Он был прав. Это прошлое говорило в ней, гуманизм хорошей девочки, а она раз и навсегда отказалась быть хорошей, предпочтя оставаться просто живой.

— Вы убили их всех?

— Так уже лучше, — усмехнулся он, заметив в ней перемену. Кровавая королева больше не стыдилась себя и, спокойно сидя на кровати, интересовалась ходом войны. — Шестерок — скорее всего, всех. Что до их британского ублюдочного главы, то наши подтвердили, что он смылся из страны. Его видели в аэропорту. Гоняться за ним по Европе никто не будет, — ответил Тим на ее незаданный вопрос.

— Там были только иностранцы?

— А что, ты знаешь кого-то из наших? — насторожился он, но Саша лишь покачала головой.

— Да, голландцы, пара британцев, еще француз и бельгиец. Международный скандал обеспечен, — ухмыльнулся Тим. Похоже, его это только забавляло.

— А Гая Нуда среди них не было?

— Это твой бывший, что ли? — снова в точку попал он. Саша молча кивнула, внимательно глядя на своего нынешнего, если его так можно был назвать.

— Нет, его не было, — раздраженно бросил Тим. — Видимо, его прихватил британец. Не знаю уж, как ему удалось протащить его через границу. Хотя… — Тим умолк, видимо, прикидывая в голове возможные варианты.

— Это плохо, — произнесла Саша.

— Что? — поразился Тим.

— Гай, — коротко ответила она, словно имя все объясняло. Но Тим был умным парнем, и он понял.

— Да, эта сволочь может многое о тебе растрепать. Если, конечно, ты мне сама все рассказала, — Тим внимательно посмотрел на Сашу, но она выдержала его взгляд.

— Отправишься теперь домой? — спросил он.

— Нет, — ответила Саша, думая о том, что если или, вернее, когда Гай заговорит, здесь будет добрая половина организации, чтобы разыскать ее.

— Правильный ответ, — одобрил Тим, — ты ведь еще не расплатилась.

Приближенные Коэна тащили Гая под руки между собой. Когда проходили мимо постов, Гая отпускали и делали вид, что никто никого не принуждает. Но после того, что случилось, Гай сам был рад убраться из страны. Только этого ему не хватало — каких-то диких кровавых разборок в незнакомой стране в духе гангстеров.

— Кто-то из твоих русских партнеров имел отношение к мафии? — буквально зарычал на Гая Коэн, когда они миновали последний контроль.

— Откуда я знаю, — пожал плечами Гай, — может быть. Здесь бизнес и мафия — почти одно и то же.

Коэн выругался, и велел своим парням глаз не спускать с Гая.

— Но почему они завелись? Что ты натворил? — прямо спросил Гай главу легендарной организации, которого он имел сегодня счастье видеть вживую, в первый раз — перед тем, как его сунули в мешок, и второй раз — вот теперь. — Ты что, взял всех, с кем я общался?

Коэн промолчал, лишь бросил на Гая недружелюбный взгляд, из чего Гай сделал вывод, что попал в точку.

— Боже мой, Коэн, — протянул он (Гай слышал, как называли его подчиненные), — но это же, честное слово, уже перебор.

— Заткнись, — Коэн был зол, как никогда. — Когда сядем в самолет, дайте ему по голове, чтобы он заткнулся, — велел он двум своим псам.

— А мою девушку ты тоже заграбастал? — с интересом спросил Гай.

— Нет, — прорычал Коэн, — но поверь, я о ней не забыл.

— Очень надеюсь, — протянул Гай, на самом деле мечтая использовать Коэна в своих целях. Все, что ему было нужно — заполучить Сашу, желательно обездвиженную и беспомощную, чтобы его мать, наконец, могла обрести тело и оставить его в покое. Пока же она лишь обеспечивала его недвижимость, вцепившись в него остатками своих сил и заклинив его в треклятом теле Нуда. Гай был в полном отчаянии, пока совершенно случайно не наткнулся на молодую глупую Стеффи, которая видела его мамашу и невольно помогла ему понять суть происходящего. А когда мать проявила к ней определенный устойчивый интерес, Гай впервые задумался над тем, кто же на самом деле эта девчонка. Ему пришлось потрудиться, как следует, чтобы раскопать более-менее правдоподобную историю о Тинни-Винни. Может, он и не добрался до основ всего и не понял и половины той теории, которой болел Тинни, но ясно было одно: чокнутому реберфу удалось создать гибрид, обладающий своим собственным телом. И это тело охотно служило ей, оно не боролось с Сашей, не боролось с реберфами.

И тогда Гай понял, что это его единственный выход. Он снял Стеффи квартиру, привязал ее к себе и лишь ждал, когда мать вновь проявит себя и захватит это податливое тело. Но нет, когда у нее было столько возможностей, она словно сквозь землю провалилась. И когда девчонка исчезла, Гаю пришлось разыскивать ее едва ли не с нуля, по-прежнему оставаясь в старом теле голландца. Он для всего мира был мишенью, чертовой мишенью из-за вцепившейся в него мамаши. Он жаждал избавления, как никогда. И вот, однажды, в России, удача улыбнулась ему: он нашел своего реберфа, все такого же наивного и доверчивого. Как сладко было плести ей все эти басни о благородстве их расы. Но ему просто необходимо было запудрить ей мозги всякой патетической фигней, чтобы она не обращала внимания на мелкие неувязки, которыми неизбежно сопровождался его план. Но мама и тут подкачала: снова слишком долго не показывалась, хотя все, что ей следовало сделать — это дотянуться до Саши, войти в нее и стать полноправной хозяйкой.

— Двигайся, — один из псов толкнул Гая к трапу. Гай ступил на лестницу и посмотрел назад, на хмурый северный город, надеясь, что скоро вслед за ним также ступит на трап Саша. И тогда он снова будет свободен, и плевать, что дальше случится с его мамашей. Она достаточно ему уже навредила, чтобы он не испытывал по этому поводу никаких сожалений.

— Тим, мне надо как-то выходить, — утро было хмурым, и Саша наблюдала, как не менее хмурый Тимур пьет свой кофе, задумчиво глядя в окно.

— Зачем? — бросил он, даже не удостоив ее взглядом.

— Хотя бы за продуктами. И, на самом деле, неплохо было бы выйти на работу.

На последней фразе он обернулся к ней, насмешливо вскинув бровь.

— Да, я работаю, курьером, а не тем, что ты подумал.

Он усмехнулся.

— Курьер в нашем мире — тоже не лучшая профессия.

— О чем ты? — раздражение, оказывается, было заразной штукой.

— Курьер — расходный материал. Если повяжут, потом свои же обычно и уберут.

— Тим, — настойчиво повторила она, намекая, что они ушли от темы.

— Исключено, — ответил он.

— Но почему? Не могу же я все время сидеть взаперти.

— Кажется, еще вчера ты только этого и хотела.

— Но не до такой же степени, и потом, ведь ты сам сказал, что все кончено. — Саша прекрасно понимала, что скоро все только начнется, но пока у нее была передышка в пару дней, не стоило их упускать. Возможно, она могла бы даже заскочить в свою старую квартиру и собрать минимум вещей.

— Я вижу все твои мысли насквозь, — произнес Тим, подходя ближе, отчего у Саши возникло непреодолимое желание отступить назад. — Вот ты бежишь к себе домой и пакуешь своего любимого розового мишку, — он с презрением окинул ее взглядом. — Забудь.

— Но почему нет? — снова попыталась Саша, даже не начиная убеждать его в обратном.

— Потому что я так сказал, — он со злостью грохнул чашкой по столу и направился в комнату. Саша с тоской посмотрела в окно, думая о том, что из спасительного укрытия его квартира стремительно превращается в тюрьму.

— И вечером будь повеселее, — бросил он из коридора перед тем, как закрыть дверь.

Саша со стоном опустилась на стул в кухне. Она не понимала его. В какую-то секунду он мог быть страстным, почти нежным, а в следующую — окатить ее холодной волной своей ненависти. И даже не ненависть пугала ее больше всего, а та необоснованная жестокость, что то и дело всплывала в нем на поверхность. Как будто в Тиме одновременно уживались два разных человека: один почти нормальный, а другой — больной ублюдок, от которого никогда не знаешь, чего ждать. Ночью ей показалось, что он изменил свое к ней отношение, что они приблизились если не к пониманию, то хотя бы к равенству. Утро показало, как она ошибалась. Наивно было просить выпустить ее на улицу, или даже больше — дать ей ключи от его логова. Нет, теперь она понимала, что он не выпустит ее до тех пор, пока она ему в очередной раз не надоест.