— И что вы делаете в этих кустарниках? Вы что, прямо здесь создаете ваши игрушки?

Он откинул голову назад и рассмеялся.

— Вряд ли. Конечно, нет. Я просто прогуливался и увидел, как вы едете по дорожке.

— Где вы живете? В Фарти?

— Нет. Я живу по другую сторону лабиринта. Именно там я и создаю игрушки.

— По другую сторону лабиринта? Не там ли… не там ли находится коттедж? — быстро спросила я.

— Вам известно про коттедж?

Я кивнула.

— Ваша мать рассказывала о нем?

— Нет. Она не много говорила мне о Фарти, поскольку не любила эту тему.

Мужчина медленно кивнул головой. При этом лицо его опечалилось. Он отвел глаза и пристально посмотрел в сторону семейного кладбища Таттертонов (положение его плеч напоминало мне собственную позу в минуты грусти). Затем вынул из кармана правую руку и откинул назад свои волосы. У него были длинные, чувствительные, сильные пальцы — пальцы художника. И очень похожие на мои. Я подумала, вероятно, некоторые люди от рождения призваны стать художниками.

— Я очень сожалею по поводу того, что случилось с вашими родителями, — произнес он тихим голосом, не глядя на меня.

— Спасибо.

— Итак. — Мужчина быстро взглянул вверх. — Я полагаю, что вы тоже в курсе дела относительно этого лабиринта. Я не мог не заметить, как вы смотрели на него.

— Он выглядит таким таинственным.

— Как, впрочем, и все другое. Но это для тех, кто не знает его. Вы не хотите пройти через лабиринт?

— Через лабиринт? Вы хотите сказать… на другую сторону?

— Почему бы нет? — Он посмотрел на Голубое небо, которое то здесь, то там прочерчивали длинные тонкие облака. — Это приятный день для прогулки. Я буду рад прокатить вас.

Я колебалась. И хотя мне очень хотелось познакомиться с лабиринтом и увидеть коттедж, мистер Брадерз, при всем его любезном и дружеском обращении, оставался для меня совершенно незнакомым человеком. Что будут говорить, если я вдруг пойду с ним туда? С другой стороны, он работал у Тони, а тот все равно будет недоволен, что я покинула дом. Поэтому ничего не изменится, если я совершу еще небольшую прогулку, особенно такую.

— Хорошо, — согласилась я.

Он заметил, что я украдкой посмотрела вокруг.

— Мистер Таттертон не знает, что вы здесь?

— Нет, но мне это безразлично, — заявила я вызывающе.

— Я вижу, вы унаследовали характер вашей матери. — Он обошел коляску и взялся за рукоятки.

— Вы хорошо знали ее?

— Да. Я знал ее хорошо. Она была примерно вашего возраста, когда мы встретились.

— Вы хотите сказать, что все это время вы работали у Тони и делали игрушки?

— Да. — Теперь он был позади меня, толкая коляску, так что я не могла видеть его лица, но голос сделался еще мягче.

— А я считала, что тогда все игрушки создавал его родной брат Трой.

— О да, это так. Я лишь делал с них копии. Это брат Тони научил меня всему, что я умею.

— Понимаю. — У меня было ощущение, что он не до конца откровенен. — Вы также работали в коттедже? Или же вы работали на фабрике?

— И здесь и там.

— Где вы повстречали мою мать? — Мы подъезжали все ближе и ближе к входу в лабиринт, и я полагала, что за разговором сумею скрыть свой страх.

— Здесь и там. — Он перестал толкать коляску, по-видимому, заметив охватившее меня волнение. — Вы уверены, что хотите ехать дальше?

Я ответила не сразу. Живая изгородь была такой густой и высокой по сторонам, а дорожки в лабиринте темными и так далеко уходили вглубь! Что, если этот человек не знает по-настоящему дорогу и мы заблудимся?

— Вы уверены, что сможете потом найти выход оттуда?

Он рассмеялся:

— С завязанными глазами. Может, как-нибудь я сделаю это, чтобы убедить вас, что я не шучу. Но если вы боитесь…

— Нет-нет. Я хочу продолжить путь, — заявила я, заставив себя набраться храбрости.

— Тогда очень хорошо. Поехали. — И он покатил меня в этот громадный английский лабиринт. Я на самом деле въезжаю в него! То, о чем я мечтала почти всю мою жизнь, должно сейчас произойти! И опять я пожалела, что рядом не было Люка. Я откинулась на спинку и задержала дыхание. Вскоре мы, отгороженные высокими зелеными стенами, оказались в царстве блестящих лиан.

Пребывание в лабиринте доставляло огромное удовольствие. Кусты по бокам поднимались до десяти футов и делали повороты точно под прямым углом. Конечно, они, как и вся остальная растительность в Фарти, нуждались в уходе. Но кругом были тень и успокаивающая нервы зелень, и я чувствовала, как напряжение дня и гнетущее чувство страха постепенно покидают меня.

— Что вы ощущаете? — поинтересовался мистер Брадерз, когда мы сделали первый поворот и углубились дальше.

— Здесь так тихо. Я с трудом различаю щебет птиц в саду.

— Да. Больше всего я люблю в лабиринте эту мирную безмятежность.

Я посмотрела наверх. Даже жалобные крики морских чаек, летавших над нами, казались приглушенными, далекими. Когда мы сделали еще один поворот, он остановился.

— Вы сидите слишком низко, поэтому, наверное, не видите крышу Фарти.

— Да, только чуть-чуть над кустами. Крыша кажется уже такой далекой.

— В лабиринте можно воображать, что находишься в другом мире. Я часто это делаю, — признался он. — Вам нравится иногда представлять себе что-то, жить в фантазиях?

— Да, очень. Мы с Люком часто делали это и, если бы оба были сейчас дома, вероятно, продолжали бы играть в фантазии. Хотя, наверное, мы стали уже слишком старыми для этого.

— Люк?

— Мой… двоюродный брат… сын тети Фанни, Люк-младший.

— О да… вашей тети Фанни. Я забыл про нее.

— Вы и ее знали!

— Я слышал о ней.

Он знал больше, чем говорил, я не сомневалась. Кто же этот человек? Не поступила ли я слишком опрометчиво, приняв так быстро его приглашение? Я обхватила себя руками, как бы защищаясь. Часть меня рвалась вернуться обратно в дом, но другая, более сильная часть хотела увидеть коттедж и побольше узнать об этом таинственном обворожительном человеке.

— Вам холодно? Здесь бывает довольно прохладно.

— Все хорошо. Еще долго нам добираться?

— Всего несколько минут. Мы сделаем этот поворот, потом другой, затем прямо до нового поворота и еще один поворот и окажемся на другой стороне.

— Я теперь могу понять, как легко здесь заблудиться.

— Да, это случается. Однажды ваша мать заблудилась.

— Правда? Она никогда не говорила мне об этом.

Он засмеялся:

— Так я впервые увидел ее. Она не могла найти дорогу назад.

— Пожалуйста, расскажите мне об этом, — попросила я. — Она так неохотно говорила о днях, проведенных ею в Фарти.

— Это случилось, когда она зашла в лабиринт в первый раз. Я работал в коттедже — кажется, делал маленькие латы для крошечных рыцарей, — и вдруг она появилась в дверях. Она выглядела невинной и потерянной, почти как ангел, вышедший из тумана… прекрасной и решительной. В тот день стоял густой туман и стемнело очень быстро. Она боялась, что не найдет дороги назад.

— Трой там тоже был?

— Да, он был.

— А что случилось потом? — поторопила я, недовольная его драматическими паузами.

— О, мы успокоили ее. Насколько я помню, мы дали ей поесть, а потом отвели назад через лабиринт.

— Странно думать о своей матери, как о молодой девушке.

— Она была очень красивой молодой леди и так похожа на вас.

— Однако я не чувствую себя особенно красивой в эти дни.

— Вы будете такой. Уверен в этом. Ну вот, остался только один поворот.

Мы повернули за угол и вышли из лабиринта. Перед нами была дорожка, выложенная светлыми плитами и обсаженная высокими соснами. Прямо впереди стоял маленький каменный коттедж с шиферной крышей красного цвета, который казался низеньким среди высоких сосен. Игрушечная модель Таттертонов полностью соответствовала оригиналу. Я не смогла удержаться и не вскрикнуть. Это был игрушечный коттедж мамы, который она подарила мне в день моего восемнадцатилетия. Все это было так странно. Я как бы перенеслась в фантастический мир, в мир игрушек, где люди живут своими мечтами.