Саша нащупала край шторы над своей кроватью и потянула ее в сторону, впуская свет в маленькую, обитую вагонкой комнату. Впервые за долгое время она спала на отдельной кровати, сама. И это было отлично, жаль, что ненадолго. Прощание с Костей снова навеяло на нее тоску и совсем не прибавило решимости в затее, которую она задумала накануне.

Вкусные запахи, доносившиеся снизу, заставили ее живот требовательно заурчать. Посетив крохотную ванную с уборной и затолкав себя в джинсы, Саша босиком стала спускаться вниз. Дурацкие скрипучие ступеньки выдали ее раньше, чем она успела достичь первого этажа. Девушка гадала, упущение это или преимущество при схватке с врагом. С одной стороны, они бы услышали гостей даже глухой ночью, а с другой — у них самих не было никаких шансов скрыться.

— Кажется, я напрасно вчера кому-то демонстрировал кухню, — вместо приветствия произнес Тим, возникая в дверном проеме справа.

— Я не обещала заниматься хозяйством, — тут же огрызнулась Саша, а Тим лишь ухмыльнулся.

— Завтрак подан, — перебросив полотенце через руку, он слегка поклонился ей с издевкой.

— И что на завтрак? — Саша протиснулась мимо него на кухню и заметила разложенную по тарелкам яичницу с беконом. Конечно, чего она ожидала от хищника: воздушных йогуртов со взбитыми сливками? Ко всему прочему из небольшой кастрюльки доносился дразнящий аромат кофе.

— Я поражаюсь твоим нервам, — произнес Тим, наполняя чашку и ставя перед ней на стол.

Саша вскинула на него вопросительный взгляд, делая первый глоток и искренне наслаждаясь.

— То ты мечешься от преследующих тебя кошмаров о покойниках, то спишь, как убитая, накануне драмы.

— Ты что-то узнал? — встрепенулась Саша.

— Только то, что они плавно прочесывают город в поисках тебя.

— А Ваня?

— Ваня — в порядке.

— Где он?

— Там, где и должен быть. — Саша ощутила, что он больше не хочет продолжать эту тему и замолчала, уставившись в чашку.

— Ешь, — он подвинул к ней тарелку с приборами.

Много ли времени им потребуется, чтобы дойти до окрестностей? Насколько Крест и его люди осведомлены об этом убежище? Как быстро они вычислят Тима? От подобных вопросов все внутри сжималось и начинало мутить.

Яичница, наверняка, была отличной, только теперь она не лезла в горло. Саша задумчиво ковыряла вилкой куски ветчины, пытаясь освободить их из плена застывшего белка.

— Какой у тебя план? — не удержалась она.

— Выжить, — Тим посмотрел на нее в упор тяжелым взглядом. В его глазах отражалось все: от обещания сломанных носов до убийства. Он собирался как можно дороже продать свою жизнь и не испытывал особенных иллюзий по поводу шансов выйти из грядущей заварухи невредимыми.

— Ясно, — сглотнула она и снова нервно ковырнула яичницу.

— Не вкусно? — кивнул он в сторону тарелки-мученицы, и Саша подняла на него взгляд.

— Вкусно, спасибо, просто… — она вновь отвела глаза, не зная, как закончить фразу, не касаясь больной темы.

Саша и не заметила, как он оказался рядом. Его руки подхватили ее под бедра и взгромоздили на стол, сдвинув тарелки в сторону. Всего секунду назад там была яичница, а теперь — ее задница в джинсах.

— Что ты делаешь? — фраза прозвучала без возмущения, скорее, с надеждой. А Тим уже стаскивал рубашку через голову, не утруждаясь расстегиванием бесконечных пуговиц.

— Хочу тебя, — прошептал он в ответ у ее уха, посылая приятную волну по всему телу.

— Вместо завтрака? — попыталась пошутить Саша, цепляясь за его шею, когда он потянул ее на себя, расстегивая и стаскивая с нее джинсы.

— Ты все равно не ешь, — без доли иронии отозвался он и справился, наконец, с ее брюками. Белье он даже не стал снимать, просто отодвинул тонкую полоску трусиков, отделявшую его от желанной цели.

Секс с Тимом всегда был похож на борьбу, он никогда не был спокойным, нежным или размеренным. Прелюдия заменялась небольшой долей грубости и горячечной стремительности. Но на этот раз Саша оседлала его с готовностью, обхватив бедра любовника ногами. Она целовала его твердую грудь, прокладывала влажную дорожку вдоль ключицы, радуясь, наслаждаясь на полную катушку, не играя ни в чьи игры. Правда была в том, что ей всегда было хорошо с этим мужчиной, независимо от того, был ли он груб или нежен, или брал ее силой. Ничего бы не изменилось, даже одари он ее цветами, распевая серенады под окном (или, скорее, усеивая землю у ее дома свежими трупами). Ей было хорошо с ним, хорошо в его руках, ощущать его силу, власть и сдаваться им снова и снова, пока весь мир не становился одной огромной иллюзией, разлетающейся вдребезги на фоне безграничного блаженства.

— Я не дам им забрать тебя, — прошептал он в ее полуприкрытые глаза. И Саша улыбнулась: конечно, этого не случится, технически ведь он сам убьет ее.

Нужно было решаться и делать то, что она задумала, как можно скорее, а не оттягивать до последнего. Разум понимал, но чувства и ее драгоценное тело — отказывались. Хотелось продолжать их стремительные скачки на столе до самой ночи, а потом перебраться наверх в одну из спален и продолжать до утра. И так несколько дней подряд, а тогда уже можно и подумать о небытии.

Никогда больше не видеть его, не касаться. Почти как настоящая смерть, по крайней мере, для нее.

— Тим, — Саша толкнулась головой в его грудь и заплакала. Неожиданно для себя и для него, просто потому, что вдруг поняла, что испытывает по отношению к Тиму нечто большее, чем банальное желание.

Он сжал ее крепче и не стал ничего говорить. Слезы скатывались по его груди на живот и останавливались у края джинсов.

— Хочешь чего-нибудь? — тихо спросил он, когда Саша начала успокаиваться.

— Да, есть, — подняла она к нему заплаканное лицо и улыбнулась.

— В меню на сегодня — только холодная яичница, — улыбнулся он в ответ, а она еще раз прижалась к нему, сползая со стола, и Тим не уклонился, как обычно, а лишь аккуратно поддержал за талию.

— Не шевелись, — Тим замер у окна и стал настороженно всматриваться в щель между рамой и занавеской.

— Что случилось? — Саша уже почти сделала движение к нему, когда он остановил ее резким жестом, не терпящим никаких возражений. И она поддалась. Все, как всегда: он командует, она подчиняется. Знакомая горечь прокатилась по ее небу и осела у основания языка, отчего слова вдруг стали пустыми и бессмысленными.

— Что происходит? — молчание выматывало, а Тим не спешил делиться с ней своими наблюдениями.

— Все уже произошло, — зло бросил он, будто она снова в чем-то провинилась и, внезапно кинувшись к ней, потащил ее в сторону лестницы. Там, в маленьком узком коридорчике обнаружилась дверь на задний двор, заваленная всяческим хламом, досками и старым велосипедом. Тим отбросил все это с грохотом, не заботясь об осторожности, и потащил ее следом за собой. Саша повиновалась, по-прежнему ничего не понимая. С чего им было покидать это уютное затерянное гнездышко с такой поспешностью? Ее взгляд сам собой зацепился за подъем лестницы: там наверху находилась спальня, в которой ей впервые за долгое время удалось проснуться едва ли не умиротворенной.

— Куда ты меня тянешь? Может, неплохо было бы собрать вещи? — возмутилась она, когда неровности на дверном косяке оставили след из царапин на ее плече.

— Молчи, — прошипел Тим, едва сдерживаясь, чтобы не заткнуть ей рот буквально.

И когда Саша хотела возразить и высказать ему, наконец, все, что накопилось, все по поводу их идиотского несуразного общения и перепадов его настроения от романтического до убийственного, она внезапно поняла.

Их было много: Саша не могла засечь и пересчитать всех, но темные фигуры за кустами перебежками приближались к их дому. Первый выстрел просвистел в опасной близости от ее правого уха, взорвав тишину и запустив в голове симфонию сверчков. В следующую же секунду они уже лежали вместе с Тимом на земле, пытаясь найти укрытие за скудной порослью из молодой жимолости.