— Э-гей! Круто! — и, тут же поскользнувшись, шлёпнулась в снег и опять расхохоталась.

                 Маша бросилась помогать ей подняться, но Эля и её уронила, и они принялись возиться, как малые дети, смеясь и заляпывая друг друга снегом. Бабушкам это не понравилось, и они начали бурчать:

                 — Это что за безобразие! Взрослые люди... Напьются как свиньи, а потом начинается... Какой пример детям подаёте...

                 — Сами вы свиньи, ха-ха-ха! — последовал Элин бесшабашный ответ. — А детишкам мы подаём пример, как надо веселиться!

                 — Угу, упиться до поросячьего визга и вытворять чёрт те что, — ворчали бабки. — Хороший пример, нечего сказать!

                 Старушечье ворчание хоть и врезалось досадными помехами в общий фон, но не помешало Эле оторваться в своё удовольствие. К её звучному и громкому хохоту вскоре присоединился тоненький детский смех: весёлая и заводная тётя понравилась ребятам. До её прихода они катались скучно, каждый по отдельности, а она в одну минуту организовала и объединила их вокруг себя, заставив кататься с горки "паровозиком", потом придумала парное соревнование — что-то вроде бобслея, кто дальше прокатится, а сама изображала из себя спортивного комментатора.

                 — Стартовать готовятся Лёша и Витя! Это опытные мастера горочного спорта, за их плечами — километры накатанного льда! Посмотрим, как они выступят сейчас! У них серьёзные соперники, такие, как Максим и Наташа, Дима и Дениска! Сейчас мы увидим, смогут ли они оставить их позади!

                 Мы с Ксенией и Машей играли роль болельщиков, причём фаворитов среди ребят у нас не было: мы поддерживали всех.

                 — Ну Эля и массовик-затейник, — сказала я.

                 — Да уж, с ней не соскучишься, — согласилась Ксения.

                 Глядя, как веселились дети, бабки подобрели и перестали ворчать, даже сами стали изображать болельщиц. В общем, было здорово.

                 Но всё хорошее, увы, быстро кончается, закончился и Новый год. А дома, в тишине, на меня снова навалилась тоска. Александра даже не позвонила, а самой позвонить мне мешала глупая гордость. У неё и без меня всё отлично, упрямо твердила себе я, у неё есть с кем скрасить досуг... Твердила, а сама закусывала губу и глотала слёзы.

                 Но долго я так не выдержала. Прямо во время обеденного перерыва я набрала её номер, внутренне холодея от волнения.

                 — Саш, привет... — Нервный глоток, дрожь голоса. — Извини, если отвлекаю... Мне нужно с тобой поговорить.

                 — Лёнь, мне сейчас немножко некогда, — ответила она сухо. — Прости, не могу.

                 — А вечером? — ещё на что-то надеясь, спросила я.

                 — Ммм... Я не знаю, на вечер у меня есть кое-какие планы, так что вряд ли. Давай попозже. Потом.

                 — Понятно. Извини. — Я разъединилась.

                 Пару минут я сидела, совершенно убитая, не в силах даже шевельнуться. Внутри была гулкая, холодная пустота, незаполнимая, пожирающая душу.

                 Вечером я добиралась домой одна. Даже Ксения не встречала меня, уехав на несколько дней из города. Вдобавок ко всем несчастьям ещё и погода решила надо мной поиздеваться: ветер то и дело пытался сдуть меня с ног, пронизывал до костей, обжигал лицо, швырял в глаза мелким колючим снегом, превратив дорогу от магазина до остановки и от остановки до дома настоящим квестом — "доберись до квартиры, не заблудившись и не сдохнув от холода, найди холодильник и отыщи там еду". Домой я дошла еле живая, выпила горячего чая и забралась в постель: на еду уже не хватило сил.

                 Едва я согрелась под одеялом и начала проваливаться в тёплую невесомость дремоты, как вдруг — звонок в дверь. Сердце бухнуло и рванулось из груди, будто от тревожной вести, заставив меня подскочить на кровати. Пошатываясь и прихрамывая спросонок, я поплелась в прихожую: "Кого там ещё нелёгкая принесла так поздно?" Глянула мельком на часы: да нет, не так уж и поздно, ещё и десяти не было.

                 — Лёня, это я, — услышала я из-за двери знакомый и родной голос.

                 Я не могла поверить глазам: порог перешагнула Александра, серьёзная и мрачноватая, словно чем-то встревоженная. Я онемела перед её высокой фигурой в короткой белой шубке и белых сапогах, а потом просто обняла её за шею и повисла на ней.

                 — Лёнь, что случилось? — спрашивала она, с тревогой пытаясь заглянуть мне в лицо, которое я норовила спрятать в её шарфе. — Ты чего? А ну, посмотри на меня. — Её пальцы вытирали мои мокрые от слёз щёки, а брови грозно хмурились. — Тебя кто-то обидел? Эта... Ксения? Я так и знала... Вот уродина!

                 — Нет, нет, никто не обидел, — бормотала я, плача и смеясь одновременно. — Ксения ни при чём, её вообще сейчас нет в городе. Просто... Саш, я по тебе ужасно соскучилась.

                 Её глаза округлились от удивления.

                 — И только? Это всё, что ты хотела сказать?! То есть... Ты позвонила в обед, нагнала тумана, лишила меня покоя на весь день... только ради вот этого?!

                 — Саш, не сердись, прости меня, — зашептала я, прижимаясь к ней всем телом и не выпуская её шею из кольца своих объятий. — Я хотела сказать, что ты — мой самый родной на свете человек... Что ты мне нужна, как никто другой. И я не могу без тебя. Ксения — просто друг, я уже говорила тебе и ещё раз повторяю. У меня ничего с ней нет и не было. И... не может быть, потому что я её просто не люблю. Доказательств нет, только моё слово. А верить мне или нет — решай сама.

                 Да, эти слова до меня уже произносились сотни раз. Да, это звучало глупо, пафосно и банально, но я не могла придумать в тот момент какие-то другие выражения. Скорее всего, и не в них было дело, а в том, что уже никакие слова не требовались, когда наши ладони соприкасались. Так было всегда, с самого начала, с самой первой встречи.

                 — Уфф... — Александра закрыла глаза, прислонившись своим лбом к моему. — Что ж ты со мной делаешь, а? У меня там Алиска рвёт и мечет — вечер накрылся медным тазом...

                 — Прости, не надо было из-за меня ничего менять в своих планах, — сказала я, отступая и раздавливая боль в зародыше, растирая её в порошок. Я выдержу: моё сердце выжило после самой страшной катастрофы — выживет и сейчас.

                 — Да не беспокойся ты о ней, — усмехнулась Александра. — Не любит она меня ни капли. Всё, что ей нужно от меня — это секс и деньги. Эта маленькая хищница своего не упустит. Ладно... Как у тебя дела-то вообще?

                 — Дела? — Я даже растерялась от такого внезапного перехода от накала чувств к обыденности. — Да ничего... Нормально.

                 — Самочувствие как?

                 — Хорошо...

                 — Ну, и слава Богу.

                 Кухня, чайник, две чашки чая, метель за окном. Дежавю: это уже было. Две пары рук и две пары глаз, тепло и нежность во взгляде Александры — то самое, которое нужно мне, как выяснилось, больше всего на свете.

                 — Саш, а что дальше?

                 — Дай мне несколько дней. Надо решить кое-какие вопросы. Тогда я точно скажу, что дальше.

                 Когда она уходила, моё сердце рвалось следом, но разум сказал: надо ждать. Набраться такого же терпения, каким обладают ангелы, хранящие нас, и ждать.

                  Жадные губы крепко и пылко прильнули к моим, завладев ими так надолго, что у меня захватило дух.

                 — Моя... Ты моя, — шептали они.

                 Потрясающие ноги, которыми я восхищалась бы, даже если бы мир вокруг начал рушиться, были переплетены с моими на шёлке простыней — я и не верила, что такое когда-нибудь станет возможным. Я не верила, что однажды приму эти бёдра в свой исступлённый обхват ног, что позволю этим рукам извлекать из меня каскады аккордов восторга. Мне даже не снилось, сколько раз я взлечу на вершину безумного, разрывающего душу наслаждения в те моменты, когда рядом со мной будут серые глаза, из которых ушёл в прошлое раз и навсегда холодный блеск амальгамы.