Джардин подумал, что эта операция достойна любого подразделения специальных войск. В тот злополучный момент он находился всего в трехстах ярдах от места происшествия, в музее специальных воздушно-десантных войск, где несколько десантников собрались почтить память отца и создателя их полка сэра Дэвида Стирлинга. Даже они высказали невольное восхищение дерзостью преступников. Именно в данном случае.
Дэвид спустился по Парк-стрит на Маунт-стрит, пересек Баркли-сквер, поднялся по Хей-Хилл к Дувр-стрит и свернул направо на Графтон-стрит. Он прикинул, что придет на пять минут раньше запланированного времени встречи, чтобы пообедать с Гарри Фордом и его женой Элизабет, с которой еще не знаком.
Прошло одиннадцать недель с того момента, как Гарри уволился из британской армии. По документам он работал практикантом-консультантом в отделе оборудования для охраны международного банковского консорциума. В отделе кадров и бухгалтерии британского отделения консорциума имелись документы о приеме на работу Гарри Форда, служба безопасности провела необходимую проверку и выдала ему служебное удостоверение, а также оформила третью, высшую форму допуска, что вполне соответствовало его должности.
Так что по данным компьютеров, человек по имени Гарри Форд работал в данном учреждении, проходя подготовительный курс.
А на самом деле и Гарри, и Малькольм Стронг только что завершили шестинедельный курс выживания во враждебной среде и поведения на допросах, последовавший за пятинедельным курсом физической и теоретической подготовки на «пасеке».
В ходе подготовки они побывали в Испании и Шотландии, кроме практических занятий по внедрению в незнакомую (но не враждебную) среду, Гарри и Малькольм постоянно занимались физической подготовкой, стрельбой, рукопашным боем, организацией тайных встреч, оказанием себе медицинской помощи, теорией и практикой сбора и анализа разведывательных данных.
Оба кандидата изменились. У Гарри Форда поубавилось самоуверенности, он подналег на физическую подготовку, Стронг окреп физически и уже не воображал себя единственным умником.
Оба хорошо себя показали, и даже Ронни Шабодо неохотно согласился, что вскоре любой из них сможет работать без ущерба для дела, а под ущербом он подразумевал гибель агента, политический и профессиональный провал секретной службы.
В прошлый вечер Джардин пригласил Стронга и его привлекательную и веселую сожительницу Джин, которая была на четыре года старше Стронга, на ужин в итальянский ресторан в Ричмонде, расположенный в окрестностях Лондона, в шести милях от Челси; в этом ресторане Дэвид раньше никогда не был и не собирался больше посещать его, а жаль, потому что кормили в нем просто великолепно.
Джардин решил, что настало время поближе познакомиться со своими агентами. Он знал некоторых руководителей, которые гораздо раньше сближались со своими агентами, некоторые из них даже становились большими друзьями со своими подопечными, но Дэвид считал, что подобные отношения могут помешать принять непредвзятое решение, особенно когда требуется проявить холодную жестокость, без которой не обходилась работа их учреждения.
Поэтому в течение одиннадцати недель их новой жизни «Пакет» и «Багаж» доказывали свою пригодность к работе. Они невольно прониклись духом британской секретной службы, так сильно отличавшейся и от войск специального назначения Гарри Форда, и от прокурорской работы Малькольма Стронга. И только теперь Дэвид Джардин сделал шаг, чтобы стать для них чем-то большим, нежели просто спокойным, симпатичным, начальствующим ублюдком — а именно таким они знали его и так о нем думали, — шаг в их жизни, дома́, се́мьи, протянул руку дружбы, позволил их женщинам осознать себя членами очень маленького и ограниченного мира тайных агентов, куда входят сам агент, его инструкторы, начальник и, если необходимо, его женщина. Вот таков ограниченный мир агента. Ни друзей, ни выпивок с коллегами, ни встреч с однокашниками.
Джардин вздохнул с искренним сожалением, поднимаясь по ступенькам в вестибюль отеля «Браунз». Бедняги, это он соблазнил их и заманил в мир тайных операций, наблюдая со стороны за мучительной подготовкой. Это он превратил их в потенциальных способных, умных, профессиональных шпионов, которые при необходимости убьют кого-нибудь в гостиной загородного дома или в туалете кинотеатра, что совсем не походило на доблестные, бесстрашные действия бывшего капитана Гарри Форда за линией фронта в Ираке всего четырнадцать недель назад.
Джардин решил для себя не обращать на это внимания, потому что работа есть работа и делать ее следует с широко открытыми глазами. А еще его не оставляла мысль, почему все-таки Стивен Маккрей сообщил американцам об операции «Коррида». Может быть, он был вынужден сделать это, иногда в их отношениях с ЦРУ возникали довольно сложные ситуации. Джардин позавидовал персонажам из шпионских романов, у которых стояли компьютеры вместо мозгов.
В вестибюле отеля с приветливой улыбкой на лице его встретил Форд, выглядевший шикарно в темно-синем двубортном костюме, сшитом у того же портного, у которого одевался и Джардин. Эти сведения Дэвид вычитал из досье Форда.
— Вы пришли на пять минут раньше, — заметил Джардин, пожимая сухую и твердую руку Гарри и с улыбкой глядя в лицо своему уже оперившемуся агенту.
— Сказывается хорошая подготовка. — Форд рассмеялся и кивнул на высокую, стройную, молодую женщину, стоявшую чуть позади. — Дэвид, это Элизабет. Моя вторая половина, причем лучшая.
В этот момент в гостиной рядом с вестибюлем кто-то из официантов уронил поднос с бокалами и столовыми приборами, и тут же завыла пожарная сирена, но моментально смолкла. Все это длилось пару секунд.
— Могу поспорить, — холодно заметил Джардин, — что кто-то просто из любопытства попросил включить пожарную сирену…
Но это был момент, который ему запомнился на всю жизнь. Возможно, именно в этот момент ему следовало убедить себя, что это дурное предзнаменование.
— Значит, вы и есть тот самый человек, который в тот день приехал в Херефорд?.. — сказала Элизабет, пожав Джардину руку, и засмеялась.
В глазах ее сверкали такие озорные искорки, что Джардин неожиданно для себя тоже рассмеялся. Элизабет снова прыснула, глядя ему прямо в глаза, и Джардин улыбнулся, как болван. А ведь она на самом деле не сказала ничего такого смешного.
Это была та самая девушка, которую он видел в Херефорде из окна гостиной дома Джонни Макалпина, ему запомнились ее развевающиеся на ветру волосы. Трое молодых охранников смеялись тогда над словами девушки, и еще он слышал ее смех на кухне, а жена Макалпина Шейла тоже смеялась.
А потом, черт побери, где же это было? Ах да, в пиццерии, в одно из воскресений несколько недель назад. Элизабет пришла туда со своим отчимом Диком Лонгстритом, бывшим послом США в Лондоне. И он смеялся над ее словами, а Элизабет наклонила голову и отбрасывала назад волосы жестом, который ему предстояло очень хорошо запомнить.
— Похоже, мне следует признать себя виновным, — ответил Джардин, и еще никогда в жизни он не говорил более правдивых слов.
Прихлебывая минеральную воду, Гарри Форд с интересом оглядывал ресторан отеля «Браунз». Раньше он никогда здесь не был, и Гарри нравился этот просторный, шикарный, старомодный отель, отделанные панелями стены в вестибюле, прекрасные манеры обслуживающего персонала. Ему вообще нравились в жизни вещи отличного качества. А еще Гарри был доволен тем, что по контракту с секретной службой ему платили в два раза больше того, что он получал, будучи капитаном специальных воздушно-десантных войск. Он решил для себя, что большая часть денег пойдет на банковский счет, пока он будет выполнять рискованное задание, ради которого его и завербовал Джардин.
Гарри с интересом наблюдал за Дэвидом, внимательно слушавшим Элизабет, чей техасский шарм подкрепляло образование в частной привилегированной школе в Виргинии и колледже Оксфордского университета.
Кроме хороших манер, приятной внешности и с трудом сдерживаемой жизненной энергии, Элизабет Форд обладала редким здравым смыслом, унаследованным, по мнению Гарри, от шотландских предков, прибывших в Америку в 1657 году. Ее мать, урожденная Макферсон, вела свой род от первых американских Макферсонов, которые проделали путь до границы с Мексикой и породили большую династию, лишившуюся многих своих членов после биржевого краха в 1929 году. Мать Элизабет вышла замуж за молодого студента-медика Джеймса Лидбиттера, ставшего впоследствии преуспевающим хирургом и умершего в 1980 году от сердечного приступа.
