Стараясь не потревожить Серену, он неслышно выскользнул из постели, натянул джинсы и застегнул «молнию». Пуговицу на поясе он оставил незастегнутой. Затем выудил из карманчика футболки сигарету и, сунув ее в рот, прошел через всю комнату к застекленной створчатой двери, которая все это время оставалась открытой. Где-то вдали, словно аккомпанемент его настроению, прогрохотал гром. Лаки не отпускало ощущение, будто гроза вот-вот разразится не только за стенами дома, но и в нем самом.

То же самое касалось и Шансон-дю-Терр. Его почему-то не оставляло недоброе предчувствие. Оно возникло с самого начала, а теперь только усугубилось. Противоборствующие стороны сошлись в схватке и нещадно давили друг на друга. Что-то непременно должно произойти. Вытащив из кармана спички, Лаки прикурил и выпустил струйку дыма, размышляя о том, кто же из противников сломается первым.

Гиффорд Шеридан – старик сильный и упрямый, но все равно старик. Будь у него сын или внук, которому он мог передать дом и землю, положение дел было бы не столь серьезным. Однако в данном случае расклад не в его пользу, а значит, ни плантации, ни болотам не светит ничего хорошего. Гиффорду противостоят «Трайстар» и Лен Берк. Последний во многом напоминал Лаки его мучителя, полковника Ламберта, человека, ни в чем не знавшего границ, если он чего-то хотел. На что же готов пойти Лен Берк? А Шелби? Ради своих капризов она точно пойдет на что угодно. Уж что-что, а это Лаки знал хорошо.

Мейсон Тэлбот представлялся ему лишь жалкой пешкой, послушным орудием в руках «Трайстар» и Шелби. Уж слишком он бесхребетен и безынициативен, чтобы самостоятельно затеять что-то серьезное. Гиффорд вообще считает его не слишком далеким, даже слегка туповатым. Однако сбрасывать со счетов Мейсона тоже не стоит. Для него главное – попасть в законодательное собрание, а значит, он приложит все усилия к тому, чтобы убедить горожан в пользу грядущего экономического расцвета. После этого «Трайстар» вцепится в этот край своими алчными лапами, а сам Мейсон будет избран в легислатуру штата и вернется в Батон-Руж, где станет влиятельным лоббистом химической промышленности…

Взгляд Лаки вернулся к кровати и спящей Серене. Она беспокойно заворочалась и, что-то пробормотав во сне, протянула руку к той части кровати, где только что спал он. Лаки задумался. На эти хрупкие плечи легло тяжелое бремя забот, и если она решила поддержать деда, не станет ли это напрасной попыткой отсрочить неизбежное? Она ведь сама сказала, что никакие уловки Гиффорда не заставят ее вернуться сюда навсегда. Что же будет после того, как она уедет?

– Лаки! – шепотом позвала Серена, пробудившись ото сна.

Поморгав от яркого света, она села в постели и убрала с лица золотистые пряди. Наблюдая за ней, Лаки ничего не сказал, любуясь ее телом. Поймав на себе его взгляд, Серена поспешила прикрыть грудь простыней. Ее жест поразил его своей нелепостью – разве между ними ничего не было этой ночью? Так зачем же ей стыдиться его?

Серена поморгала, отгоняя ресницами сон.

– Что ты там делаешь?

– Курю, – угрюмо отозвался Лаки и, затянувшись, выпустил кольцо дыма. Серена нахмурилась и, встав с постели, завернулась в простыню, как античная гречанка в хитон.

– Ты слишком много куришь, – укоризненно сказала она, прошлепав босыми ногами по выцветшему от времени ковру. Затем, не дожидаясь приглашения, обняла его за талию и, прижавшись щекой к голой груди, закинула голову и заглянула ему в глаза. – Тебе надо бросить курить. Совсем. Это вредно для здоровья.

Лаки добродушно хмыкнул. Она сказала это со всей серьезностью, чем разбудила в нем странное чувство. Он не мог вспомнить, когда в последний раз задумывался о собственном здоровье. И не потому, что был уверен в собственном бессмертии, – просто ему было наплевать на здоровье. А все потому, что он давно для себя решил: в этой жизни терять ему нечего, да и самой жизни не слишком-то жаль. Помнится, вернувшись из Центральной Америки, он целую ночь смотрел в черный зрачок дула своей «беретты». Смерть могла прийти легко и быстро, для этого нужно было лишь засунуть в рот ствол и плавно нажать на спусковой крючок. Единственное, что удерживало его от этого шага, – мысль о родителях, правоверных католиках. Сведи он тогда счеты с жизнью, это стало бы для них страшным ударом. И позором для всей их семьи.

Он много лет прожил, имея за спиной неотлучного спутника по имени Смерть, и вот теперь Серена с серьезным видом предупреждает его о вреде курения.

– Что я сказала смешного? – спросила она с обидой в голосе.

– Ничего, – на этот раз без тени улыбки ответил Лаки. Не выпуская ее из объятий, он повернулся и раздавил окурок в фарфоровой чашке. – Довольна?

– Едва ли, – презрительно усмехнулась Серена. – Между прочим, это была любимая чайная чашка моей бабушки.

– Но ведь этот дом полон всякого хлама, разве не так? – спросил он. – Антиквариат, семейные драгоценности, распиханные по всем углам, верно?

– Верно, – согласилась Серена, скользнув взглядом по вещам, которые пережили не одно поколение Шериданов. – Знаешь, это настоящий микрокосм истории. Все это следует отреставрировать и открыть для посещений как музей.

– Нет, скорее его снесут, и тогда уже будет не до музеев.

Серена нахмурилась:

– Давай не будем говорить на эту тему, хорошо? Я так устала.

Лаки провел рукой по ее волосам и вновь ощутил прилив нежности. Боже, как ему хотелось избавить ее от неприятностей, защитить, остаться с ней на какое-то время. Увы, это невозможно. Он посмотрел на нее и понял, что ему давно пора закалить сердце, не давая волю чуждым его натуре сантиментам, однако не удержался и поцеловал. Вид у нее и впрямь усталый. Так что немного ласки не повредит.

Ее губы были сочными и нежными, они словно лепестки раскрылись для его поцелуя. Да что там! Она ответила на его поцелуй с такой жадностью, будто хотела опьянеть от хмеля любви. И столь же крепко прижалась к нему, как будто стремилась стать с ним единым целым. В эти минуты Лаки ощущал себя кем-то вроде ее защитника, хотя и попытался воспротивиться этому чувству. Как может он быть чьим-то спасителем, если не в состоянии спасти самого себя?

Подняв голову, он коснулся ее щеки и с горечью произнес:

– Извини, cherie. Я знаю, ты не хотела встревать в эти дрязги.

– Но ведь я не могу остаться в стороне, в конце концов, это и мой дом, с самого рождения, – ответила Серена и отстранилась от него, прижимая к груди простыню.

Войдя в круг света, отбрасываемого настольной лампой, девушка рассеянно пробежала пальцами по лежащим на столике вещам.

– Знаешь, это даже немного смешно, – продолжила она, пытаясь улыбнуться. – Когда-то я уехала отсюда потому, что решила, что судьбой мне определено жить в каком-то другом месте, и вообще я не смогу состояться как личность, если никуда не уеду отсюда. И вот сейчас я… – Она жестом обвела комнату, имея в виду не только ее, но и дом в целом. – И вот теперь я здесь. Говорят, домой вернуться невозможно. Но я, похоже, не в силах отсюда уйти.

– Если сестра добьется своего, у тебя вообще отпадет необходимость приезжать сюда, – сказал Лаки и в упор посмотрел на нее. – Неужели именно этого ты ждешь – сбросить с себя бремя ответственности?

Серена огляделась по сторонам, ощущая, как давят на нее величие и история старинного дома. Она устала сопротивляться. Плечи ее опустились, голова безвольно поникла. Она навеки будет связана с этим домом. И ни время, ни расстояние не способны разорвать эту связь. Это ее дом, он всегда был ее домом. Шансон-дю-Терр – это то место, откуда два века тому назад пошел их род, где он пустил свои корни.

– Нет, – еле слышно прошептала она.

Ей было страшно представить, как бульдозеры сносят старый дом. Страшно представить, что на его месте поселятся чужие люди. Страшно представить, что на их земле «Трайстар Кемиклз» построит нефтеперерабатывающий завод, а там, где сейчас простираются плантации сахарного тростника, появятся высокие проволочные ограждения. Нет, пусть уж лучше владельцами Шансон-дю-Терр остаются Шериданы, пусть эта земля навсегда останется ееземлей.