— Ну, слава Богу, мы наконец здесь, — произнесла, растягивая слова, тетя Фанни. — Нажми на гудок, Люк, чтобы услышала прислуга.

— Энни не нужно этого, ма.

— Давай нажми на гудок.

Она быстро вышла из машины, обошла ее, чтобы открыть мою дверь. Я продолжала сидеть и смотреть на дом, на высокие белые колонны и большие окна. Вдохнула аромат магнолии и на какое-то мгновение почувствовала себя маленькой девочкой, которую привезли домой после очередного семейного отдыха на морском побережье. Как и тогда, из дома вышли и собрались у входной двери слуги, чтобы приветствовать нас.

Миссис Эвери была вся в слезах, ее обшитый кружевами шелковый носовой платок, который я подарила ей на один из дней ее рождения, выглядел мокрым и измятым. Она помахала им, как приветственным флагом, спустилась по ступеням и быстро, насколько это позволяли ее больные артритом ноги, подошла к машине.

— О Энни. Добро пожаловать домой, дорогая.

Тетя Фанни отступила в сторону, чтобы дать ей возможность обнять и поцеловать меня.

— Привет, миссис Эвери.

— Ваша комната готова… все вычищено, отполировано и проветрено. Все в должном виде.

— Спасибо.

Я повернулась к дому, чтобы посмотреть на спускавшегося по ступенькам Джеральда. Он двигался быстрее, чем обычно, и на его лице отражалось больше эмоций, чем когда-либо. Его прямая, как натянутая струна, спина была несколько расслаблена, а его скупая и быстро затухающая улыбка была необычно широкой и даже уголки рта приподняты вверх, что придавало ему вид улыбающегося кота.

— Добро пожаловать домой, Энни!

Он протянул, не сгибая, мне свою руку, а когда я взяла ее, его длинные тонкие пальцы нежно обхватили мои.

— Спасибо, Джеральд. Рада видеть вас.

В дверях стоял Роланд с повязанным вокруг талии чистым ярким накрахмаленным фартуком. В руках он держал плоский ванильный торт. Роланд подошел к машине, и я увидела на поверхности торта надпись: Добро пожаловать домой, Энни. Да благословит Вас Бог!

— Роланд, как это любезно с вашей стороны!

— Просто занять чем-то мои мысли, мисс Энни. Добро пожаловать!

— Спасибо, Роланд.

Люк раскрыл мою коляску. Слуги отступили назад и смотрели, как он пересадил меня из машины в коляску. Его лицо было напряжено и серьезно, но, когда наши взгляды встретились, он улыбнулся. Я чувствовала себя так удобно в его руках. И видела, с какой гордостью он крепко держал меня. Люк все еще был моим принцем, а я его принцессой.

— У тебя это хорошо получается, Люк Кастил, — прошептала я.

— Очень естественно, я так полагаю. — Улыбка осветила его лицо, а темно-сапфировые глаза проказливо сверкнули, как это часто бывало у папы.

— Я займусь багажом, — быстро сказал Джеральд, когда Люк покатил меня к дому. Роланд передал торт миссис Эвери и помог Люку поднять меня по ступеням.

— Может быть, нам нужно тоже сделать эти мостки, — подумала вслух тетя Фанни.

— Нет, тетя Фанни. Я собираюсь снова ходить еще до того, как мы сумеем их построить.

— Вот так и надо думать, мисс Энни, — поддержал Роланд.

Они с Люком принесли меня прямо в мою комнату, которая никогда еще не казалась мне такой замечательной, удобной и теплой. Слезы радости потекли по моим щекам. Я была дома, действительно дома! Я буду спать в своей собственной кровати в окружении моих собственных вещей. На какой-то миг почудилось, что все случившееся на самом деле было лишь сном.

Затем мне на глаза попался игрушечный коттедж, и я подумала о Трое. Мне представилось, что я выросла до громадных размеров и смотрю назад туда, где только что была. Я была так обязана ему! По-своему он тоже спас меня.

— О Люк, все так замечательно! Я никогда больше не буду принимать все это как должное.

Я с жадностью смотрела вокруг, наслаждаясь видом моих вещей. Здесь были и мои картины, и художественные принадлежности, все аккуратно сложенное, как в тот день, когда я покинула их. На мольберте находился неоконченный рисунок Фарти, который я начала незадолго до трагической аварии. «Как неверно я представляла его себе», — подумала я. Краски были слишком яркими и весь изображенный мир слишком теплым и привлекательным. Это действительно была картина, родившаяся из фантазии. Не случайно мама хотела, чтобы я рисовала что-либо другое. Она знала, что я живу в мире грез, а это иногда может стать опасно и привести к трагедии.

Единственным, что соответствовало действительности, было изображение Люка. В его образе не было ни капли надуманного, и что самое важное — я поместила его там, где он больше всего был нужен мне, — Люк шел ко мне, чтобы забрать меня.

— Я была во всем не права относительно Фарти. Люк. Мои картины — это чистая фантазия.

— Не вини себя за то, что ты хотела чего-то большего, Энни. Если мы не позволим себе мечтать и фантазировать, мир может стать ужасно мрачным. Может быть, теперь мы в большей мере будем довольствоваться тем, что имеем, и тем, кто мы есть.

— Да, Люк, я надеюсь на это.

Приподнятая атмосфера, возникшая вокруг нас, разогнала сожаления и мрачные мысли. Джеральд принес мои вещи, а миссис Эвери стала разбирать кровать. Все говорили одновременно. Их возбуждение было заразительно.

— Теперь я помогу Энни сама, леди и джентльмены, — заявила тетя Фанни.

— Да, мэм, — откликнулся Роланд, и все послушно удалились. По тому, как все покорно подчинились словам тети Фанни, я поняла, что она действительно взяла здесь все в свои руки.

— Я загляну к тебе позднее, Энни. Ты хочешь, чтобы я принес сюда что-нибудь еще? — спросил Люк.

— Сейчас ничего не надо, Люк. Нужен только ты.

— Ну, с этим-то не возникнет никаких проблем. Скорее, ты можешь устать от меня, как надоедает все время смотреть на старые обои.

— Не могу себе представить этого. — Я сжала его руку.

Его лицо было так близко к моему, что я думала, он собирается поцеловать меня в щеку, но, прежде чем он решил это сделать, заговорила тетя Фанни:

— Ну, если ты собираешься уходить, то уходи, Люк. Мы должны делать наши дела.

— Прости. Пока, Энни.

— Я позвоню доктору Уильямсу, чтобы он пришел утром пораньше, как только сможет, осмотрел тебя и сказал нам, что мы должны делать теперь и в будущем.

— Тетя Фанни, узнай также, может ли прийти завтра сюда парикмахер. Я хочу, чтобы как можно скорее мои волосы обрели свой прежний цвет.

Тетя Фанни кивнула.

— Но скажи мне. Энни, что заставило тебя сделать это?

— Меня уговорил Тони. Он утверждал, что я буду чувствовать себя вновь как хорошенькая молодая женщина. Он без конца говорил о маме и о том, что она поступила именно так. Он даже показывал мне фотографии, на которых она была с серебристо-светлыми волосами. Мне так ее не хватало, что, наверное, я пыталась возродить маму, сделавшись похожей на нее. Конечно, я не могла и догадываться о тех отвратительных целях, ради которых Тони уговаривал меня. Он старался сделать так, чтобы я была похожа на свою мать, на свою бабушку Ли. Вы были там и знаете, зачем ему это было нужно.

Тетя Фанни задумчиво посмотрела вдаль.

— Я невзлюбила Хевен за то, что она не взяла меня жить с собой в Фарти. Я думала, что она окружена там всеми этими милыми папочками, всем этим блеском и роскошью, но теперь я понимаю, через что ей пришлось пройти. В некотором отношении ей, видимо, там было труднее, чем в Уиллисе. Я никогда не понимала истинной причины того, почему она так старалась восстановить семейство, — продолжала тетя Фанни. — Ей семья была нужнее, чем мне, хотя она и была окружена всеми этими богатыми вещами. Она была окружена также сумасшедшими типами. Эта ее бабушка, полностью погруженная в свое безумие. Тони Таттертон… кто знает, что происходило там еще. А мы оставили тебя в их руках… — Она покачала головой.

— В этом нет вашей вины, тетя Фанни. Кто же мог все это знать? У меня были лучшие доктора. Тони покупал все, в чем я нуждалась, включая персональную медицинскую сестру. Только она оказалась такой ужасной.