С Ван дер Слином и Р. Мони согласны и крупнейшие авторитеты в области археологии Южной Африки: Дж. Кэтон-Томпсон, Р. Гарлейк и Р. Саммерс. Они признают возможность постепенного заимствования различных экзотических для местной культуры новшеств. Связи эти осуществлялись благодаря постоянной морской торговле через Индийский океан и Южную Азию. Культура Зимбабве стала как бы аккумулятором многих культурных черт всего региона, так как здесь в различное время проходили волны миграций, переселения, войны. Ученые решили пока остановиться на золотой середине. Но периодически равновесие нарушается: новые открытия археологов и этнографов частенько подбрасывают спорщикам «груз» то на одну, то на другую чашу весов. Иногда же из кладовых памяти и коллекций всплывают на поверхность факты и для тех и для других. Так, совсем недавно снова оказалась в центре внимания интересная находка, сделанная еще в 1895 году одним бельгийцем в районе Бейры. «Всплыла» она с глубины одного метра и оказалась древнегреческой монетой. Таких монет в мире было всего две — одна в Берлине, одна в Лондоне. Этот, третий экземпляр — золотой — сделан возле греческого города Олимпии. На одной стороне голова Зевса, на другой — буквы, свидетельствующие о том, что монета была в ходу у крестьянского населения этого района Греции. Если монета подлинная и факт находки ее именно в Бейре достоверен, это открывает путь для изучения нового аспекта контактов античного Средиземноморья и Южной Африки. Правда, ее могли привезти сюда и позже, в начале нашей эры или в средние века. Но это ведь не единственная находка. Монеты различных эпох, от птолемеевской до византийской (X век), находили в различных районах Южной Африки. Значит, была древняя торговля и как ее следствие культурные контакты? Кто их осуществлял и каковы они были, еще предстоит выяснить. И здесь ученые должны объединить свои усилия.

Другой случай — находка бронзовой статуэтки Осириса в 1917 году на реке Луалабе, в месте ее слияния с Калуменгонго. Фигурку нашли при забивке свай на берегу реки на глубине одного метра. Определил находку весьма авторитетный в области египетского искусства профессор Шеберс из Музея истории и искусства в Генте. Он же установил ее возраст — 2500 лет. Подобные статуэтки из бронзы изготовлялись в больших количествах и перевозились на огромные расстояния, аналогичные вещи найдены в Англии и Дании. Несмотря на то что нашли фигурку в 1917 году, первое упоминание о ней появилось в одном из научных журналов Конго лишь через 20 лет.

…Все это я вспоминал, уже вернувшись из университета, в уютном номере гостиницы. Над головой гнал прохладный воздух мощный кондиционер, через противомоскитные сетки на окнах видна была зеленая аллея, ведущая к океану. Завтра предстояла новая поездка в университет, знакомство с новыми фактами, новые встречи с людьми, пишущими историю Африки.

…Мы сидим на высоком берегу залива Делагоа и смотрим на далекую саванну, освещенную последними лучами солнца. Справа на мысу — белые здания Мапуту. Город будто скатился с горы и замер лавой черепичных и бетонных крыш, фонарей, шпилей, зеленых, квадратов парков. С юга — наверное, от самого мыса Доброй Надежды — дует теплый, но сильный ветер. Там воды двух великих океанов, сливаясь, как бы выталкивают его, и он летит сюда, гоня перед собой мощные грозовые тучи и легкие перистые облака. Постепенно вода залива приобретает свинцово-серый оттенок, на ней появляются белые «барашки». Рыбаки сворачивают паруса и ведут баркасы к берегу. С пляжей уходят последние смельчаки. Частокол пальм на набережной ритмично прогибается, кидаясь сухими кокосами и увядшими ветками. Начинается шторм. Мы встаем и бежим в здание музея.

Но все это — в жарком влажном африканском январе. А задолго до этого…

Задолго до этого, когда поездка в Африку еще только маячила в неопределенном будущем, сентябрьским вечером я сидел в читальном зале Библиотеки имени Ленина и просматривал книги о Мозамбике. За последние месяцы библиотека получила много новой литературы, и я искал в ней то, что представляло интерес для меня.

Среди литературы попалось несколько трудов Антониу Кабрала по биологии млекопитающих Юго-Восточной Африки и путеводитель по Лоренсу-Маркишу (сейчас Мапуту). В путеводителе упоминался Музей естественной истории имени Алвару ди Каштру. Помню, название это меня заинтересовало. Оказывается, он был создан в 1912 году как провинциальный музей, а через несколько лет переоборудован в крупный естественнонаучный центр. Работу по его устройству вел португальский зоолог Алвару ди Каштру. Музей разрастался.

Тогда, в Москве, я представил себя в этих залах. Но тут же отбросил мысль как призрачную и скоро забыл о музее. Мог ли я предполагать сентябрьским московским вечером, что через три месяца буду ходить по залам музея, заглядывать в тот же путеводитель и…

Скажу сразу: я не видел носорогов в заповедниках. Не слышал топота, не глотал пыль, вздымаемую мощными ногами. Я хочу рассказать о других носорогах — о тех, что неподвижно стоят в Национальном музее естественной истории Мозамбика в Мапуту.

Раздвинув мощными шершавыми боками сухой кустарник, на посетителей уставились оба африканских гиганта — крупный широкорылый, или «белый», носорог и его родственник поменьше — узкорылый, или «черный». Впрочем, разница в величине их морд весьма относительна — и у того и у другого они достаточно внушительные, вот только рог у «белого» длиннее раза в два. Пока я ходил вокруг этих внушительных представителей отряда непарнокопытных, экскурсовод, молодой африканец в синем халате, начал увлекательный рассказ.

— Сейчас семейство носорогов представлено только двумя видами в Африке и тремя — в Азии. В древности, в третичный период, их было намного больше. Среди них были длинноногие легкие бегуны. Пятьдесят миллионов лет назад они еще водились в Новом Свете. Но развитие носорогов шло различными путями. Одна ветвь привела к появлению удивительной формы — шерстистого носорога. Его тушу (именно тушу — костяки с мясом и шкурой) находили в сибирских льдах, а люди позднеледникового времени увековечили его в наскальной живописи. В древней Евразии жили еще лесной и степной носороги. Однако все они вымерли, и из обширного когда-то семейства осталось на земле пять видев, уцелевших, невзирая на многочисленные природные катаклизмы.

К сожалению, любой рассказ о наших носорогах, — продолжал сотрудник музея, — мы начинаем с разговора о том, что их печальная история — классический пример варварского отношения человека к природе. И все из-за одного нелепого суеверия. Еще в древности жители Юго-Восточной Азии поверили, что измельченный в порошок рог носорога является сильным возбуждающим средством. Зелье продавалось у лекарей и стоило бешеные деньги. Веками носорогов интенсивно уничтожали всеми возможными средствами. Нелепая, основанная на предрассудках вера в чудодейственные свойства рога губит этих животных. Джон Хантер, известный охотник, бывавший в Мозамбике и завоевавший печальную славу «истребителя носорогов», варил рог животного и приготавливал отвар. Хантер рассказывал, что, хотя он выпивал много отвара, никакого эффекта это не давало…

Чувствовалось, что молодой человек полон сострадания к этим животным.

— Когда в Африке встречаешься с черным носорогом, сразу вспоминаешь рассказы о его свирепости, агрессивности и тупости. Действительно, после слона и белого носорога это самое сильное животное в Африке. Все боятся двух его рогов, достигающих длины 138 сантиметров. Но рога такой длины у носорогов обычно вырастают в неволе, в зоопарках, или в «полуневоле» — в заповедниках. В природе животное с длинным рогом встречается нечасто: слишком много препятствий, о которые рог можно обломать. В некоторых районах северо-запада Мозамбика встречаются трехрогие животные, а недавно поступило сообщение, что видели носорога с пятью рогами, правда два из них были еле видны. Теперь об их цвете. Черный носорог назван «черным» не потому, что его кожа такого цвета. Просто почва в местах, где он обитает, имеет характерный серый цвет, а в некоторых районах почти черный. Тело его безволосо, а животное очень любит пыльные ванны.