— А без меня? — его глаза и вопрос застали ее врасплох.

— И без тебя, наверное, — неуверенно произнесла Саша, а Гай лишь тепло улыбнулся в ответ, словно он и не ожидал от нее никаких других слов, и крепче сжал ее в своих объятиях.

— Может быть, стоит подойти на ресепшен и позвонить в номер Гая? — Сергей Витальевич явно нервничал, теребя молнию на своей куртке.

— Серж, успокойся, я не сомневаюсь, он появится, — остановил его Дюпре, совершенно не уверенный сам в том, что говорил. Он безусловно рисковал, когда приказал Косте наблюдать за Одри вместо Гая, но практически не сомневался в том, что Гай не исчезнет, только не сейчас. Если судьба сыграла с ним столь злую шутку, тогда Дюпре грозили серьезные неприятности. К тому же, он не был готов поставить центральный офис в известность об Одри. Француз сжал кулаки в карманах своего пальто, чтобы не выдать свое волнение Сержу, который и так места себе не находил.

— Серж, почему бы тебе не сходить за кофе? — предложил он, и Сергей Витальевич, маявшийся от бездействия, с радостью ухватился за эту возможность.

Дюпре присел на скамейку в небольшом скверике напротив Хайята и с рассеянным видом листал газету, которую ему сунул Серж. Он мало что понимал в политических перипетиях страны, в которой находился, да и не это сейчас занимало его мысли. Что он будет делать, если Гай так и не появится? Что, если он попался на их совместный с Одри хитроумный план, в котором она послужила приманкой и возможностью для Гая сбежать? Неужели он был настолько предсказуем, влюбленный осел? И был ли он до сих пор влюблен? На этот вопрос Дюпре боялся ответить самому себе. Он столько месяцев пытался вычеркнуть ее из своей жизни, забыть.

Дюпре стоило больших усилий не подскочить со скамейки, когда он увидел Гая, пересекающего площадь. Облегчение смешивалось в его душе с дурным предчувствием и настороженностью. Но Гай шел к гостинице, как ни в чем не бывало, спокойный и уверенный в себе, как обычно. Что это было? Шалость? Или он прекрасно знал, что за ним следят и, уловив пробел в слежке, тут же им воспользовался? Гай практически дошел до гостиницы, когда вдруг взглянул на свои наручные часы, задумался и вернулся в кафе, в котором обычно пил кофе. Взял газету со стойки и уселся за свой любимый столик. Только теперь Дюпре позволил себе расслабиться, когда наблюдал Гая на своем месте и почти в свое время.

Спустя пару минут появился и Серж с двумя стаканчиками кофе в руках.

— Прости, Антон, что долго — очередь, — пояснил он и замер, уставившись на Гая. — Ну, слава богу, — выдохнул он, опускаясь рядом с Дюпре на скамейку.

Только француз знал, что все далеко не «слава богу». И что ему предстоит разобраться и с Одри, и с Гаем, и с тем, что они затеяли, при этом не забывая о парне, который стал для него очередной занозой в заднице.

Летиция смотрела из окна своего номера на площадь, гудящие вереницы машин, спешащих по своим делам людей и противный мелкий дождь, которым вознаградила этот город весна. В Париже в это время уже вовсю цвели магнолии, а здесь дождь в каждую минуту грозил обернуться мокрым снегом. Она скучала по дому, но прилетела сюда не развлекаться — напомнила себе женщина и, вытянув длинные ноги, налила себе из кофейника в чашку кофе и задумчиво поднесла ее к губам. Единственное, чего она никак не ожидала — так это натолкнуться здесь на Дюпре. Вчерашняя встреча оставила в сердце Летиции кровоточащую рану. Нет, она никогда не обманывала себя, что ее роман в глубоком прошлом, и что она забыла о нем, напротив, она слишком часто вспоминала Антуана. Настолько часто, что, когда увидела его рядом, он показался ей не человеком, но ожившей мечтой, воплотившейся фантазией чокнутой женщины.

— Почему ты ничего не рассказываешь о себе? — Антуан рассматривал статуэтку балерины, стоящую на полке у нее дома.

Одри улыбнулась, и на ее щеках заманчиво заиграли крохотные ямочки.

— А что ты хочешь знать? — весело спросила она, но глаза остались грустными. Он уже достаточно изучил ее лицо, чтобы различать все перепады настроения, и видеть ее настоящие эмоции, а не те, которые Одри хотела показать.

— Все, я хочу знать о тебе все, — наряду с искренним интересом в его голосе сквозило отчаяние. Он ведь прекрасно отдавал себе отчет в том, что всего она ему не расскажет никогда.

— Что ты любишь? Как любишь просыпаться?

— Я люблю просыпаться рядом с тобой, глупыш, — проговорила она, подойдя к нему и дотронувшись кончиком своего тоненького пальчика внушительного носа Дюпре.

— А о твоих родных? Что насчет них? Мы уже знакомы больше месяца, а я так до сих пор ничего о них не знаю.

— Ты расстроен, что я не познакомила тебя с папочкой и мамочкой? — на лице Одри расцвела игривая улыбка, и он не смог не улыбнуться ей в ответ. Эта девушка делала с ним все, что хотела. Ей достаточно было загрустить, чтобы он готов был нестись сломя голову за цветами в ближайший магазинчик в самую отвратительную погоду, лишь бы заставить ее улыбаться вновь. Достаточно засмеяться, чтобы Дюпре больше не мог оставаться серьезным или злым. Впрочем, злым рядом с ней он не мог быть вообще. Его сердце таяло, как мороженное жарким летним днем, при виде Одри.

— Я не очень дружна со своей семьей, — вздохнула она, перебирая пальцами его волосы, отчего ему хотелось жмуриться, как коту на солнышке. — Давай лучше поговорим о чем-нибудь приятном, — соблазнительная улыбка тронула ее губы, — или лучше займемся чем-нибудь приятным.

После таких слов его не нужно было обычно ни о чем упрашивать. Расшитые бордовые подушечки летели с ее старомодной кровати в разные стороны. Статуэтка балерины с легким смущением и завистью украдкой наблюдала за ними с полки.

Летиция поставила чашку на стол, отгоняя от себя глупые воспоминания. Теперь он был ее врагом, Дюпре ненавидел и презирал ее. И было бы ошибкой недооценивать его, как противника. Ей необходимо было как следует встряхнуть Гая.

— Как провела время? Шампанское и фрукты были хороши? — Гай смотрел, как Летиция по-хозяйски располагается в кресле его номера, сбрасывая туфли на невероятном каблуке и укладывая ноги в колготах на пуфик.

— Да, все отлично, — легко улыбнулась она и пристально посмотрела на Гая. — Кажется, ты хотел чем-то со мной поделиться.

Гай приблизился к ней, опустился у ее ног на пол и стал разминать большими сильными пальцами ее изящные ступни. Потом его рука, будто невзначай, прошлась по ее ноге выше.

— Гай-Гай, — покачала головой Летиция, — ты бы еще мог играть в эти игры, если бы не устроил вчера такой грандиозный концерт за стенкой.

— Тебе понравилось? — ничуть не смутившись, поинтересовался он.

— Мне? — фыркнула Летиция. — С чего мне это должно было понравиться? Спроси лучше у своей вчерашней девицы.

— Ты ведь не захотела составить мне компанию, — его руки теперь разгуливали по обеим ногам Летиции, что очень отвлекало, поэтому она вынуждена была убрать ноги с пуфика, давая Гаю понять, что он переступил некую черту.

— Прекрати заговаривать мне зубы. Я приехала сюда не слушать концерты за стеной и не заниматься с тобой словесными играми. Мне нужен ответ, Гай.

— Ладно, — казалось, он принял для себя очередное решение. Нуд поднялся, сделал небольшой круг по комнате и, наконец, произнес: — Я застрял, Летиция.

— В каком смысле застрял? — недоверчиво посмотрела на него женщина.

— В самом прямом. Я не могу покинуть это тело. Ты же не хочешь моей гибели? — он вновь опустился перед ней на колени, но теперь в его глазах была настоящая мольба. — Все, что мне нужно — это еще немного времени, и я разберусь с этим.

— Прости, — пробормотала Летиция, — но почему ты не можешь покинуть это тело? Только не говори, что дело в любви — я все равно не поверю. Более циничного субъекта, чем ты, Гай, еще поискать.

— Это было раньше, — Гай в отчаянии потрусил головой. — Да, я признаю, что во многих случаях вел себя, как последний подонок. И что пытался тебя соблазнить, — он вновь поднял глаза на Летицию, и она не могла наверняка сказать, лжет он или говорит правду: в его взгляде светилось такое искреннее раскаяние и сожаление, которого она уже давно ни в ком не видела.