Атли лет двадцать, тощий, что твой скелет, рыжий, весь в веснушках, на верхней челюсти недостает зубов, лицо вытянутое, вообще выглядит болезненно и кашляет, как туберкулезник или заядлый курильщик. Бадди не подвел – Эрленд нашел его там, где тот подсказал, в «Кафе на Восточной улице»[15]. Атли сидел один за пустым столом с пустым же бокалом из-под пива. Кажется, спит, голова свисает на грудь, руки перекрещены. Одет в грязную зеленую зимнюю куртку с кожаным воротником. Точь-в-точь как описал Бадди.

Эрленд присел к спящему за стол:

– Это ты будешь Атли?

Ноль реакции.

Эрленд огляделся – в заведении темно, народу почти нет, занята пара столиков. Из динамиков льется песенка в стиле кантри, печальный певец печальным голосом печально поет о былой любви, которой уж больше нет. За стойкой на высоком табурете сидит бармен и читает томик «Ледяных людей»[16].

Эрленд повторил вопрос, с тем же результатом, после чего схватил юношу за плечо и хорошенько тряхнул. Тот очнулся и тупо уставился на Эрленда.

– Еще пива? – предложил Эрленд и попробовал улыбнуться. Получилась, как обычно, гримаса.

– Ты кто такой? – спросил Атли.

Если по лицу судить, дебил дебилом.

– Я ищу Еву Линд. Я ее отец, и у меня очень мало времени. Она позвонила и позвала на помощь.

– Ты что, тот самый легавый?

– Да, я тот самый и есть.

Атли расправил плечи, уселся поудобнее и огляделся вокруг.

– А почему ты меня спрашиваешь?

– Мне известно, что ты с Евой знаком.

– Откуда?

– Знаешь, где она сейчас?

– Пивка мне нальешь?

Эрленд посмотрел на Атли и подумал, а правильно ли он поступает, но решил, что в таком цейтноте сойдет. Встал, в два шага подошел к бару и потребовал большой бокал пива. Бармен нехотя оторвал глаза от злоключений «Ледяных людей», с выражением нескрываемого сожаления на лице отложил книгу и слез с табурета. Эрленд потянулся за кошельком и обернулся – Атли и след простыл. Что такое? А, смотри-ка, входная дверь только что захлопнулась. Бармену оставалось только удивленно наблюдать, с полным бокалом в руке, как заказчик выбегает на улицу.

Атли что было сил мчался в сторону Каменного поселка[17]. Сил этих, однако, имелось немного, поэтому вскоре ему пришлось перейти на шаг. Оглянувшись, он увидел преследователя и попытался ускориться, но не тут-то было, дыхалка не та.

Настигнув Атли, Эрленд с разбега хорошенько его толкнул, и тот с воплем рухнул наземь. Из карманов выкатились две склянки с таблетками, Эрленд их поднял. Похоже на экстази. Стащил с Атли куртку, тряхнул ее – раздался звон, ага, значит, у него еще есть. Опустошил карманы, пересчитал добычу – с таким количеством медикаментов можно аптеку открывать.

– Они… меня… убьют, – пропыхтел Атли, пытаясь перевести дух и одновременно встать на ноги.

Народу на улице почти нет. По другой стороне прогуливается пара средних лет – сначала наблюдали за погоней, но как увидели, чем Эрленд занят, поспешили ретироваться.

– Ты даже представить не можешь, как глубоко мне на это плевать, – сказал следователь.

– Не забирай у меня склянки. Ты не знаешь, они же…

– Кто они?

Атли прислонился к стене дома, его стало трясти, из носа потекло.

– Это мой последний шанс, – сказал он.

– Срать я хотел, какой это у тебя шанс, последний или предпредпоследний. Где ты видел Еву?

Атли втянул носом воздух и истекающие сопли и поднял голову. Выражение лица вдруг стало осмысленным – кажется, у него появился план.

– О’кей.

– Ты о чем?

– Если я скажу тебе, где в последний раз видел Еву, ты вернешь мне склянки?

Эрленд задумался.

– Если ты не соврешь и я правда найду Еву, отдам тебе твое добро. Если соврешь, я вернусь и закатаю тебя в асфальт.

– О’кей, о’кей. Ева заходила ко мне сегодня. Кстати, встретишь ее, напомни, она мне должна. Херову тучу бабла должна. И я ей ничего не дал. Я беременным телкам таблетки не продаю.

– Ну еще бы, – сказал Эрленд. – По тебе сразу видно, ты человек с принципами.

– Пришла ко мне с этим своим пузом, что твой барабан, и стала мне плакаться, а как я ей дал от ворот поворот, устроила скандал, а потом ушла во-свояси.

– Знаешь куда?

– Представления не имею.

– А где она живет?

– Пизда с ушами, денег у нее нет, понимаешь. Пришла ко мне и хнычет «у меееняяяя неееет деееееенег». А как я буду отдавать товар без денег, они ж меня без денег укокошат.

– Ты знаешь, где она живет?

– Живет? Да нигде она не живет. Бродяжничает, валяется тут и там. Поживет где-нибудь пару дней, потом съебывает. Думает, ей товар полагается бесплатно.

Атли аж фыркнул от возмущения пополам с презрением.

– Думает, на халяву это ей будут давать. По доброте душевной. А мне оно достается за просто так, что ли?

Говорит с присвистом, что неудивительно при таком дефиците зубов. Видок-то поменялся, только стал еще смешнее – этакий мальчишка-переросток в загаженной курточке изображает из себя мужчину.

Из носа опять потекло.

– Ну и куда она могла от тебя направиться? – не отставал Эрленд.

Атли заглянул ему прямо в глаза, опять втянул носом сладкую смесь из соплей и воздуха.

– Так ты вернешь мне склянки?

– Где она?

– Если я тебе скажу, вернешь?

– Где она?

– Если скажу тебе, где Ева Линд.

– Только если не соврешь. Где она?

– Она ко мне не одна приходила сегодня, а с подружкой.

– Кто такая?

– Я знаю, где живет эта подружка.

Эрленд сделал шаг вперед.

– Получишь все обратно сполна, – сказал он почти что на ухо Атли. – Что еще за подружка?

– Зовут Рагга[18]. Живет в двух шагах отсюда. На улице Трюггви[19]. Знаешь большой дом, с набережной видно? Вот в нем, на самом верхнем этаже.

Атли несколько нерешительно протянул руку:

– Ну, о’кей? Ты же пообещал. Отдавай товар. Ты же обещал.

– Дурачок, ну как я могу отдать тебе «товар»? – горько усмехнулся Эрленд. – Никак не могу. А кабы у меня было время, я бы проводил тебя вместе с товаром на Окружную улицу[20] и сдал с потрохами в каталажку. Так что можешь быть доволен, кое-что ты все-таки выиграл – остался на свободе.

– Нет, ты чего, они же меня прирежут! Ты чего! Пожалуйста, плиииииз, отдай мне таблетки! Отдай!!!

Эрленд повернулся спиной к скулящему барыге и пошел прочь. Тот же остался дрожать у стены и, чтобы скоротать время, принялся ругаться на чем свет стоит да колотить в бессильной ярости собственной башкой о серый бетон. К удивлению Эрленда, объектом брани, разносившейся по окрестностям, был не обманщик-следователь, а сам Атли.

– Чертов придурок ты, Атли, мудило грешное, тупица, сраный кусок говна, дурак, дурак, дурак, дурак, понял, мудило, ты дурак, ты идиот, ты кретин…

Эрленда так заинтересовала тирада, что он обернулся – и увидел, как Атли со всех своих невеликих сил съездил самому себе по челюсти.

Дверь ему открыл маленький мальчик, от силы лет четырех. Волосы грязные и нечесаные, из одежды только пижамные штаны. Эрленд наклонился и протянул руку, чтобы погладить мальчика по голове, тот отстранился. Эрленд спросил его, дома ли родители, но мальчик лишь смотрел на него подозрительным взглядом и молчал.

– Хорошо, приятель, а скажи тогда, дома ли Ева Линд? – продолжил Эрленд.

Черт, ну почему все так медленно. Уже два часа прошло после звонка Евы. Я же не успею, и она… Нет, нет, эту мысль надо гнать к чертям. А что, если она… нет, ни к чему воображать, в какие именно она могла попасть неприятности, я же сам себя мучаю, а мне надо ее искать. Да и то, я уже знаю, с кем она была сегодня у Атли. Стало быть, скоро ее найду.