Джардин молча уставился на неопровержимое доказательство. Восхищение Кейт Говард за ее непоколебимую решимость занять именно то место в «фирме», какое ей хотелось, в сочетании с ее терпением и потрясающей скрытностью все-таки немного смягчило удар, нанесенный его непомерному самомнению.

Он вздохнул, словно ребенок, уронивший на землю мороженое, моментально забыв о мотивчике из оперы.

Проклятие.

Что ж, удачи тебе, девочка. Он побреется станком Стивена Маккрея, оденется, позавтракает, или пообедает, или что там еще, и уйдет, поцеловав ее на прощание, не затаив злобы, а через некоторое время прекрасная Кейт Говард поймет, что это была их последняя встреча.

Никаких упреков. И ни слова об этих чертовых запонках…

Исполняющий обязанности лейтенанта отдела по расследованию убийств Эдди Лукко и его жена Нэнси сидели в кинотеатре в районе Куинз Нью-Йорка и смотрели последний фильм с участием Вуди Аллена. Прошло уже три дня, как ему удалось убедить Нэнси переехать к матери и пожить там немного. Жена согласилась, при условии, что они будут видеться каждый вечер или, во всяком случае, так часто, как позволит ему работа. Лукко снисходительно улыбался, когда Нэнси по ходу фильма смеялась над завуалированными остротами и каламбурами.

Кинотеатр — неплохое место, где можно спокойно сидеть и размышлять над тревожившими событиями, имевшими место в течение трех недель, прошедших с момента убийства владельца туристического бюро колумбийца Бакьеро.

И уже шестнадцать дней прошло с того времени, как распухший, без головы и рук труп неизвестного человека был выловлен из воды в гавани в присутствии группы туристов, разглядывавших статую Свободы. Тело хранило следы жестокого избиения, хуже того, ожоги от серной кислоты указывали на медленную и мучительную смерть. Это совпадало с рассказом Симбы Патриса о том, что Рикардо Сантоса сначала пытали, а затем убили. Вскрытие показало, что труп Рикардо находился в воде уже примерно двадцать один день, а значит, убили его за сутки до кровавой бойни в больнице Бельвью. Как бы там ни было, Эдди Лукко не сомневался, что это труп Рикардо, брата Германа Сантоса — подручного Пабло Энвигадо, ответственного за контрабанду и распространение кокаина в Майами, которого теперь и самого не видать в обычных местах пребывания. Труп любовника (вероятно, похищенной им же) неизвестной девушки, до сих пор лежащей в холодильной камере морга больницы Бельвью, чей отец был настолько важной фигурой — а это могло означать, что он богат, — для картеля, что была организована ее отправка из Рима в Южную Америку, где за нее собирались потребовать выкуп. Но почему?

Лукко объяснили в Управлении по борьбе с наркотиками, что Пабло Энвигадо прибегал к похищению людей только в тех случаях, когда требовалось оказать давление на противников, например, владельцев газет, политиков и судей. В похищении этой девушки из Европы не было никакого смысла, если только ее отец не является крупной фигурой в деле борьбы с кокаиновым картелем. Черт побери, действительно загадка.

Предстояло сделать две вещи. Первое, опознать убитую девушку, что уже превратилось у Лукко в навязчивую идею, и сообщить ее отцу ту самую худшую весть, какую тот может услышать. Лукко уже решил для себя, что сделает это лично, даже если для этого придется полететь в Европу.

И второе, что еще больше тревожило его. Почему свои же люди пытали и убили Рикардо? Потому что он упустил девушку? Так неужели она настолько важная персона? И, кроме того, судя по информации Бакьеро, у прилетевшего в Нью-Йорк посланца картеля имелись копии той фотографии, что Эдди Лукко обнаружил в убежище Апача среди всякого хлама и ворованных сумочек.

Но, если у картеля имеется доступ к секретной информации департамента полиции Нью-Йорка, значит, Лукко не может никому доверять, пока источник информации не будет обнаружен и ликвидирован. А из этого, в свою очередь, следует, что он должен молчать о том, насколько близко подошел к опознанию неизвестной девушки, поскольку это навлечет опасность на ее отца. Он не мог объяснить логики своих рассуждений, но интуиция детектива никогда не подводила его в подобных делах.

Лукко бросил взгляд на Вуди Аллена и Миа Фарроу и вынужденно улыбнулся, потому что Нэнси закатилась от смеха.

Мэнни Шульман. Или его помощник, как там его, Джейк? Из центра компьютерного опознания фотографий отдела разведки департамента полиции Нью-Йорка? Кто-то из них? Или оба?

Эдди Лукко расслабился и сунул руку в пакетик с воздушной кукурузой. За это он и любил фильмы с участием Вуди Аллена. На них можно было подумать.

На следующее утро он повесил пиджак на спинку кресла в своем кабинете в 14-м полицейском участке и отправился на восьмой этаж поговорить с близнецами Джо и Олби Ковик, с теми самыми близнецами-криминалистами, которые так тщательно расчистили убежище Апача, сфотографировали и рассортировали его содержимое.

Уже в который раз Лукко снова спрашивал у них о паспортах, которые они обнаружили. Многие паспорта пролежали в дыре Апача очень долго, и невозможно даже прочитать имена владельцев, но не было паспорта, который мог бы принадлежать неизвестной девушке.

— Ты же знаешь, если бы он был там, то мы нашли бы его… — заявил Джо Ковик.

— Да, конечно. — Лукко почесал затылок и принял из рук Олби пластмассовый стаканчик остывшего кофе. — Наверное, его забрал ее дружок Рикардо. Когда они поссорились и он запер ее в комнате в отеле.

— Говорят, что Рикардо выудили из реки без головы и рук, — заметил Олби.

— Значит, все его вещи могли отправить в Колумбию, — пробормотал Джо, — включая и паспорт этой неизвестной девушки.

Эдди Лукко посмотрел в грязное окно на двух стенографисток в офисе напротив. Одна из них подпиливала ногти, а другая что-то оживленно рассказывала ей, жестикулируя при этом руками. Интересно, может быть, погибшая неизвестная девушка тоже была секретаршей или машинисткой?

— Да-а… — протянул он.

— Так что, похоже, мы ничего не узнаем.

— Ты прав.

— Правда, я слышал, вы узнали ее имя, — заметил Олби, подозрительно посмотрев на Лукко.

— Но только имя, — осторожно согласился Лукко.

— И что это за имя?

Олби Ковик был самым надежным полицейским. Вот что паранойя делает с людьми. Нельзя подозревать людей вроде этих близнецов.

— Шивон. Шивона. Я просмотрел перечень всех имен, но не нашел ничего подобного. — Лукко задумчиво посмотрел на близнецов. — Это ведь не польское имя, да?..

— Нет. Шивона… Слушай, а разве не так зовут жену Поросенка Малруни? Его вдову? Она была на похоронах.

Лукко уставился на Джо Ковика. Конечно же.

— Миссис Малруни. Она, вроде, ирландка?..

— А кто ее знает, но имя звучит точно так. Шивона. Да. А может, эта девушка мики?

И это сказал американский детектив польского происхождения, который вовсе не собирался никого обижать. Эдди был итальяшкой, сами близнецы — полячишками, Варгос — латиноамерикашкой, а ирландские коллеги — мики или пэдди. [18]Подобные прозвища очень редко употреблялись среди близких коллег, поскольку существовала опасность того, что человек, названный этим прозвищем, находится в плохом настроении. А тогда уж можно заработать за подобное прозвище синяк под глазом.

— Черт побери, так что же она делала в Риме?

— Вот ты и выясняй, ты же детектив…

Департаменту полиции Нью-Йорка приходилось иметь дело с ирландцами, так что ровно через восемь минут Эдди Лукко уже выяснил, что это имя ирландцы обычно произносят как Сиобан. В десять минут одиннадцатого, когда в Европе было десять минут пятого, он позвонил представителю Интерпола в Париже, этот офицер осуществлял связь с полицией Рима. А еще Лукко отправил факс двоюродному брату капитана Дэнни Моллоя, служившему в бюро расследований в Дублине. Факс содержал запрос о пропавших без вести за последние четырнадцать недель девушках по имени Сиобан в возрасте от пятнадцати до двадцати лет, причем, и о тех девушках, которые пропали без вести во время поездки в Италию и вообще в Европу.