— Потрясающе! — воскликнул Горин, явно сдержав внутри себя что-то очень нецензурное. — Заславский, а ты когда ребенком был, домой котят и щенят бездомных не притаскивал?

— Эээ… Было, а что? — ответил сбитый с толку Макс.

— А то, что заметно! Ты в своем уме, майор? Что ты творишь? Это же уже памятник был сколько лет! — Генерал явно пребывал в шоковом состоянии от таких новостей.

— Памятник чему, простите, ваше превосходительство? Человеческому бессилию, что ли? Так а не ну ли их, такие памятники, Геннадий Владимирович? — Макс прищурился.

— Ну знаешь, Максим, это уже слишком! Ладно. Черт с тобой, вытащил — так вытащил. И что ты с ними дальше делать собираешься? — Горин заинтересовался.

— На Землю привезу, сдам Поисковому флоту. Дальше пускай сами решают, благо все люди взрослые.

— Максим, ты охренел, прости старого за грубое слово. Знаешь, когда тебя в запас увольняли, потому что забыли, как ты трезвый выглядишь, ты вроде бы адекватнее был. Скажи, ты чем думал, когда вытаскивал этот корвет и размораживал экипаж? — Генерал почти взрывался.

— Головой, ваше превосходительство! — отчеканил холодно и зло Заславский.

— Не заметно!

— Разрешите уточнить, ваше превосходительство, вы чем так недовольны? Тем, что я больше не ваш прямой подчиненный? Или тем, что всей Земле оказалось насрать на тех, кого называли героями дальней разведки?

— Тем, что перед очень ответственным рейсом ты полез в гравитационную воронку — раз. Тем, что у тебя на борту сейчас двести лет как объявленные погибшими люди — два. Тем, что как только в Space Unity узнают, кто их вытащил, то сразу же заинтересуются, а откуда у частных перевозчиков такие двигатели — три! Тебе мало, Заславский? — Геннадий Владимирович изволили злиться.

— Знаете, ваше превосходительство, позвольте уж мне самому решать, как испытывать двигатели на моем корабле. А заодно позвольте уж мне самому решать, что и как я делаю в свободное время. Миссия от моего поступка не пострадает, смею вас заверить, вылетим мы в срок. А наличие у меня хороших двигателей всего лишь подтверждает наличие у меня хороших друзей, ваше превосходительство. И раз вам больше, кроме праведного гнева, сообщить мне нечего, позвольте откланяться. Корабль под загрузку я поставлю в указанное время, вылет состоится в штатном режиме. — Макс отчеканил это, глядя в глаза бывшего командира нагло и ровно.

— Ты нахал, Заславский. Всегда таким был, таким и остался, — рассмеялся Горин. — Но на этот раз ты прав, паршивец. Только я тебя об одном прошу, Максим, не надо сдавать экипаж «Дианы» ребяткам из Поискового флота. Вези их сюда, здесь разморозим, дальше будем думать. Да и я на живую легенду посмотрю. Договорились?

— Практически. Алекса и Ричарда я высажу, где попросят, а замороженных сдам медикам. Есть у меня подозрение, что так будет правильней, господин генерал. В конце концов, что фон Строффе, что Райт имеют полное право после всего, что с ними случилось, самим распоряжаться своей судьбой. Но ваше предложение я им озвучу.

— Хорошо, Заславский, пусть будет так. Сколько тебе лететь до Земли?

— Считайте, что двое суток. Начну торможение — свяжусь с вами, доложу точное время прибытия. — Макс предпочел заложить себе некоторый запас.

— Жду. — И Горин отключился, даже не попрощавшись.

Макс усмехнулся, глядя на гаснущий экран. Первый матч за экипаж «Дианы» был выигран. Причем, похоже, всухую.

Алекс и Ричард пребывали в состоянии совместных раздумий. Вернее, совместного пьянства в процессе раздумий. Хотя что же это за пьянство — бутылка сухого белого вина на двоих мужчин, двести лет лишенных алкоголя? Смех один, а не пьянство. А если принять во внимание, что запасы спиртного на корвете «Диана» были уничтожены перед всеобщей заморозкой в качестве преждевременных поминок, то можно себе представить, какое наслаждение испытывали оба, понемногу отпивая из бокалов.

— Кэп, что делать будем? — Время болтовни ни о чем кончилось, Ричард первый высказал вопрос, который волновал обоих.

— Для начала прилетим на Землю, — усмехнулся фон Строффе.

— Хм, интересное начало. Даже и не знаю, как к нему относиться. Двести лет мечтал, — фыркнул Райт. — Но я не об этом, кэп. И ты прекрасно это понимаешь, не так ли?

— Понимаю. Но от того не легче, Дик. Суди сам: мы на Земле чужие. Лишние, пропащие, как ни назови — смысл не меняется. Этот русский, Макс, оказал нам странную услугу, если честно. То есть нет, я ему благодарен как минимум за то, что он нас вытащил, но…

— Они. Они нас вытащили, Алекс. Не он один. Хотя, буду честен, он мне чем-то понравился. Взгляд у него недобрый, конечно, но открытый, — прокомментировал штурман «Дианы».

— Взгляд как взгляд, — пожал плечами Алекс. — Не успел увидеть в нем ничего недоброго. Но я и не приглядывался, знаешь ли. Однако экипаж интересный у них, это да. Но есть у меня странное подозрение, что маловат он для их корабля. Не находишь?

— Угу, — буркнул Ричард, — именно. Но я не об этом пытался спросить. Что МЫ будем делать дальше, Алекс? Куда и зачем?

— Куда и зачем — что? Летим? Направимся после посадки? Не знаю. Дик, мне чертовски хочется поговорить с капитаном Заславским и предложить ему свои услуги в качестве пилота. Если я справлюсь с управлением этим кораблем, то буду крайне рад остаться в их экипаже. Просто потому, что больше в этом «чудесном новом мире» я никого не знаю, а эти люди мне симпатичны. И я им признателен, Дик. — Фон Строффе поднес бокал с вином к губам, сделал приличный глоток, опустошив его, и налил еще. Райт повторил поступок друга и пододвинул свой бокал поближе к бутылке, дескать, «мне тоже».

— Понимаешь ли, — продолжил Алекс, — я не готов прилететь на Землю. Вернее, высаживаться на Землю я не готов. Поэтому и хочу остаться с ними. И тебе предлагаю сделать то же самое.

— А остальные наши? Ты с ними что предлагаешь? — Ричард удивленно воззрился на капитана.

— Если ты невнимательно слушал нашего доктора Лемке, то я тебе повторю — их размораживать будут минимум полгода. В серьезном криоцентре, а не на борту звездолета, — пожал плечами тот. — А нам бы за эти полгода не свихнуться, старина.

— Полгода? Серьезно, — Райт покачал головой, — это да, я как-то упустил. Что ж, тогда твое предложение становится все более и более осмысленным, признаю.

— Вот и я тебе о чем. Хотя побывать на Земле чертовски любопытно, разум подсказывает, что лучше бы мне сейчас этого не делать, — подытожил фон Строффе.

— Не стану спорить, Алекс, не стану спорить. Да, старик, — Ричард встал, подошел к иллюминатору, за которым уже едва угадывалась Гертруда среди остальных звездочек и звезд, — я давно хотел сказать, но все как-то не до того было. Прости меня, Алекс. Мне чертовски неприятно было осознавать, что ты как свихнулся на этой женщине. И… Я не со зла, Алекс. Просто мне надо было видеть тебя таким, которым я тебя знал до нее.

— Я не держу зла, Дик. Совсем. Знаешь, ты же был тогда целиком и полностью прав — романтикам в космосе не место, но я не мог этого понять. Понять — тогда. Но я не держу зла, друг. — Алекс подошел к Райту, шутливо ткнул его кулаком в спину, а когда штурман повернулся, фон Строффе крепко пожал его руку. — Я не держу зла, Дик Райт.

Ричард улыбнулся, крепко стиснул ладонь Алекса, второй рукой хлопнул его по плечу и вернулся в кресло. Фон Строффе рассмеялся, на это раз легко и искренне, и в этот момент их разговор прервал стук в дверь.

— Кто там? — по праву «хозяина» каюты поинтересовался Райт.

— Капитан Заславский, — раздался ответ.

— На ловца и зверь бежит, — пробормотал себе под нос Ричард и после этого произнес громко: — Входите, капитан, крайне вам рады.

Дверь уехала в стену, в каюту шагнул Макс все с тем же «недобрым, но открытым взглядом» на лице. Войдя, капитан «Ревеля» увидел обоих размороженных, внимательно на него воззрившихся, и почти пустую бутылку на столике. Улыбнувшись, Заславский жестом фокусника добыл из внутреннего кармана кителя, в который успел переодеться, плоскую фляжку и протянул ее Райту: