— Мы никого не презираем, и нам некого прощать.

Он улыбнулся сквозь слезы.

— В тебе так много от Хевен. Я верю, что той силы, которую ты взяла от нее, будет достаточно, чтобы преодолеть меланхолию, которую ты могла унаследовать от меня.

Долгое время я жил в стыде, сожалея о той ночи любви, которую мы разделили с Хевен, но, когда я увидел, как прекрасна ты, и понял, какой могла бы быть твоя жизнь, если освободить ее от всей этой лжи и этого обмана, я решил дать тебе лучшее из того, что я мог, единственный подарок, который я в состоянии сделать, это сказать тебе правду.

— Это самый изумительный подарок из всех! Спасибо… отец.

Я встала, чтобы обнять его. Мы крепко обхватили друг друга, а когда он отпустил меня, он поцеловал меня в щеку.

— А теперь иди и живи свободной от каких-либо теней.

Он пожал руку Люка.

— Люби и береги ее, как твой отец сумел любить Хевен и заботиться о ней.

— Обязательно.

— До свидания.

— Но мы будем навещать вас! — сказала я.

— Я буду рад этому. Вам не доставит труда найти меня. Я всегда буду здесь. Теперь пришел конец моему бегству от жизни.

Он проводил нас, и мы еще раз поцеловали и обняли друг друга. Потом Люк и я сели в машину. Я оглянулась и помахала ему на прощание. Моя грустная половина вызывала во мне опасение, что я больше никогда его не увижу, переносила меня в будущее, в тот день, когда я вернусь в коттедж и не застану никого, кроме незаконченных игрушек. Но моя более счастливая и, надеюсь, более сильная половина прогоняла прочь эти мрачные картины и заменяла их образами постаревшего Троя, все еще трудившегося над своими игрушками, приветствовавшего меня и Люка и наших детей.

Люк потянулся и сжал мою руку.

— Остановись еще раз на кладбище, пожалуйста, Люк.

— Конечно.

Когда он остановил машину, мы вышли из нее и подошли к памятникам. Мы стояли перед ними, не говоря ни слова и взявшись за руки.

В отдалении возвышался громадный каменный дом, таинственный и высокий, как всегда. Солнечный свет нашел отверстие в облаках, окутавших небо, и расширял его до тех пор, пока яркие лучи солнца не пролили свое тепло на здание и его окрестности.

Люк и я посмотрели друг на друга. Моя память воскресила слова из наших фантазий: «…может быть, они становятся такими, какими вы хотите, чтобы они стали… если я захочу, чтобы они были сделаны из сахара и кленового сиропа, они и будут такими».

«И если я захочу, чтобы он стал волшебным замком с лордами и фрейлинами и печальным принцем, тоскующим и ждущим своей принцессы, пусть так и будет».

— Будь моей принцессой, Энни, — неожиданно сказал Люк, как бы подслушав мои мысли.

— Всегда и навеки?

— Всегда и навеки.

— О да, Люк. Да.

Он обнял меня за талию, мы повернулись и пошли обратно к машине.

Я улыбнулась про себя, уверенная, что сейчас в коттедже Трой слушает, как из музыкальной шкатулки звучит мелодия Шопена.