О роде спора, называемом греками ά̉πορος (затруднительный, безвыходный)

(1) Мы с ритором Антонием Юлианом, [1684]желая на время летних праздников из-за жары покинуть город, прибыли в Неаполь. (2) Был там тогда некий юноша из довольно богатой семьи, занимавшийся с учителями обоих языков и упражнявший дар латинского красноречия для произнесения речей в Риме; и вот он приглашает Юлиана послушать свою декламацию. [1685](3) Юлиан отправляется слушать, идем и мы вместе с ним. (4) Входит юноша и произносит вступительное слово более дерзко и надменно, чем это приличествует его возрасту, и, наконец, просит предлагать темы для споров.

(5) Там был с нами ученик Юлиана, толковый и решительный молодой человек, который был возмущен уже тем, что этот [юнец] осмелился стать над бездной (stare in praecipiti) и рискнуть подвергнуть себя испытанию в импровизации в присутствии Юлиана. [1686](6) Итак, он предлагает для испытания редко развиваемую тему того рода, который греки называют ά̉πορον, а по-латыни вполне уместно можно назвать inexplicabile (запутанный, неразрешимый). [1687](7) Эта контроверсия [1688]была такого рода: „Пусть семь судей разбирают дело обвиняемого, и будет утверждено то решение, за которое выскажется большинство из этого числа. После того как семь судей ознакомились с делом, двое сочли, что его следует наказать изгнанием, двое других — денежным штрафом, а остальные трое — смертной казнью. На основании решения трех судей требуют смертной казни, а он возражает“.

(9) Услышав это, и не обдумав и не подождав, чтобы были предложены другие [темы], он тотчас начинает с удивительной быстротой говорить какие-то вступления к этой же самой контроверсии и нагромождать смыслы, значения и слова, причем все прочие из его свиты, имевшие обыкновение его слушать, ликовали с громким криком, в то время как Юлиан, напротив, очень сильно краснел и потел. (10) Но когда, протараторив не одну тысячу фраз, он, наконец, закончил, и мы вышли оттуда, его друзья и приятели, следуя за Юлианом, принялись расспрашивать, что же он думает. (11) И тогда Юлиан весьма остроумно ответил: „Не спрашивайте, что я думаю, юноша этот, бесспорно (sine controversia), красноречив“. [1689]

О том, что от Плиния Старшего, человека весьма ученого, ускользнул и остался незамеченным тот изъян доказательства, который греки называют α̉ντιστρέφον (имеющий обратную силу)

(1) Плиний Старший считался образованнейшим [человеком] своего времени. (2) Он оставил книги, названные „Книги обучающихся“ (Studiosorum libri), [1690]которыми, клянусь богом, совсем не следует пренебрегать. (3) В этих книгах он разместил множество различных [вещей] для услаждения слуха образованных людей. (4) Приводит он также и множество высказываний, которые, по его мнению, были изящно и остроумно употреблены в спорах, предложенных для декламации. (5) Так, например, он приводит такое высказывание из следующего рода контроверсии: „Отважному мужу следует дать в награду то, что он пожелает. Тот, кто поступил отважно, потребовал жену другого в супруги и получил. Затем тот, чья была жена, поступил храбро. Он требует ее обратно; возникает спор. (6) Остроумно и достойно одобрения, — говорит [Плиний], - было сказано вторым отважным мужем, требующим возвращения жены, следующее: "Если позволяет закон, верни; если не позволяет, [тем более] верни"". (7) Однако Плиний упустил, что это небольшое высказывание, которое он счел весьма остроумным, не свободно от изъяна, называемого по-гречески α̉ντιστρέφον. [1691]Это коварный порок, скрывающийся под ложным видом достоинства: ведь ничуть не менее само это [высказывание] может быть обращено против того же, [кто его употребил] и, таким образом, первым мужем, пожалуй, может быть сказано: "Если позволяет закон, не верну; если не позволяет, [тем более] не верну".

Следует ли говорить tertium или tertio о третьем консульстве; и каким именно образом Гней Помпей, надписывая свои должности на стене театра, который он намеревался посвятить богам, по совету Цицерона избежал двусмысленности относительно этого слова

(1) Я послал письмо из Афин в Рим одному моему приятелю.

(2) В нем было сказано, что я пишу ему уже tertium (в третий раз). (3) Он ответил мне и попросил, чтобы я объяснил, почему я написал tertium, а не tertio. Он прибавил также, чтобы в том же [письме] я сообщил ему, что я думаю о том, следует ли говорить tertium consul и quartum или tertio и quarto (консул в третий и четвертый раз), поскольку он слышал, как в Риме ученый муж говорил tertio и quarto consul, а не tertium и quartum; и Целий [1692]в начале книги *** [1693]написал, [1694]и Квинт Клавдий [1695]сказал в девятнадцатой [книге], что Гай Марий был избран консулом septimo (в седьмой раз). [1696]

(4) В ответ на это я не написал ничего больше, кроме слов Марка Варрона, [1697]человека, я полагаю, более ученого, чем были Клавдий с Целием, чтобы с помощью этих слов решить и то и другое, о чем он ко мне написал; (5) ведь и Варрон достаточно ясно объяснил, как следует говорить, и я не имею желания затевать спор с тем, кого называли ученым, в его отсутствие.

(6) Слова Варрона из пятой книги „Дисциплин“ суть следующие: „Сделаться претором quarto и quartum — [вещи] разные, так как quarto означает место и три события впереди, a quartum означает время и трижды бывшее ранее. Поэтому Энний верно написал:

(7) То, что Варрон сказал о Помпее кратко и несколько неясно, Тирон Туллий, [1700]вольноотпущенник Цицерона, изложил в одном письме более обстоятельно примерно таким образом: „Когда Помпей, — говорит он, — намереваясь посвятить Победе храм, ступени которого служили сценой, стал писать [на его стене] свое имя и должности, то оказался в затруднении, следует ли выводить consul tertio или tertium. [1701]Этот вопрос Помпей вынес на рассмотрение ученейших [людей] государства и, поскольку они разошлись [во мнениях] и часть утверждала, что следует писать tertio, а другие — tertium, то Помпей, — говорит [Тирон], - попросил Цицерона, чтобы тот велел написать то, что, по его мнению, более правильно“. Тогда Цицерон побоялся судить об ученых мужах, чтобы не казалось, что, порицая их мнение, он порицал их самих. „Поэтому он убедил Помпея не писать ни tertium, ни tertio, но сделать буквы до второй „t“, чтобы должность хоть и обозначалась не полностью написанным словом, но двойственное произношение слова было все же скрыто“. [1702]