаешь, о чем я, Никитушка?.. Всё это…
НИКИТА (ухмыляется).Начинается на «г», кончается на «о»…
ПОРФИРИЙ. Именно, именно, голословно. Екатерина Андреевна, твой лечащий доктор, словечко одно сказала…
НИКИТА. Козлы?
ПОРФИРИЙ. Да, Никитка, козлы. Покемоны, неотомисты, фендрики… Нет, козлы! Вот оно! (Погружается в размышления.)«И козла, на которого вышел жребий для отпущения, отошлет в пустыню, чтоб понес на себе беззакония их в землю непроходимую». К черту, Никитушка, их отсылают, к черту — к демону пустыни. К нему собираются человеческие грехи. Этот демон мужчин научил изготавливать оружие, а женщин… (В волнении.)Женщин — лицо красить! (Успокоившись.)Обратил внимание? — у гостей наших уже и бородки козлиные выросли!
НИКИТА (смеется).Ме-е…
ПОРФИРИЙ. Как поступим, Никитка, дружок? Козлов отпущения по правилам положено того, со скалы… А у нас-то местность равнинная…
НИКИТА. А мы их с лестницы!
ПОРФИРИЙ. И то. С лестницы.
Светает.
Антипов! Архипов! Андронников! Подымайтесь-ка, господа!
Те, заспанные, встают, выстраиваются перед Порфирием.
НИКИТА. С вещами на выход!
ПОРФИРИЙ. Проводи гостей! Господа, идите к черту!!! (Швыряет им паспорта.)
Слышно, как Андронников, Антипов и Архипов скатываются с лестницы под веселые крики Никиты.
НИКИТА. Первый пошел! Второй пошел! Третий пошел! Пошли к черту! Козлы!
Сцена седьмая
Искупление
Гриша просыпается, выходит из клетки. Его ждет Порфирий.
ГРИША. Где все?
ПОРФИРИЙ. Ушли. Все ушли.
ГРИША. Куда, Порфирий?
ПОРФИРИЙ. Если я скажу — в пустыню, к демону, вы ведь мне не поверите, Григорий Глебович?
ГРИША. Не поверю, потому что демонов (потягивается, он еще до конца не проснулся)не существует.
ПОРФИРИЙ. Хорошо. Ушли. Просто — ушли. (Улыбается.)
ГРИША (теперь проснувшись).Выяснили? Я, да? Я застрелил Сеню?
ПОРФИРИЙ. Нет, Григорий Глебович, кто застрелил Евсея Арнольдовича, никому не известно. Вернее, кому-то известно. Не нам. Известно тому, кому все известно.
ГРИША. Я, если честно, к подобным вещам…
ПОРФИРИЙ. Понимаю, Григорий Глебович, понимаю ваш нравственный выбор. Хоть и не могу сказать — одобряю. Однако согласитесь и вы со мною, что вообще-то, кто застрелил Амстердама, известно.
ГРИША. Да… Пожалуй, что так.
ПОРФИРИЙ. Мы дерзновенно рассчитывали приобщиться этому знанию.
ГРИША. Не вышло.
ПОРФИРИЙ. Увы. Не в человеческих силах постичь, кто выстрелил товарищу вашему в ухо. Что делать…
ГРИША. Они далеко ушли?
ПОРФИРИЙ. Далеко… Они далеко ушли.
ГРИША. Ну, что… И я, вероятно, пойду?
ПОРФИРИЙ. «Забиться в ил и видеть сны…» Куда вы пойдете, Григорий Глебович?
ГРИША (в некотором раздражении).Куда, куда? Куда глаза глядят. Восемнадцать рублей с меня.
ПОРФИРИЙ. А куда глядят ваши глаза? Про восемнадцать рублей позвольте просить вас не вспоминать. Припомните лучше, Григорий Глебович, как в начале нашего с вами знакомства вы утверждали, что жить не сумеете, когда не найдут виноватого.
ГРИША. Может, и не сумею… (Молчит.)К чему это все, Порфирий?
ПОРФИРИЙ. А вы не догадываетесь, к чему? С вашей душой и талантом…
ГРИША. С умом и талантом.
ПОРФИРИЙ. Нет, Григорий Глебович, именно что — с душой…
ГРИША. Значит, вы мне уготовили роль козла отпущения?
ПОРФИРИЙ. Бог с вами, напротив! Одноклассники ваши — вот кто козлы! Вы бы видели, как поскакали! Вам же, Григорий Глебович, уготована иная, славнейшая роль! Ну, догадались?
ГРИША (помолчав).Вы большой фантазер, Порфирий… Хотя… нельзя отрицать, что-то в ваших фантазиях есть… Вы хотите, чтоб я признался, взял на себя грехи всей компании — Губошлепа, Лифчика, Князя… и свой?
ПОРФИРИЙ. И Евсея Арнольдовича, и Екатерины Андреевны. (Вздыхает.)И Никитушкины грешки. Да и мой… Мой грех. Я ведь не распознал виновника…
ГРИША. И дяди Кости.
ПОРФИРИЙ (смеется).Ох, правда, едва не забыл дядю Костю.
Пауза.
ГРИША. Принесение животных в жертву всегда мне казалось жестоким обычаем.
ПОРФИРИЙ. А резать животных, чтобы потом поесть?
ГРИША (пожимает плечами).Печальная необходимость. Впрочем, вы не едите убитых животных.
ПОРФИРИЙ. Не ем.
ГРИША. В школу возьмут с судимостью?
ПОРФИРИЙ. Вот, нашли отчего беспокоиться! Да у нас полпоселка сидело! Дети вас только уважать будут, особенно мальчики.
ГРИША. Так ведь и расстрелять могут! За убийство-то!
ПОРФИРИЙ. Ах, и отстали же вы от жизни, друг мой! Не могут, теперь не могут! Получите вы семь лет. Выйдете менее чем через пять. Не скрою, Григорий Глебович, жизнь в исправительно-трудовых учреждениях — не сахар. Там, увы, можно и алкогольную продукцию раздобыть, тот же одеколон… Пили когда-нибудь одеколон?
ГРИША (грустно).Пил ли? Я люблю одеколон.
ПОРФИРИЙ. И алкоголь, и, не стану от вас таить, кое-что, как бы это выразиться… посовременнее. Но вы не станете этого делать, Григорий Глебович, ручаюсь вам. Вы совершенно бросите пить, займетесь трудом, нетяжелым, увлечетесь даже, откроете множество способов сделать его интереснее, а в свободное время… Григорий Глебович, вы умеете играть на флейте?
ГРИША. Да, на этой… на поперечной, я одно время играл на блок-флейте…
ПОРФИРИЙ. Помяните мое слово: в симфоническом оркестре музицировать будете.
ГРИША. Кому нужны в колонии симфонические оркестры?
ПОРФИРИЙ. А кому вообще нужны симфонические оркестры, Григорий Глебович?
ГРИША. Мне будет трудно там спать, я храплю.
ПОРФИРИЙ. Избыточный вес. Уверяю вас, сгоните.
ГРИША (помолчав).Что будет, если я откажусь?
ПОРФИРИЙ. Ничего не будет. Отправитесь вслед за, извините, товарищами-козлами, невозможно вам тут оставаться, Григорий Глебович, пить станете, печень сделается у вас вот такой! Чертей гонять приметесь, да и покойный Евсей, уж поверьте, вас не оставит, каждую ночь являться к вам будет, а там и ручки на себя… И найдут вас однажды с перерезанными венами, или горлом, или таблеточек примете успокоительных, или еще глупость какую над собой совершить догадаетесь…
ГРИША. И записочку.
ПОРФИРИЙ. Да. И записочку.
Пауза.
Вдруг Порфирий обнимает Гришу.Посидишь пять лет, выйдешь, и вина твоя будет иск у плена. (Останавливается.)Искуплен а . Иск у плена.
ГРИША. Искуплен а .
ПОРФИРИЙ. А остальные так и будут жить с этим. Козлы.
Пауза.
ГРИША. Порфирий, я согласен.
Эпилог
Никита и Порфирий.
НИКИТА. Дяде Грише дали семь лет и меньше чем через пять выпустили… Он получил государственную квартиру, не пьет, бреется каждый день и провожает из школы Марьиванну, учительницу…
ПОРФИРИЙ. Марию Хуановну, Никитушка, преподавателя уругвайского языка.
НИКИТА. Дядя Костя теперь изготавливает омолаживающий табак.
ПОРФИРИЙ. То-то, смотрю, он помолодел…
НИКИТА. А доктор мой?
ПОРФИРИЙ. Доктор Шпиллер поехала на стажировку, да так и обосновалась во Франции.
