«Чудь — в Древней Руси: общее название некоторых западно-финских племён. Наименование „чудь“ живо перекликается со словом „чудо“, а через реконструируемую лингвистами древнюю форму „кудо“ — с понятиями „кудесь“ — „колдовство“ или „кудесник“. Чудины — родичидивьим людям, которые служили Дыю (Диву). Слышат на шестиверстном расстоянии. Следы чуди — курганы и городища, болота и развалины, насыпи и ямы, остатки пашен; сенокоса, рощи, чудские могильники. Такие следы и по сей день сохранены в Шенкурском уезде Архангельской области…»

— Я нашёл тебя! — облегченно вздохнул Виктор Ильич и задал в «поиске»: «Шенкурск».

«Шенкурск — уездный город Архангельской губернии на правом возвышенном берегу реки Ваги. Жители Шенкурского погоста построили около него острог, слывущий доныне городищем…»

— Вот! — прокомментировал взволнованный Виктор Ильич.

«Он находился на горе, с западной стороны его протекала речка Шеньга, с севера — глубокий ручей, с юга и востока выкопан был ров… Болот и болотистых низин и лугов много, в особенности среди обширных лесов края… В 18 веке в Шенкурском уезде было несколько монастырей, ныне уже не существующих. Из них более замечателен был Богословский, в 35 верстах от Шенкурска».

— Чудины — родичи дивьим людям. Тоже совпадение, а? — спросил Виктор Ильич у монитора. Выписал основные ориентиры поиска Чудина, и прежде чем выключить компьютер, глотнуть коньячную дозу и подняться в кабинет-студию, задал в «поиске»: «Див».

«Див (Дый) — в славянской мифологии: демон мрака, вихрь-человек, каждый видит его по-разному».

—  И… где мы? — спросил Виктор Ильич.

— На подлодке, — ответил Егор.

Виктор Ильич чуть не поперхнулся:

— Где?!

— Я сперва подумал о батискафе, но потом почему-то мне непременно захотелось быть на подлодке. Наверно, потому что можно успеть увидеть намного больше, — Мальчик оторвался от иллюминатора и посмотрел на старика. — Вы нашли его?

— Нашёл. Он где-то в районе городка Шенкурск в Архангельской области. Нужно там искать.

—  А точнее?

— Сориентируемся на местности. Его можно позвать — он слышит за шесть вёрст.

— А если не придёт? Зачем ему это?

— Он твой должник, ты помог ему освободиться из подземелья. И к тому же, я думаю, ты его почувствуешь.

— Думаете?

— Вера, мой мальчик. Вера!

— Там есть река?

— Речка. Шеньга называется.

— Тогда всплываем, — сказал юный волшебник и закрыл глаза.

Виктор Ильич представил себе, как громада подводной лодки вылезает и вылезает из маленькой речушки. Потом вспомнил, что про эту речку сказано, что она протекала в тысяча триста лохматом году, но не было информации, что она протекает и сейчас. Потом подумал, а существует ли это место на карте в Егоркином мире? Он открыл рот, чтобы успеть сказать, что нужна другая река, что нужна Вага, в существование которой он более уверен, но опоздал.

Они всплыли.

К счастью и глубокому облегчению Виктора Ильича речка всё ещё существовала, правда немного обмельчала. Было ли в этом чудо волшебства, Виктор Ильич не знал. Его больше заботила подлодка, потому что по щучьему велению, по Егоркиному хотению они уже стояли на бережку. Виктор Ильич оглянулся назад, но увидел только старую, давно забытую и подгнившую деревянную лодку, обросшую камышами. Никакой громады металла не было и в помине.

— Вы идёте? — нетерпеливо позвал мальчик, успевший отойти на солидное расстояние.

Виктор Ильич взмахнул рукой и поспешил за ним.

Они облазили (с помощью волшебных перескоков) все окрестности. Виктор Ильич то и дело спрашивал, чувствует ли Егор Чудина, но Егор только качал головой, сканировал местность и надрывал голосовые связки, зовя пропавшего свистуна.

К вечеру они обессилели и рухнули в прелый стог в каком-то поле. Егор визуализировал два биг ланча из Макдоналдса, а потом повторил «заказ». Виктор Ильич не любил еду сети быстрого питания, но подумал, что не место и не время привередничать, тем более, чувствовал себя сильно виноватым перед Егоркой, перед Юрой Клиновым и перед его матерью. Поспешишь — людей насмешишь. Народная мудрость, о которой вспоминаешь, когда уже поздно.

— Его здесь нет, — сказал Егор, и от его тона кошки заскребли в душе смотрителя.

— Прости меня, я облагался, — сказал Виктор Ильич.

А Егорка прыснул:

— Не облагался, а облажался!

Они посмотрели друг на друга и захохотали.

Когда успокоились и утёрли слёзы от нервного смеха, Егорка сказал:

— Вы не виноваты. Страна большая, он может быть где угодно.

— Я нашёл это место и решил, что других вариантов и быть не может. Я понадеялся…

— Но вы сможете его найти? — спросил Егор.

— На самом деле, я думаю, в России не так много мест, где обитала чудь. Я найду… только теперь не обещаю, что сразу.

— Тогда вам стоит возвращаться.

Давеча, когда Виктор Ильич рылся в Интернете в поисках информации о Чудине и отсеивал кучу ненужного, в той куче была ссылка, которую он мельком просмотрел, потому что заметил забавное совпадение, но посчитал её бесполезной. Он не придал значения ссылке, забыв тот непреложный факт, что в его случае случайностей-то как раз и нет. И эта «бесполезная» ссылка в эту ночь спасла его жизнь. Вот что в ней говорилось:

«Высоковск — город районного подчинения, в Клинском районе, расположен на р. Вяз, в 10 км к западу от Клина… Возникновение и развитие города тесно связано с историей прядильно-ткацкой фабрики… Фабрика вырабатывала саржу, Манчестер, миткаль. Однако начатое производство вскоре оказалось не под силу владельцам фабрики. В 1879 г. в дело вошли великобританский подданный P.P. Мак-Гилль, барон Ф.Л. Кноп… Это объединение русских и иностранных капиталистов получило название Товарищество Высоковской мануфактуры… К 1890 году численность рабочих выросла до 2,8 тыс. человек… На Высоковской фабрике сложился наиболее революционный рабочий класс… В 1905 г. ткачом В.А. Владыкиным был образован полулегальный рабочий кружок, в который вошли братья Степан и Семён Чудины…»

…Виктор Ильич, прочитав последнюю главу, привычно сбил листы в стопку и вышел из кабинета-студии. Спустился по лестнице, перешагнув пятую нижнюю ступеньку, и направился к себе в квартирку, чтобы найти в Сети Чудина, а также способ (или подсказку) борьбы с чёрной магией и чернокнижниками, в частности, когда что-то швырнуло его. Удар был мощен и не оставлял иллюзий на счёт выживания. Смотритель пролетел через холл, как теннисный мячик. Ни к селу, ни к городу ему вспомнился комментарий к теннисному приёму Николая Давыденко: «Удар в темпе по восходящему мячу с высокой точки». Потом был звон разбитого стеклаИ боль.

Осколки разбитой витрины экспонатного стола впились глубоко в плоть, делая белую классическую рубашку ярко-ало-гавайской. Кости, казалось, перемолотили в камнедробилке, а лёгкие попросту вырвали с корнем из груди. Виктор Ильич был уверен, что через секунду-другую пред ним разверзнется зев Великой Пустоши Небытия, и он, будь на то воля Господня, обретёт покой. Но смотритель рано себя хоронил: боль не исчезала, душа не рвалась из тела, а в грудь какой-то благодетель вернул лёгкие. Виктор Ильич с криком вдохнул обжигающе-горячий воздух и перевернулся со спины на бок. Хлипкие ножки экспонатного стола, не выдержав нагрузки, подогнулись… и Виктор Ильич завершил своё падение. Он лежал среди битых стекол и груды разного барахла из ранней коллекции Юры Клинова, когда тот ещё был ребёнком. Лежал, пытаясь осознать, что произошло… и как он ещё жив, после такого полёта.

Кто-то приближался.