— Барб сказала, что видела тебя на днях. Ты заходил в антикварный магазин.
— Это хорошо или плохо?
— Пока не могу сказать. Ты что, начал коллекционировать антиквариат? Или ходил проведать свою дорогую Сьюзан?
Обе дамы пребывали в состоянии затяжной войны. Коса нашла на камень с тех самых пор, как Сьюзан стала членом библиотечного совета — правда, на короткое время. Сьюзан обвиняла главного библиотекаря в примитивности и недостатке вкуса, а Полли утверждала, что так называемый специалист по антиквариату никогда в жизни не прочла ни одной книги. Эта вражда забавляла Квиллера, доставляя ему дьявольское удовольствие. Он чуть было не рассказал Полли о том, что её фарфоровые попугайчики когда-то принадлежали Сьюзан, но вовремя прикусил язык.
— Я зашёл поздравить её с приглашением на нью-йоркскую выставку. Вообще-то я хотел растрясти её на чашечку кофе. Потом я заприметил у неё одну вязаную штуковину, и она мне её подарила.
— Какую такую штуковину? — резко переспросила Полли.
— Зайдёшь ко мне — увидишь. И ещё я повесил новое панно над камином, Фрэн для меня подобрала.
— Какое такое панно?
— Увидишь сама. — Квиллер нарочно вредничал, подзуживая Полли. Наконец он решил сменить тему: — А по какому поводу нас пригласили на ужин?
— Сам увидишь, — с каменным лицом ответила Полли.
Овдовев, Мэгги переехала в дом Спренклов на Главной улице. Раньше она вместе с мужем жила в огромном поместье, знаменитом своими розами, но, оставшись одна, продала его, предпочтя саду апартаменты с розами, вытканными на ковре. Первый этаж здания снимали страховая компания и агентство недвижимости, а два верхних этажа Мэгги превратила в викторианский дворец. Квиллер однажды был там и познакомился с её пятью кошками, носившими имена знаменитых женщин: Сара, Шарлотта, Кэри, Флора и Луиза Мэй.
Когда они с Полли подъехали к зданию, Квиллер спросил:
— Ну что, рискнём жизнью и поднимемся по главной лестнице?
Лестница была узкой и круто взбиралась вверх, как в старинных замках, а на мелкие ступени с трудом можно было поставить ногу — они пропадали под толстым ковром в розочках, от которого рябило в глазах.
— Пройдём через заднюю дверь и поднимемся на лифте, — предложила Полли. — Я не хочу сломать себе шею.
Лифт медленно и бесшумно поднял пассажиров на третий этаж, и они оказались в роскошно убранном вестибюле.
Полли прошептала:
— Декорировала Аманда Гудвинтер, — и еле слышно добавила: — А это дорогого стоит.
Двухэтажный вестибюль опоясывала ведущая наверх лестница с резными перилами, в проёме которой висела огромная люстра. На гостей обрушивался водопад хрустальных и аметистовых подвесок — считалось, что камни обладают магической способностью восстанавливать энергию.
Хозяйка вышла им навстречу, облаченная в чёрное бархатное платье. На шее у неё висело роскошное бриллиантово-жемчужное ожерелье — фамильная драгоценность Спренклов.
— Я стою под люстрой каждое утро по десять минут — чтобы зарядить батарейки, — сообщила Мэгги. И действительно, она излучала исключительную для её лет жизнерадостность и энтузиазм.
Она настояла на том, чтобы Квиллер тоже подвергся этой процедуре, и он шутливо заявил, что волосы на голове у него встали дыбом, а усы распушились. Полли отказалась стоять под люстрой, сказав, что она уже пробовала как-то раз и потом не могла уснуть три ночи подряд.
Их провели в гостиную с обоями всё в тех же розочках, и гостей представили друг другу. Четвёртым в этой маленькой компании был Генри Золлер, до недавнего времени финансовый директор корпорации XYZ. Раньше он работал стоматологом, и в Мускаунти его до сих пор называли «доктор Золлер», правда за глаза. Ему было чуть за шестьдесят, и благородная седина красиво оттеняла легкий загар. В одежде и в манерах он был несколько старомоден.
— Пожалуйста, без церемоний. Зовите меня просто Генри, — произнёс он. — Мэгги сказала, что я тоже могу называть вас по имени: Полли и Квилл. Меня восхищает ваш высокий профессионализм. А о вашей, Квилл, статейке об акронимах я до сих пор вспоминаю с удовольствием. Вы спрашивали, как можно переставить буквы в обращении «сир». Я смеялся до упаду. Много писем с ответами вы получили?
— Только одно. Из налоговой инспекции. — Это была неправда, но Квиллер не мог удержаться от иронии.
— Ваше здоровье! — провозгласил Золлер, когда подали аперитив.
Они сидели на стульях, обитых красным разрезным бархатом, бокалы ставили на мраморные столики с гнутыми ножками и смотрели на красные стены, увешанными произведениями искусства, которые были приобретены в Париже предками Спренклов.
— А где же ваши девочки? — спросила Полли, интересуясь пятью откормленными кошками, что любили сидеть на подоконниках пяти окон в гостиной. Квиллер заметил, что на чёрном бархатном платье Мэгги не было ни единого кошачьего волоска, хотя она очень любила брать своих любимиц на руки.
— Они отбыли на покой в свой будуар, — пояснила хозяйка. Ей очень ловко удалось перевести разговор на темы, никак не касавшиеся ни ожидаемого прихода Великого, ни Книжной аллеи, ни Народной пожарной дружины, ни даже автопробега по историческим местам. Вместо этого гости болтали о гольфе, путешествиях, коллекционировании картин, фотографии, собачьих бегах во Флориде и лучших ресторанах Чикаго.
Экономка приготовила и подала на стол суп из лобстера, говяжью вырезку с соусом и гарниром из брокколи, крупно нарезанный зелёный салат и сливочно-шоколадный мусс.
После кофе Квиллер и Полли выдержали положенные сорок пять минут, после чего пожелали хозяйке спокойной ночи.
По дороге домой Полли заметила:
— Полчаса — слишком мало: можно показаться невежливым, а час — слишком много: все начинают чувствовать себя неловко.
Квиллер согласился, что вечер несколько затянулся.
— Но кормили неплохо. Как она делает брокколи?
— Кладёт нежирный сыр с кусочками бекона.
— С брокколи ужасная возня — тут нужна сноровка.
— Мэгги и Генри знакомы тыщу лет. Когда их супруги были ещё живы, они вчетвером колесили по всему миру.
— А что он собирается делать, когда выйдет в отставку? Снова будет штопать зубы?
— Может, займётся гольфом или будет играть на собачьих бегах.
— Мне показалось, что Мэгги сегодня была не в своей тарелке, выглядела какой-то подавленной… — сказал Квиллер. — Наверно, мало стояла под люстрой.
Когда они въехали в ворота Индейской Деревни, Полли спросила:
— Не хочешь забежать ко мне на минуточку?
— А может, лучше ты заглянешь ко мне? — предложил Квиллер. — Посмотришь на картинку, которую я выцыганил у Сьюзан.
Она с готовностью согласилась. Её обуревало любопытство. Как только Квиллер отпер дверь, она сразу же бросилась на кухню и застыла, уставившись на изгвазданный кусочек полотна, вышитый юной девицей сотню лет назад.
По напряженному выражению её лица Квиллер сразу понял, о чём она думает.
— Разве тебе не нравится? — поддразнил её репортёр. — А я собирался оставить это тебе по завещанию.
Напрягаясь, чтобы не показаться бестактной, она поинтересовалась:
— Можно спросить?.. А что тебя привлекло в этом… этом…
— Воспоминания детства. Я сентиментален. Матушка моя всегда требовала, чтобы я всё делал быстро и ловко. Когда я был маленьким мальчиком, она учила меня прыгать через свечку.
Полли поняла, что он над ней подшучивает, и удалилась из кухни.
— А где настенное панно?
Квиллер включил свет в столовой, осветив гигантских красногрудых чудовищ. Полли задохнулась.
— Ты этосам выбирал?!
— Ну вот за этоя ответственности не несу. Я доверился Фрэн, поскольку считаю, что у неё хороший вкус. Масштаб как раз для моей комнаты: здесь, видишь ли, не хватало мощного цветового пятна. И композиция очень динамичная. Тебе нравится?
— Это омерзительно! — с негодованием воскликнула она. — А червяк! Он толще змеи!
