Поскольку они не различают многие цвета, они редко выказывают предпочтения в этой области. Собака останется совершенно равнодушной к сногсшибательной комбинации красного поводка и синего ошейника. Но насыщенный цвет может привлечь внимание пса, как и предмет, помещенный на контрастном фоне. Не случайно собака истребляет синие и красные воздушные шары, оставшиеся после детского праздника: они лучше всего видны ей среди моря пастельных оттенков.

Собаки компенсируют недостаток рецепторов-колбочек в сетчатке изобилием рецепторов-палочек. Палочки действуют при низком освещении и реагируют на изменение плотности света, то есть на движение. В человеческом глазу палочки группируются на периферии, благодаря чему мы обладаем боковым зрением, — а также берутся за дело, когда колбочки «отключаются» (в сумерках или ночью). Плотность размещения палочек в сетчатке собачьего глаза варьируется, но их в любом случае примерно втрое больше, чем у нас. Мяч, который собака не замечает, хотя он лежит прямо перед ней, можно волшебным образом сделать видимым, слегка подтолкнув. Еще заметнее близкие объекты становятся, если они подскакивают.

Все эти различия в восприятии, опыте и поведении собак обусловлены спецификой распределения рецепторов в сетчатке. Есть и нечто куда более важное, чем поле зрения или цветовое восприятие. У млекопитающих палочки и колбочки воспринимают световые раздражения благодаря наличию определенного пигмента. На это нужно время — очень короткое. В то же время клетка, подвергающаяся воздействию света, не способна воспринять следующую его порцию. Скорость, с которой клетки это делают, обусловливает частоту слияния мельканий(ЧСМ) — количество «мгновенных снимков» окружающего мира, которые каждую секунду «делает» глаз.

По большей части мы воспринимаем мир как непрерывное кино, а отнюдь не как сериал из шестидесяти неподвижных картинок ежесекундно — именно такова наша ЧСМ. Учитывая скорость, с которой разворачиваются важные для нас события, — это очень быстро. Закрывающуюся дверь можно перехватить, прежде чем она захлопнется, а руку собеседника — пожать, прежде чем он раздраженно ее отдернет. Чтобы создать подобие реальности, смена кадров в фильме должна лишь немного превышать человеческую ЧСМ. В таком случае мы не замечаем, что видим набор сменяющих друг друга статических картинок. Но это станет понятно, если фильм (старый, снятый на пленку, а не на цифровую камеру) пустить медленнее. Обычно картинки меняются быстрее, чем мы способны различить их; но когда пленка замедляется, мы замечаем темные промежутки между кадрами.

Флуоресцентные лампы нас раздражают потому, что приближаются к человеческой частоте слияния мельканий. Электронные приборы, используемые для регуляции потока света, функционируют в режиме шестьдесят циклов в секунду — те из нас, у кого ЧСМ выше, способны различить эти проблески (ощущаемые на слух как жужжание). Все домашние лампы «мелькают» с точки зрения, например, мух, у которых глаза устроены совсем не так, как наши.

У собак также более высокая частота слияния мельканий, чем у людей, — семьдесят или даже восемьдесят циклов в секунду. Вот почему собакам не свойственна такая человеческая слабость, как любовь к телевизору. Как и в кино, изображение на телеэкране (не цифровом, а старомодном) — это последовательность неподвижных картинок, которые передаются достаточно быстро, чтобы создать ощущение непрерывного потока — у нас, но не у собак. Они видят отдельные кадры и темные промежутки между ними, как будто смотрят через стробоскоп. Этот факт — а также отсутствие запахов — объясняет, почему большинство собак невозможно усадить перед телевизором. Происходящее на экране просто не кажется им правдоподобным. [29]

Можно предположить, что собаки видят происходящее в ускоренном темпе — но на самом деле они просто замечают в каждую секунду больше, чем мы. Мы восхищаемся чудесными способностями собаки ловить фрисби на лету или гнаться за быстро скачущим мячом. Игра с фрисби, если записать ее на видео и исследовать траекторию, точь-в-точь повторяет стратегию, которую обычно используют бейсболисты, готовящиеся поймать мяч. Собаки способны предсказать следующее положение фрисби или мяча долей секунды раньше нас.

Нейробиологам известно о необычном заболевании под названием акинетопсия. Это нечто вроде двигательной слепоты: людям с этим нарушением трудно объединить последовательно сменяющие друг друга образы в нормальное беспрерывное движение. Человек, страдающий акинетопсией, наливает чай в чашку и не замечает, как она наполняется. Собаки в сравнении с нами — все равно что акинетопсики в сравнении с нормальными людьми: они видят промежутки между картинками. Мы, должно быть, кажемся им слегка заторможенными. Наша реакция на события окружающего мира всегда запаздывает по сравнению с собачьей.

С возрастом Пумперникель стала неохотно входить в лифт — возможно, она плохо различает его в темноте, придя с освещенной улицы. Я поощряю ее, входя в кабину первой или кладя на пол что-нибудь светлое, чтобы у Пумперникель был ориентир. Каждый раз она набирается храбрости и запрыгивает в лифт, будто преодолевая пропасть. Умница!

Таким образом, собаки видят почти то же, что и мы, однако — иначе. Сама структура их глаза объясняет многие особенности собачьего поведения. Во-первых, обладая широким полем зрения, они хорошо видят то, что вокруг, но хуже — то, что находится прямо перед ними. Собаки нечетко видят собственные лапы. Удивительно, как мало они пользуются ими, в сравнении с тем, насколько активно мы пользуемся руками. Небольшое различие в строении глаза ведет к меньшему количеству прикосновений и ощупываний.

Сходным образом, собаки способны сфокусироваться на наших лицах, однако хуже различают наши глаза. Иными словами, выражение лица для них понятнее, чем многозначительный взгляд, и они скорее последуют указанию или кивку. Собачье зрение дополняет другие органы чувств. Хотя пес способен лишь приблизительно определить источник звука в пространстве, его слух достаточно хорош для того, чтобы повернуться в нужном направлении. Дальнейший осмотр можно проводить при помощи зрения, а окончательный анализ — при помощи носа.

Так, собаки узнают нас по запаху — но, несомненно, они также смотрят на нас. Что они видят? Если вы стоите против ветра или, например, обильно обрызганы духами, то собаке придется положиться исключительно на зрение. Она будет колебаться, если услышит, что подзываете ее вы, но увидит человека с чужим лицом или незнакомой походкой. Недавние исследования это подтвердили. В ходе эксперимента собака слышала голос хозяина или постороннего человека. Одновременно ей показывали на большом экране фотографии этих людей. Собаки обращали особенное внимание на несовпадения — лицо хозяина в сочетании с голосом незнакомца или лицо незнакомца в сочетании с голосом хозяина. Если бы собаки просто предпочитали лицо своего хозяина, они всегда смотрели бы на него дольше. Однако они дольше рассматривали изображение, когда замечали нечто необычное.

Физиология очерчивает пределы собачьего опыта и определяет место зрения в собачьей иерархии чувств. Нам — существам с развитым зрительным восприятием — бывает особенно приятно обнаружить что-нибудь новенькое без помощи зрения. Например, я подхожу к двери своей квартиры и чувствую приятный запах; вхожу и слышу шипение сковородок и звяканье столовых приборов; слышу требование закрыть глаза и открыть рот; пробую с вилки предложенный кусочек. И только потом удостоверяюсь в происходящем своими глазами — мой бойфренд приготовил ужин, попутно устроив в кухне бардак.

Восприятие при помощи вторичных органов чувств поначалу сбивает с толку, а затем придает знакомым вещам ощущение новизны. Поскольку у собак собственная иерархия чувств, они тоже наверняка чувствуют себя странно, когда исследуют незнакомый объект не при помощи носа, а как-то иначе. Возможно, этим объясняются замешательство, в которое приходят собаки, слыша новые для них команды («Вон с дивана!» — приказываю я щенку, он испытующе смотрит на меня), и чувство, похожее на гордость, которое они ощущают, усвоив очередной визуальный урок.