Дрейку садовник сразу понравился. Мистеру Эпплберри мальчик тоже приглянулся. Между ними мгновенно возникла симпатия.

— Я разберусь со всем этим, миссис Стоунуолл, — сказал садовник. — Мы все перенесем: я и этот молодой человек. Меня зовут Эпплберри, — протянул он руку Дрейку и осведомился: — А как ваше имя? — Глядя на его руки можно было сразу сказать, что ему приходится заниматься цветами и другими растениями.

— Меня зовут Дрейк, — рассмеялся от удовольствия мальчик, что случалось с ним не часто со времени возвращения из Атланты.

— Рад познакомиться, Дрейк. — Мистер Эпплберри схватил его руку и с чувством потряс. — Хочешь нести вот это? — Он протянул Дрейку небольшой чемоданчик, тот схватил его двумя руками и, прижав к себе, с гордостью посмотрел на меня. — Замечательно. Очень симпатичный молодой человек, — одобрил садовник, подмигивая мне.

— Спасибо, мистер Эпплберри, — ответила я, и мы все вошли в дом. Логан и садовник захватили большую часть багажа. Я взяла один из чемоданов с вещами Дрейка, и мы прошли в его комнату.

— Осмотр дома отложим до завтра, Дрейк. Уже поздно, и ты устал с дороги, договорились?

— Весьма разумное решение, мистер Дрейк, — заметил садовник, внося остальные вещи Дрейка. — Хороший отдых — залог удачного дня. Желаю спокойной ночи, а утром после завтрака я зайду за тобой. Нужно убрать листья, если, конечно, ты не против.

Дрейк взглянул на меня, потом на Эпплберри. По лицу мальчика было видно, что он размышлял, не буду ли я против того, чтобы он по–настоящему поработал. Я улыбнулась, и он согласно кивнул.

— Тогда прекрасно, — сказал Эпплберри и ушел.

Я отвела Дрейка в ванную, умыла и приготовила ко сну. Мне было слышно, как Логан носил вещи, которые я захватила из Фарти.

У мальчика была двуспальная кровать со светлыми дубовыми спинками. Новый матрац еще не примялся и казался жестковатым. Свежее белье приятно похрустывало. Из своего беглого осмотра дома я могла заключить, что порядок в нем царил идеальный.

Я наклонилась и поцеловала Дрейка, пожелав ему спокойной ночи. Мне было искренне жаль мальчика. Он сменил дом, семью, оказался в новом доме, из которого его тоже буквально выхватили. И вот опять ему приходится ночевать в незнакомом месте, где только игрушечная пожарная машинка тонкой нитью связывала его с недавним прошлым.

— Конец переездам, малыш, — зашептала я. — Обещаю, это будет твой настоящий дом. Наверное, хорошо, что ты поселился недалеко от тех мест, откуда родом твой отец. И пусть ты станешь жить значительно лучше, чем кто–либо из родственников.

Я подумала, что как–нибудь мы сходим на кладбище в Уиллисе, и я покажу ему могилы его предков. Дрейк увидит дом своего отца; правда, теперь он перестроен и выглядит как охотничий домик. Мальчик сможет играть в тех местах, где до него играли Том и Кейт. Возможно, Люк никогда бы его сюда не привез. Скорее всего, сочинил бы какую–нибудь историю о своем прошлом, чтобы не рассказывать сыну правду. Я вышла из комнаты Дрейка и направилась к себе в спальню, чтобы наконец поговорить с Логаном. Сердце гулко колотилось у меня в груди. Раньше я многое скрывала от мужа, пришло время объяснить ему некоторые вещи, открыть свой позор и стыд, которых ему не доводилось испытать. И я ненавидела Тони Таттертона, за то что мне предстояло пережить мучительные минуты.

— Ну, рассказывай все, до конца, — сказал Логан, как только я вошла. В ожидании моего прихода он нервно ходил по комнате.

Я глубоко вздохнула и рассказала сначала о том, что сделал Тони, чтобы держать Люка на расстоянии от меня. Поведала и о соглашении между ними, которое нашла в документах Тони, передала и его реакцию на мои упреки и обвинения. Логан слушал, сидя у туалетного столика. На его лице читалось сочувствие, но он меня не перебивал и заговорил, когда я прервала свой рассказ.

— Так, — произнес Логан. — Конечно, то, что сделал Тони, ужасно, и я понимаю твой гнев. Но мне представляется, что он сказал тебе правду. Я верю, что ему было очень одиноко, и он боялся тебя потерять. Мне понятны его страхи.

Муж меня очень удивил. В первую очередь он посочувствовал и пожалел Тони. А я еще рассчитывала, что он бросится ко мне, обнимет, станет утешать и сочувствовать тому, сколько я пережила, узнав, что Тони подкупил человека, отеческой любви которого я так ждала. Мне хотелось, чтобы Логан поцеловал меня и погладил по голове, возмутился, наконец, поступком Тони. Я желала, чтобы он относился ко мне так, как в далекой юности, когда я была просто бедной девушкой и жила в лачуге в Уиллисе. Мне было нужно, чтобы он сделал нечто такое, что вызвало бы поток воспоминаний о тех счастливых далеких днях, когда мы полюбили друг друга.

А вместо всего этого он продолжал сидеть, стараясь сохранять спокойствие и говорил о понимании жестоких и эгоистичных по своей сути поступков другого человека. Как же я на него рассердилась! Лицо у меня так покраснело, что Логан испугался.

Я отдавала себе отчет в том, что он идеализировал Тони, который стал для него своего рода идолом для поклонения. Благодаря Тони Логан приобрел положение в обществе, состояние, власть. Он вошел в мир Тони, ценил его деловые качества, и конечно, для моего мужа было очень не просто воспринимать Тони как слабого и эгоистичного человека. Но Логан еще не услышал от меня всей правды, ужасающей и постыдной.

— Но мой рассказ неполный, — заметила я. — Вот когда ты услышишь все, тогда посмотрим, останется ли твое мнение прежним.

— А разве есть еще что–то?

— Да, есть кое–что, — тяжело вздохнула я. — Из–за этого мне и пришлось уехать из Фарти. Этой ночью, после нашего разговора, когда я заявила, что уеду, Тони пришел к нам в комнату. Он был пьян и полураздет.

— Что же он хотел? — нетерпеливо спросил Логан.

— Он хотел, — я говорила нарочито медленно и отчетливо. — Он хотел овладеть мной. Мне пришлось с ним бороться и даже ударить по лицу, чтобы привести в чувство.

Некоторое время Логан молчал. Смысл моих слов, казалось, дошел до него не сразу. Потом он устало откинулся назад, вид у него был подавленный, голова опущена на грудь.

— Боже мой, Боже мой, — твердил он, качая головой. — Мне следовало бы раньше об этом подумать.

— Что ты этим хочешь сказать? Ты что–то подозревал? Знал что–то и не говорил мне?

— Ничего я не знал, просто у меня было какое–то смутное предчувствие. И что я сказал бы тебе? Остерегайся своего дедушку?

— Логан, — слезы текли по моим щекам, — Тони… он мой отец.

— Кто он тебе?

— Отец. Я узнала об этом только несколько лет назад, а тебе не говорила, потому что стыдилась, — я заговорила и уже не могла остановиться. Я должна была так много сказать Логану, совершенно не волнуясь, поймет он меня или нет.

— Он соблазнил мою мать, поэтому она и убежала из дома. Разве тебе еще не ясно, что от Тони исходит зло. И он собирался и со мной так же поступить, — продолжать я не могла, рыдания душили меня.

— Ах, Хевен, бедняжка Хевен, — промолвил Логан, подходя ко мне и обнимая. — Как же тебе пришлось страдать! — Он крепко прижал меня к себе и стал целовать. — О, Хевен, мне так жаль тебя. — Он покачал головой и опустил глаза.

— И это все, что ты можешь сказать? Только то, что тебе жаль меня?

— Нет. — Логан резко поднял на меня глаза. — Мне сейчас очень хочется сесть в самолет и слетать в Фарти, чтобы обо всем поговорить с Тони и высказать свое мнение о его поступках. Да ему шею свернуть мало. — Реакция Логана была слишком бурной, но, по крайней мере, я убедилась, что он дорожит мной больше, чем своей новой работой, состоянием и властью.

— Не нужно этого делать. Я уехала, а Тони остался в одиночестве, разбитый и униженный, под бременем вины, в окружении печальных воспоминаний. Мы вычеркнем его из нашей жизни. Он останется для нас только деловым партнером и никем больше. Никогда я не стану думать о нем, как об отце, и ты не будешь считать его тестем. Мне хочется на этом закончить этот грустный период моей жизни. Пора в этой драме опускать занавес.