— Кто кого обучил, белые — африканцев или наоборот? — спрашивают некоторые у своих оппонентов.
— Вспомните — ведь белые люди были для них богами! — отвечают те.
— Богами? Но ведь «божественность» их ограничивалась белым цветом кожи — ритуальным, священным цветом для многих африканских народов, — отвечают первые. — В остальном они были захватчиками, наглыми и бесцеремонными расхитителями африканских народных ценностей.
— Но европейцы были любопытны, одержимы желанием открывать новые земли! — говорят одни.
— Таких были единицы, — отвечают другие. — У всех исследовательских плаваний португальцев была одна цель — добыть золото и рабов, пряности и слоновую кость.
Споры об этом еще долго не кончатся. Но здесь, в тени старой крепости, их не слышно. Тихо плещут волны за стеной. На боку невысокой башенки сидит, как изваяние, крупная серая ящерица. Время как будто остановилось. Какой сейчас год? Может быть, 1415-й?
…Его принято считать началом морской экспансии Португалии. Захват Сеуты королем Жуаном I. Кампания, о которой ничего не было бы известно, если бы не хроника Гомиша Эанниша Азурары, рассказавшая о войне Жуана I с «неверными». «Неверные» были для короля ловкой отговоркой, ему нужно было другое — золото, текущее по караванным путям из Африки через Сеуту. И еще: раз и навсегда уничтожить мусульманское пиратство в районе Гибралтара. Подлинный зачинщик захвата города придворный авантюрист Жуан Афонсу ди Аленкер быстро понял, какую прибыль может дать город: и золото Африки, и мусульманский флот Средиземноморья. О «золотых дорогах» португальцы были хорошо осведомлены благодаря арабским и европейским картографам. Но вот они узнают, что там есть не только золото, но и пряности, слоновая кость, рабы. В Европу проникают фантастические рассказы о могущественной африканской империи Мали, о Мансе Мусе, ее правителе, совершившем знаменитое «золотое» паломничество в Мекку. По преданию, правитель усыпал золотом весь свой путь из Западной Африки в Аравию. Манса Муса умирает в 1337 году, а через семь лет Анжелино Дульсерт уже доделывает на Мальорке знаменитую карту мира с «королевством Мелли». Появляются другие карты. Конечно же, они становятся известны португальскому двору.
Незадолго до экспедиции в Сеуту Жуан Афонсу ди Аленкер посылает в город агента — узнать, сколь велика торговля золотом. Агент возвращается и расписывает красоты порта и богатство городских жителей. История сохранила подробности захвата Сеуты, но мы их опускаем. Нам важен результат. В июле 1415 года армада подняла паруса 200 судов с 20 тысячами войск на борту. 15 августа город захвачен с необычайной легкостью. Среди воинов, участвующих в штурме, — молодой принц Генрих. Через несколько лет он станет известен как Генрих Мореплаватель.
Из разговоров с жителями, с пленными защитниками города, из прочитанных бумаг Генрих черпает обширную информацию о Северо-Западной Африке. Хронист Азурара, писавший еще до смерти Генриха, выдвинул несколько предположений о том, что же побудило принца начать многочисленные морские предприятия. Первое — это атмосфера европейского Ренессанса: принц хотел выяснить, что там, за границами современных ему сведений, которые простирались не далее Канарских островов и мыса Бохадор. Затем — ему нужны были хорошие порты для торговли и ремонта судов. Третье — это усиливающееся арабское влияние в Африке. Португалии надо было спешить. И еще — распространение христианской веры. Генрих надеялся найти в отдаленных районах материка поддержку христиан. Уверенность эта, несомненно, основывалась на легенде о пресвитере Иоанне, слухи о котором ползли по Европе с середины XII века. В 1165 году по европейским столицам ходило письмо, якобы написанное самим Иоанном императору Византии. «Я, пресвитер Иоанн, — говорилось в нем, — правитель из правителей, под небесами я самый сильный и богатый, семьдесят два царя подчиняются мне…» Предполагают, что это письмо было специально сфабриковано, чтобы подлить масла в огонь крестовых походов.
С 1422 года Генрих посылает суда вдоль африканского побережья к югу от Марокко. Главная задача — одолеть мыс Бохадор — «Кабу ди Нау» («мыс нет»). Сахара здесь вплотную подступает к океану, и нет ни малейших признаков растительности. Ветер дует с севера, и возвращаться трудно. Хронист и путешественник Пашеку Перейра напишет в 1515 году: «Кто дойдет до Мыса Нет — вернется или нет». Но вот преодолены и эти трудности. Помогает опыт длительных плаваний на Азорские острова и Мадейру. Наконец, Жил Эанниш огибает мыс Бохадор и возвращается на родину в 1434 году. Через два года Балдайя доходит до бухты Рио-де-Оро. Там он видит тысячи тюленей. Шкуры и жир животных создают материальную основу для доследующих экспедиций.
Вскоре после этого воодушевленные успехом португальские моряки под началом Генриха и его младшего брата Фернанду хотят сделать невыполнимое — захватить Танжер. Но кусок оказывается не по зубам. Арабы сбрасывают португальцев в море. Пленным морякам танжерцы обещают жизнь при условии отказа от Сеуты. В залог арабы оставляют у себя Фернанду. Но ему так и не суждено увидеть родных берегов, ибо упрямые португальцы не отдают города.
Появляется новый тип судна — каравелла. Они имелись в Португалии еще в XIII веке, но то были убогие, одномачтовые суденышки, годные лишь для рыболовства и каботажного плавания. В XV веке они вырастают в крупные, трехмачтовые корабли с высокими бортами. На них в 1441 году Нунью Триштан доплывает до мыса Кап-Блан (там сейчас находится город Нуадибу), в Северной Мавритании, и захватывает пленных, которые рассказывают массу интересного о торговле золотом в Сахаре. Все это обещает баснословные прибыли. Африканское Эльдорадо сводит с ума авантюристов. Экспедиции следуют одна за другой. Триштан открывает устье Сенегала — реки, отделяющей Сахару от остальной Западной Африки. В это же время Диниш Диаш впервые высаживается на островах Зеленого Мыса, а через некоторое время тот же Триштан решается подняться вверх по реке Гамбии, и его настигает смерть от руки местных жителей, не желающих отправляться в рабство.
Принц Генрих продолжает осуществлять весь контроль за плаваниями вдоль африканских берегов. Венецианец Альвизе де Кадамосто, посетивший Западную Африку с разрешения принца, сообщает, что из одной лишь торговой фактории к югу от Кап-Блана ежегодно отправляется в Португалию 800 рабов. Африка начинает платить свою печальную дань Европе. Кровавая заря работорговли захватывает пока лишь краешек Черного континента.
…Крепость, где я нахожусь, — крупное прямоугольное сооружение с большим внутренним двором и крытыми помещениями вдоль стен. Служитель регулярно и старательно поливает и подстригает газон. Вдоль периметра форта проложены бетонные дорожки для осмотра. Они проходят как раз под стенами, поэтому там можно укрыться от жаркого солнца. Стены — пять-шесть метров высотой, слегка наклонные, с узкими высокими бойницами по всем сторонам форта. Опасность может прийти и с моря и с суши, и надо быть готовым ко всему…
История этого времени изобилует датами и фамилиями. В 1452 году в Лиссабон прибывает эфиопский посол. Генрих получает новые данные о Восточной Африке. Педру да Синтра доплывает до Сьерра-Леоне. Это граница тогдашних знаний об Африке. В 1460 году Генрих умирает. Через год Диогу Гомиш достигает территории сегодняшней Либерии. Порты Португалии не успевают принимать африканские «дары». Кажется, конец исследованиям, все получено сполна. Но нет. 1471 год. Жуан ди Сантарен и Педру ди Эшковар добираются до Ганы. Фернан ду По открывает в заливе Биафра остров и называет его Формозой, но за островом закрепляется имя открывателя — Фернандо-По. Сменяются португальские короли. 1482 год. Корабли Диогу ди Кана покидают Португалию и берут курс на юг. Кан достигает устья Конго. «Неоткрытое» пространство, остающееся до Индийского океана, заметно сокращается. Во второй раз Каи добирается до Юго-Западной Африки и оставляет там каменную плиту — падран. Прочитать ее сейчас невозможно: ветер и дождь смыли все буквы. Но это действительно плита Кана.
