Я стою в темном холле, с трудом сдерживая нахлынувшее на меня отчаяние. Немного успокоившись, звоню Джилл. Она сообщает мне, что Джош как раз садится за ужин. Ветчина, жареная картошка, горошек и клубника из своего сада. Он в отличном настроении.

Я прошу ее посмотреть, не подъезжают ли трое мужчин к ее дому. Она выглядывает в окно и говорит, что никого не видно. Да и кому вдруг придет в голову навестить ее? К ней уже давно не заезжали мужчины моложе шестидесяти, за исключением ее мужа, Алана, но он не в счет.

Она смеется, но замолкает, когда я говорю ей, что, по-видимому, к ней зайдут полицейские по вопросу о разрешении на ружье, которое Гарри где-то оставил, возможно, во время охоты в Шотландии. Мы никак не можем его отыскать, и до тех пор полиция вынуждена считать его украденным и вести расследование. Последнее слово я произношу с усмешкой и одновременно с усталостью в голосе, показывая, что мне эта история уже надоела.

Джилл молча меня выслушивает и вздыхает.

– И когда закончится вся эта волокита?

Положив трубку, я убеждаю себя, что, может быть, все еще обойдется. У меня появляется надежда, но все же я решаю завтра поведать историю насчет охоты в Шотландии Маргарет и Морису. И конечно же, я расскажу Кэти об исчезновении ружья прямо сейчас, пока она не услышала об этом от кого-нибудь другого.

Кэти, запыхавшись, берет трубку. Она говорит, что миссис Андерсон перехватила ее по пути на теннисный корт. Я рассказываю ей, как Джош убежал из школы.

– Дурачок! – восклицает она со смехом. – Может, мне с ним поговорить? – уже серьезнее добавляет Кэти.

– Похоже, у тебя хорошее настроение, дорогая.

– Да, я наконец-то развязалась с историей. Ну так что, может, мне повидать своего глупого братца в воскресенье и немного вправить ему мозги?

– Если бы ты смогла… Мы можем погулять после обеда. Я уверена, что со мной он не станет разговаривать. – Мне не хочется развивать тему о Джоше, но все же не сдерживаюсь: – Он говорит, что хочет в интернат.

– Да что ты!

– Может, он и прав, – спокойно отзываюсь я.

– А как же ты, мамочка?

– Ничего, я переживу. Послушай… – Наигранно беспечным голосом я рассказываю Кэти о том, как полицейские, приехав продлить разрешение на хранение оружия, обнаружили, что одно ружье пропало, и что они собираются расследовать это дело, потому что всегда серьезно относятся ко всему, что связано с оружием, а так как все соседи любят посплетничать, она может услышать об этом от кого-нибудь постороннего.

– Визит полицейских прошел нормально? – несколько настороженно спрашивает Кэти.

– Да, все прошло нормально.

Молчание.

– Мамуль, ты в порядке? – Она всегда так называет меня, когда за меня беспокоится.

– Я? У меня все отлично.

Настолько отлично, что, положив трубку, я обхватываю голову руками и сижу так, пока очередной звонок не возвращает меня к жизни. Это звонит Диана. Она жалуется, что ее замучили постоянные хлопки в водопроводе, а от водопроводчика никакого толку нет. Я понимаю, что это предлог, хотя бы разговором со мной скрасить свое одиночество. И я говорю ей то, что она хочет сейчас услышать:

– Я все равно собиралась к тебе заехать.

Как раз о таком жилище на будущее я и думала. Дом, который арендует Морланд, – типично саффолкский. Аккуратный и уютный, с толстыми кирпичными стенами и невысокими потолками, с окнами, выходящими в старый, несколько запущенный сад, с большим камином и тремя спальнями на втором этаже. Коттедж стоит в ряду подобных домов на краю деревни – достаточно большой для того, чтобы после отъезда отдыхающих с уик-энда жизнь здесь не замирала полностью.

Единственное, что мне здесь не очень нравится, это вид на реку. Она отсюда слишком близко. Практически между домом Морланда и берегом стоит лишь одно строение – деревенская гостиница «Мэйбуш». Отсюда, из сада, вода кажется ровной и ленивой. По ней взад и вперед порхают небольшие парусные лодки и степенно двигаются солидные яхты с высокими серебристыми матчами и белоснежными полотнищами парусов. Вроде бы красиво и умиротворенно. Но стоит мне прислушаться, как ветер доносит до меня хлопки надувающейся парусины. Я ощущаю запах морской соли, и на меня сразу обрушиваются воспоминания. И я снова испытываю страх.

Морланд появляется с подносом в руках – на нем еда и еще одна бутылка вина.

– Извините, но особых деликатесов нет.

– Что вы, все чудесно!

И действительно: вино великолепное, фрукты свежие, сыр и хлеб вкусные.

Морланд ставит поднос на столик и располагается в плетеном кресле напротив меня.

– Я думаю, что для рыбалки с Джошем лучше всего подойдет суббота. – Он вопросительно поднимает бутылку и подливает вина в мой бокал. – Около восьми утра будет прилив. Я могу подойти на лодке прямо к вашему причалу, и мы опять попробуем с Джошем половить кефаль. – Морланд пододвигает бокал ко мне. – Если, конечно, вы согласитесь на такой вариант. – Морланд улыбается своей теплой и одновременно серьезной улыбкой.

Вино темное и терпкое. Я делаю большой глоток. В саду со стороны яблони, стоящей прямо у окна, раздается трель черного дрозда.

– Ричард, вы расскажите мне все, что будет говорить Джош, ладно? Даже если это будет что-то такое, чего мне не хотелось бы слышать.

Я чувствую, что Морланда подталкивает любопытство, но он удерживает себя от дополнительных вопросов и говорит:

– Я уверен, что ничего такого в нашем разговоре не будет. – Мне хотелось бы согласиться, но я все еще ощущаю весьма неприятный словесный укол, который мне нанесла Диана. После того как мы обсудили водопроводчика и целый ряд других проблем моей свекрови (а их у нее становится все больше), мы перешли к Джошу, и я рассказала Диане о происшествии с его исчезновением. По ее реакции я поняла, что свекровь уже знает об этом эпизоде (видимо, от Энн). Наклонившись вперед в кресле с рюмкой водки в руке, Диана пристально посмотрела мне в глаза и раздельно произнесла:

– Мальчик совсем отбился от рук. Его просто необходимо отдать в интернат.

Я ничего ей не ответила. Просто не нашлась, что сказать. Несколько секунд молчала, потом продолжила обсуждение других вопросов. Но Диана на этом не успокоилась. Когда я уже пошла к двери, она бросилась за мной и схватила за руку.

– Дети должны воспитываться с другими детьми, а не сидеть под крылом у матери, – произнесла она поучающим тоном. – Уж ты мне поверь.

Я отъехала от ее дома, еле сдерживая возмущение. Почему Диана не хочет попытаться понять меня, как я стараюсь понять ее? Разве она не мучила Гарри всю жизнь? Видимо, остатки раздражения сохранялись на моем лице вплоть до того момента, когда я подъехала к дому Морланда и он вышел встретить меня. Во всяком случае, Ричард внимательно посмотрел мне в глаза, пригласил в сад, где усадил в кресло и дал в руку бокал с вином. Разговор он, видимо намеренно, начал с каких-то отвлеченных тем. Может, под воздействием вина, а, может, ровного и спокойного голоса Морланда злость во мне скоро ушла, уступив место усталости.

Наблюдая, как Ричард аккуратно режет хлеб, я задумчиво произношу:

– Все это очень странно. Ведь Джош никогда ничего от меня не утаивал. И я считала, что так будет всегда.

Рука у Морланда на секунду замирает.

– Я думаю, любому человеку нелегко выразить свои внутренние переживания. Видимо, и Джош не всегда понимает, что именно его беспокоит, – говорит он.

– Может быть, – соглашаюсь я. – Но ведь в Америке у него все было в порядке. – Я делаю еще один глоток, и явно превышаю свою обычную норму. Вино слегка ударяет мне в голову, но я не обращаю на это внимания.

Морланд кладет ломтики хлеба и куски сыра на тарелку и ставит ее передо мной. Я послушно делаю бутерброд.

– Мне кажется, он меня за что-то винит, – продолжаю я. – За то, что неправильно сделано мною.

Но я не знаю, что именно. Единственное, что приходит в голову, – это то, что в последнее время я невольно уделяла ему меньше внимания. После смерти Гарри Кэти была в таком ужасном состоянии, что я оказалась вынужденной сосредоточить силы на ней. Нет, я не забыла о нем… – Я смотрю в сад невидящим взглядом и подбираю слово. – …Просто я исходила из того, что у Джоша все более или менее нормально.