Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Как же вы позволили ему сесть за руль? — В ее покрасневших от слез глазах легко читался упрек.

— Все произошло чересчур быстро. Ваш дядя… он едва появился — и сразу же уехал.

— Вы как-то могли ведь его удержать, я хочу сказать, вам надо было… — Она вытащила из кармана платок и высморкалась. — Извините, я знаю, его было не переупрямить, если он вобьет себе что-то в голову. Я тоже хороша — набросилась на вас с упреками! Я не хотела.

Теперь она смотрела печально, но я и сам ругал себя на чем свет стоит. Вот именно, почему я его не остановил? Почему даже не попытался? На этот раз замедленными оказались не только мои эмоции.

— Я…

Я так и не придумал, что сказать. Смотрел на ее сгорбленную спину, на ее покорно сложенные руки, в которых она зажала скомканный платочек, на доброе, доверчивое лицо. Она не спросила, кто я, приняла просто как дядюшкиного друга, с которым можно разделить горе и радость. Мне казалось, что я подвел не только Шулера, но и ее тоже; на ее лице я искал отпущение своих грехов. Но не нашел.

Без исповеди отпущения грехов не дают.

16

Ниже всякой критики

Когда мы с Бригитой приехали на прощальный вечер в Пфаффенгрунд, подвыпивший Нэгельсбах пребывал в отчаянно-веселом настроении.

— А-а, господин Зельб! Сначала коллеги не хотели отправлять вашего друга на судебную экспертизу. Но я с ними поговорил, и они все сделали. Кстати, по поводу «сделали»: теперь вам придется все делать самому, я вам больше не помощник.

Его жена отвела нас с Бригитой в сторону.

— Его начальник спросил, чем может его порадовать. Боюсь, он приедет сам, без приглашения. Не могли бы вы взять его на себя? Не хочу, чтобы он попался под горячую руку моему мужу.

Сегодня она надела длинное черное платье — то ли в знак траура по поводу расставания ее мужа со служебными обязанностями, то ли потому, что оно было красивое и ей к лицу, или же она задумала кого-то изобразить, Вирджинию Вулф например, или Жюльетт Греко… или Шарлотту Корде на пути к эшафоту. Она любит такие штучки.

В гостиной и столовой, разделенных раздвижной дверью, толпились гости. Я поздоровался со знакомыми представителями полицейского управления Гейдельберга.

Бригита шепотом спросила:

— Судебная экспертиза? Он говорил о судебной экспертизе? Ты имеешь дело с судебной экспертизой?

Фрау Нэгельсбах принесла нам по бокалу абрикосового крюшона.

В квартиру звонили не переставая, приходили все новые и новые гости. Дверь в коридор осталась открытой, и вдруг я услышал знакомый голос:

— Нет, я не приглашен. Я ищу господина Зельба, мне нужно с ним поговорить.

Карл-Хайнц Ульбрих, в бежевой куртке, белой синтетической рубашке и с галстуком в цветочек! Он сразу направился ко мне, схватил меня за руку и потащил по коридору в пустую кухню.

— Это русские. — Он шептал так тихо, как будто эти самые русские стояли рядом и могли нас подслушать.

— Кто?

— Люди в банке и в синем «мерседесе». Русские, или чеченцы, или грузины, или азербайджанцы. — Он многозначительно посмотрел на меня, словно ожидая моей реакции.

— Ну и что?

— Вы действительно отстали от жизни. — Он покачал головой. — С ними не шутят. Русская мафия не безобидная организация, какие бывают на Западе, не такая, как у итальянцев или у турок, — это что-то ужасное!

— Вы говорите так, как будто очень этим гордитесь.

— Вы должны соблюдать осторожность. Когда им что-то надо, они обязательно своего добьются. Что бы ни лежало в кейсе, ради этого не стоит вставать им поперек дороги.

Он что, набивает себе цену? Или он сам один из них, как бы они ни назывались? Мягкий нажим изнутри параллельно грубому наезду извне, чтобы заполучить кейс?

— А что там, в кейсе?

Он опечалился:

— Как прикажете нам работать вместе, если вы мне не доверяете? И как вы собираетесь с ними справиться, если мы не работаем вместе?

В кухню зашла Бригита:

— Пришел главный начальник, и фрау Нэгельсбах…

Но было уже поздно. Мы услышали, как Нэгельсбах преувеличенно вежливо здоровается с начальником: «Не желаете ли бокал крюшона? Или два-три бокальчика?» Некоторые ситуации не выдержишь, не напившись. Некоторых людей тоже.

Мы с Бригитой бросились в гостиную, хотя Ульбрих продолжал что-то бубнить. В качестве прощального подарка начальник принес Нэгельсбаху фотографию Управления полиции Гейдельберга, когда оно еще было Гранд-отелем, он старался быть любезным и не понимал, какие чувства вызывает у хозяина. Я заговорил с ним о полиции отдельных земель и страны в целом и о службе информации, и мне показалось, что он разбирается в том, о чем говорит. Я спросил его про русскую мафию, он пожал плечами:

— Знаете, что мне недавно сказал один человек с канала «RTL»? Частные каналы с ног сбились, выискивая материал для новых фильмов, но одно совершенно ясно: на что публика не клюет, так это на русскую мафию. Не в том дело, что ее не существует. Но она ниже всякой критики. У нее нет ни стиля, ни традиций, ни религии — ничего из того, что так импонирует у итальянцев. Она просто брутальна. — Он с сожалением покачал головой. — Даже здесь коммунизм разрушил всякие понятия о культуре.

Когда мы с Бригитой отправились домой, Ульбриха нигде не было видно. Надеюсь, что огни, которые я всю дорогу наблюдал в зеркало, принадлежали его «фиесте». Если нет, то теперь те люди знают о существовании Бригиты.

17

Черный кейс

Ночью я не спал. Отдать черный кейс Самарину? Или отнести в полицию, убедившись, что люди из синего «мерседеса» следят за мной и видят, что я делаю? Или же оставить под фонарем у конторы, когда они будут рядом? Подождать, пока они выйдут из машины, заберут его и уедут? И исчезнут из моей жизни?

Утром я позвонил страдающему от похмелья Нэгельсбаху. Объяснить ему, чего я хочу, было совсем не просто. Разобравшись в конце концов, что к чему, он очень возмутился:

— В полицейском управлении Гейдельберга, где я всю свою жизнь…

Он швырнул трубку. И через полчаса перезвонил:

— Можно проделать это в полицайпрезидиуме Мангейма. Там меня знают и разрешат заехать во двор. Вы говорите, в пять часов?

— Да, и передайте, пожалуйста, вашей жене, что я ее благодарю.

Он засмеялся:

— Она и правда замолвила за вас словечко.

Я не стал брать много вещей. Ровно столько, сколько могло поместиться в черном кейсе. Впрочем, много мне не понадобится. Я уезжаю всего на несколько дней.

Турбо почувствовал, что я куда-то собрался. Знает, что соседи о нем позаботятся, но все равно обиделся и исчез — так ведут себя маленькие дети, когда понимают, что родители уезжают без них.

Я взял вещи и поехал в салон к Бригите в Коллини-центр. Пришлось ждать, я читал старый «Штерн», статью про новый фильм, в котором молодая пара гэдээровских немцев — еще до объединения, но уже после введения западных марок — похищает деньги из старых, плохо охраняемых банков. Прямо как Бонни и Клайд. [5]А потом они, зарвавшись, начинают грабить банки Западного Берлина — в конце концов их застрелили.

Бригита распрощалась наконец с клиенткой и подсела ко мне.

— Слава богу, сейчас придет следующая! Реформа здравоохранения лишила меня трети старых клиенток, а новых, сам понимаешь, найти очень трудно, ведь страховщики больше не возмещают никакие расходы.

Я кивнул.

— Что-то случилось?

— Мне нужно уехать на несколько дней. Здесь дело застопорилось, попробую зайти с другой стороны, вдруг что-нибудь да получится. С этим делом что-то нечисто. Если кто-нибудь будет про меня спрашивать, можешь так и сказать.

Она обиделась:

— Знакомый сценарий. «Что такое?» — спрашивает она. «Ничего», — отвечает он с каменным лицом и разглядывает сгустившиеся сумерки за окном. Потом поворачивается и смотрит ей прямо в глаза. Его взгляд проникает ей в самое сердце. «Так надо, детка. Лучше тебе ничего не знать. Не хочу подвергать тебя опасности!»

вернуться

5

Бонни и Клайд(Бонни Паркер и Клайд Бэрроу) — известные американские грабители, действовавшие во времена Великой депрессии, герои известного одноименного фильма (1967, реж. А. Пенн). Выражение «Бонни и Клайд» стало нарицательным для обозначения занимающихся преступной деятельностью любовников.

12
{"b":"150303","o":1}