Тим набрал номер на мобильном, на том конце отозвался знакомый бас.

— Вань, надо поговорить, — бросил он. Потом кивнул и добавил: — Хорошо.

Когда он валялся на земле, простреленный в нескольких местах и беззащитный, и его оставалось лишь добить, появился Ваня с подкреплением. Большому другу, как он иногда в шутку его называл, удалось собрать вокруг себя добрый десяток бойцов, недовольных политикой Креста и его методами. По сути, спасение Тима переросло в переворот, в котором сам он не участвовал, Но его сопротивление и полученные ранения, из-за которых он болтался на грани жизни и смерти, сделали его в глазах других героем противостояния.

После первой победы, число присоединившихся стало расти, как на дрожжах. Даже те, что никогда не выражали явного недовольства, поспешили переметнуться на сторону победителей, чтобы не оказаться в проигрыше. Единичные телохранители, оставшиеся с Крестом до конца, не могли сдерживать напор бесконечно. В итоге, старого босса все-таки застрелили.

При желании его место мог бы занять Ваня, но друг заговорил о передаче полномочий, как только Тим начал вставать с койки. Ваня никогда не любил политику, не умел и не желал командовать другими. Ему нравилось то место, которое он занимал. Так Тим стал Меченым, а гигант — его правой рукой.

Никто не знал, скольких колебаний и сомнений это ему стоило. Проблема была в том, что Тиму стало на все наплевать, кроме поиска Саши. Он не мог себе простить того, что так глупо упустил ее, а потом еще и подставился, как мальчишка, под выстрелы. Он тысячу раз проигрывал ситуацию в своей голове, и размышлял над тем, что изменилось бы, если бы он не полез за тем пистолетом. Ваня, казалось, прекрасно понимал, что его друг после воскрешения сильно переменился и не лез с советами и предложениями, давая ему время прийти в себя. Он не сомневался, что Тим справится. И Тим, глядя на паутину, которой опутала их группировка весь город под руководством Креста, понимал, что оставь он все это на другого человека и окажись этот человек очередным ублюдком, ему не будет прощения. Дороги назад не существовало, а от босса зависело слишком многое. Они были государством в государстве, со своей политикой и финансами, сферами влияния и рынками. Управляя всем этим, он мог установить ту справедливость, о которой говорил всю жизнь. Мог вершить суд и наказывать виновных так, как считал нужным. Был ли он вправе? Может, да, а может, и нет, но он мог попытаться. А иначе его ждала жизнь, полная сожалений, где-нибудь на задворках.

Но мыслей разыскать Сашу он не оставил. Вместе с Ваней они выяснили расположение офиса загадочной организации и с командой ребят отправились к ним в гости. Тим понимал, что нарушает все допустимые правила, устраивая разборки в чужой стране, но не мог иначе.

Их прихода совсем не ожидали. Охрана в Хуманити оказалась хлипкой, совершенно не готовой к встрече с тяжелой артиллерией, которая к ним пожаловала. Каждому встречному, будь то бизнесмен или ботаник в халате, он задавал один и тот же вопрос:

— Где Саша?

Все, как один, отвечали, что не знают: одни вообще не знали, кто она такая, другие не знали, где она, и клялись, что там ее не было. В центральной части здания они нарвались на отпор, и немного отступили. Это уже была не охрана, отстреливался кто-то из сотрудников.

— Что, проклятые твари, зашевелились? — орал кто-то безумным голосом. — Разворошили мы ваше осиное гнездо?

— Прекратите стрелять, или мы его прикончим! — пообещал другой.

Тим с Ваней переглянулись и пожали плечами.

— О ком ты говоришь? — спросил Тим.

— О Гае Нуде!

Тим прекрасно помнил это имя: бывший любовник Саши, из-за которого она вляпалась во все свои неприятности.

— Тогда вперед, сделайте одолжение! — отозвался Тим, и на другой стороне замолчали.

— Это Пресли, из лаборатории, — прошептала испуганная девушка, вжавшаяся в стену коридора. — Они там с Коэном держат Гая.

— Кто такой Коэн? — спросил Тим и оттащил ее с линии огня.

— Глава Хуманити, — отозвалась та, прячась за его спину.

— Отлично, парни, — обратился он к своим, — эти трое мне нужны живыми.

Пришлось попотеть, чтобы выкурить из лаборатории окопавшегося там Коэна и Пресли. Британец, очевидно, решил вспомнить былое величие своей империи и отстреливался с завидным упрямством, пока у него не закончились патроны. Пресли пытался проявить свои способности в торгах, но так как стороны уже выяснили, что нападавшим было плевать на Гая, предложить ему было нечего.

В конце концов, ученый сам открыл им двери, пока Коэн не угробил его светлую голову окончательно. Тим задал Коэну тот же вопрос, что и остальным, но мерзкий тип не торопился с ответом, он лишь расплылся в гадкой улыбке, не предвещавшей ничего хорошего. В то же время Пресли не повезло: видимо, он хотел что-то уточнить, похлопав в своей любимой манере одного из боевиков по плечу, но жест был воспринят неверно, и гений отправился в продолжительный нокаут. Британец же воспользовался моментом и, рванувшись, выхватил чужое оружие. Команда сработала слаженно: не успел он поднять пистолет, как три пули прошили его насквозь.

— Твою мать, — проворчал Ваня, глядя на последствия. Сквозь стекло камеры на них с интересом смотрел единственный уцелевший — Гай.

— Где Саша? — спросил Тим, входя к нему в комнату, и ставя перед заключенным стул для долгой беседы по душам.

— Ее больше нет, — сказал после небольшой паузы голландец.

— Что значит, нет? — напрягся Тим.

— Они избавились от нее, когда поняли, что она им не скажет ничего полезного, — он тряхнул головой и опустил глаза.

— Кто? — одно это слово способно было заморозить кровь в жилах.

— Вы уже отомстили, — отозвался Гай, кивнув на лежащего в луже растекающейся крови Коэна. — Старый козел, — его ненависть была искренней.

— Зачем ты им понадобился? — спросил Тим, сжимая кулаки до боли. Ему не хотелось верить. Нужно было задавать вопросы, выяснять, что-то делать, лишь бы не осознать ужасающую новость, которую ему сообщил Гай.

— Когда-то мы вместе работали над одним проектом, — произнес Гай, — системы по очистке воды. На самом деле, это серьезная область, — добавил он, когда увидел недоверчивое выражение на лицах своих слушателей, — многие промышленные компании в Европе готовы заплатить огромные деньги…

— Поближе к делу, — пробасил Ваня.

— Дело в том, что я разработал систему, практически не требующую вложений, а Коэн, который в то время рвался к власти, мечтал присвоить все заслуги и средства себе. В общем, мне пришлось забрать свои чертежи и спешно убраться из страны.

— В Россию, — закончил за него Тим.

— Да, — подтвердил Гай.

— И они нашли тебя.

— Да, Коэн стал главой организации и все, чего ему не хватало для осуществления своих замыслов — это чертежей.

— Неужели ты не понимал, как рискуешь, и не мог никого больше не втягивать? — Под «никем» Тим, конечно же, подразумевал одну наивную девушку-курьера.

— Понимал, но не мог иначе, — Гай в упор посмотрел на Тима. Это был взгляд мужчины, говоривший о том, что нельзя было выразить словами.

— Отпустите его, — проговорил Тим, и Ваня удивленно уставился на него.

— Отпустите, — уже громче и резче повторил он, и парни освободили Гая.

Голландец не сиял от радости, не прыгал на месте: он с сочувствием посмотрел на Тима, потом протянул ему руку. Тим не стал ее пожимать: они знали совершенно разных девушек. И Тимур надеялся, что знал ее настоящую.

— Что ты делаешь? — заговорил Ваня, но Тим отмахнулся от него и потерянный пошел на выход.

— Он слишком много видел, — догнал его гигант.

— Мне плевать, — отозвался Тим, шагая дальше. — Оставь меня в покое.

Домой они вернулись, будто с похорон. Тима было не узнать: он отказывался есть, говорить, что-либо делать. Все, чем он занимался — это тренировался до полного одурения, молотя грушу, тягая железо и стуча по брусу. Причем, несложно было догадаться, кого он представлял на его месте: наверняка в сотый раз убивал Коэна. Страшно было представить, чтобы он сделал бы с британцем, останься тот в живых. Ваня никогда раньше не задумывался, что такое депрессия, но то, что происходило с Тимом, иначе назвать было нельзя. И только с течением времени и растущей горой накопившихся дел, ситуация стала понемногу меняться к лучшему. Теперь Тим мог по вечерам до полного изнеможения воевать с бумагами, или адвокатами, или продажными чиновниками. Все его развлечения на этом заканчивались, даже с другом он по большей части отказывался сходить выпить, не говоря уже о девушках, которых они снимали в «Белом коконе» в старые добрые времена. Никакие другие женщины с тех пор его не интересовали. Он с головой ушел в восстановление своей прежней формы, тренировки и работу.