Казалось бы, специально созданная для того, чтобы выйти замуж и нарожать целую кучу сопливых горластых детишек… Ан нет, вся ее жизнь с того полузабытого дня и по день сегодняшний сосредоточилась на их семье, на их с Константином детях, болезнях, хлопотах… В сущности — на абсолютно чужих ей людях… А она, Нина Владимировна, воспринимала это как должное, словно Нюся и человеком-то была только частично, а не то что женщиной…

— Нюся… — она окликнула направившуюся было в сторону кухни домработницу. — А ты не хочешь со мной попить чайку? Все еще злишься?..

— Я? На вас?.. Господь с вами, Ниночка Владимировна! — Нюся ласково улыбнулась и, возвратившись, села в другое кресло, напротив своей хозяйки. — Да разве ж я могу на вас злиться?

— Ну не такая уж я для тебя благодетельница, — вздохнула генеральша, — скорее наоборот — заела твою молодую жизнь…

— Вы?! О Господи, да если б я захотела, сто раз бы замуж вышла… Сдались они мне, эти самые мужики!..

— Не скажи! — Нина Владимировна через силу улыбнулась. — Неужели забыла, как Костин адъютант в тебя влюбился?.. Ну тот, второй… Сережа, кажется, его звали… Да и ты тогда нет-нет, да покраснеешь под его взглядами…

Нюся и сейчас покраснела — вспыхнув густо, словно спелый помидор.

— Скажете тоже — влюбился!.. Да он на всех баб подряд поглядывал так, а на меня уж заодно, по привычке, поскольку тоже в юбке… И что это вы за разговор такой затеяли, а? Ей-богу, глупости это все!

Она сердито нахмурилась, а Нина Владимировна неожиданно развеселилась:

— Может, и глупости, а влюблен он в тебя все-таки был, мы тогда оба с Костей это заметили… Интересно, где он сейчас? Что-то после Костиной смерти я его больше ни разу не видела.

— Где-где… — Нюся пожала плечами и бросила на хозяйку испытующий взгляд. — Живет себе, все у него нормально, дети взрослые, только жена болеет… — и, перехватив удивленный взгляд генеральши, спокойно пояснила: — Я его с месяц назад возле кинотеатра с внучкой встретила. Большенькая уже девочка, лет, наверное, восемь — десять… Ох, Ниночка Владимировна, и что разговор-то у нас с вами пустой, а?

Ответить та не успела, потому что в холл вошел Владимир, насвистывая на ходу какую-то популярную мелодию. Поморщившись, Нина Владимировна повернулась к сыну:

— Володя, ну что это такое? Что за свист? У вас в банке тоже свистят?

— А что случилось? — Володя недоуменно уставился на мать.

— Верно мать говорит, — Нюся не замедлила присоединиться к мнению хозяйки. — Свистеть в доме — последнее дело, все деньги высвистите…

И, подхватившись, все-таки устремилась на кухню, а Владимир, расхохотавшийся то ли над ней, то ли над матерью, не замедлил воспользоваться освободившимся креслом, стащив у матери булочку.

— Ты что, хочешь есть? — спросила генеральша строго.

— Я? — Владимир удивленно глянул на мать, с трудом отвлекаясь от каких-то своих мыслей. — С чего ты взяла? А-а-а… Да нет, это у меня рефлекс такой, с детства… Лучше скажи, Женька-то помирился со своей недотрогой?

— Нет…

— Хорошо, что у них хоть детей нет… Кстати, звонили девочки из Италии, там все о'кэй, полный восторг… Если тебе это, конечно, интересно.

Взгляд Нины Владимировны сделался жестче.

— Мне это интересно, Володя. А то, что у Жени с Машей нет детей — не счастье, а беда. Даже в нынешних обстоятельствах.

И, остановив жестом руки Владимира, она поднялась с кресла.

— Пойдем… Я тебе кое-что покажу, ты поможешь мне подняться наверх… Семейные тайны, сынок, имеются не только у вас с Элей!..

Владимир посмотрел на мать округлившимися от удивления глазами и, ни слова не говоря, положил недоеденный кусок булки обратно в тарелку.

Нина Владимировна привела его в ту самую, нежилую и годами запертую комнату, в которой стоял секретер с ненужными документами, в том числе здесь хранилась бумага о реабилитации ее родителей. Быстро перебрав пачку пожелтевших от времени листков, генеральша вынула нужный и повернулась к старшему сыну.

— Ты помнишь ту ужасную историю, случившуюся с Женькой на первом курсе?

— Конечно… Разве такое забудешь? — Владимир не понимал, к чему клонит мать.

История эта в свое время здорово взбаламутила покой Паниных: одна из сокурсниц объявила младшего генеральского сына виновником своей беременности, что он сам отрицал категорически.

— Честно говоря, — произнес Владимир, — до сих пор не понимаю, как тебе удалось тогда все это уладить…

— А вот как! — резко воскликнула Нина Владимировна. — Если помнишь, была экспертиза… Женя тогда едва пережил все… все унижения, связанные с ней.

— Ну… Вообще-то я полагал, что экспертам очень хорошо заплатили… Так девка тогда в самом деле лгала?

— Да. В самом деле лгала. Она преследовала его довольно долго, влюбилась по уши, но забеременела от кого-то другого. Потому что… Словом, можешь прочесть заключение эксперта. Надеюсь, после этого ты раз и навсегда оставишь две вещи: манеру подсмеиваться над братом из-за того, что он якобы маменькин сынок и поэтому долго не женился. И манеру издеваться над ним с Машей за то, что они не желают обзаводиться потомством… Твой брат бесплоден. Возможно потому, что родила я его, будучи уже немолодой и, безусловно, не слишком здоровой!..

Владимир протянул руку и взял из рук матери несколько листиков бумаги, скрепленных в уголке проржавевшей за прошедшие годы металлической скрепкой. Его пальцы слегка дрожали, а лицо по мере чтения покрывалось некрасивыми багровыми пятнами.

— Видит бог, я не знал… — пробормотал Владимир, возвращая матери экспертное заключение. — А… Маша… Она что — знала?..

— Да. Женя всегда был честен в этом отношении со… Скажем так: своими женщинами. И конечно, с Машей — тоже, поэтому и так сильно переживает все, что сейчас происходит…

— Почему же ты все ему не расскажешь? — хмуро спросил Владимир. — Мне почему-то кажется, что ты многое знаешь больше нас всех… Мама, где мы сегодня были? И почему там был этот, из прокуратуры? Что это за заведение? Что это за ребенок, с которым он разговаривал?

— Тебе придется поверить мне на слово: расскажу все и тебе, и Жене, и Эле с Машей, когда для этого придет время. Сейчас — нет.

— Слушай… Уж не присматриваешь ли ты для них ребенка на усыновление?.. Я ведь прочел табличку на повороте, «Детский пансионат Лесные зори» или что-то в этом духе… Мама, скажи мне правду! Потому что ты — тоже не застрахована от ошибок! И если собираешься помирить их, предложив усыновление чужого ребенка…

— Ничего такого я не собираюсь делать, ты сошел с ума! — рассердилась Нина Владимировна. — И я настоятельно прошу тебя ни единой душе о сегодняшней поездке не рассказывать!

— И Эле?

— И Эле — тоже! Володя…

— Ладно, мама, — сын вздохнул, наблюдая, как аккуратно закрывает Нина Владимировна секретер. — Так и быть, не скажу.

— Это, — она повернулась к сыну, — касается и документов, которые я тебе показала. Надеюсь, ты и сам понимаешь, что Женя не должен знать, что ты в курсе… Пойдем! Честно говоря, устала я смертельно… Только Нюсе ничего не говори.

— Господи, того не говори, этого не говори. Тайны Мадридского двора… Ладно-ладно, мама, я пошутил… Конечно, ты можешь на меня положиться! — И сердито усмехнувшись, добавил: — Тем более я и сам-то ничего уже не понимаю.

От метро к своему дому Аня отправилась пешком, в надежде на то, что прогулка развеет ее тяжелое настроение. Неужели она и впрямь по-бабски завидует этой… этой девке? Калинкина старательно вслушивалась в собственные ощущения, возникшие при мысли о Маше, которая и в самом деле была ей неприятна. И все-таки — не настолько, чтобы можно было упрекать ее, следователя прокуратуры, в предвзятом отношении к подозреваемой. Придя к выводу, что Павел не прав, Аня покачала головой, огляделась по сторонам и обнаружила, что за своими грустными размышлениями не заметила, как дошла до дома, почти пробежав две троллейбусные остановки, отделявшие его от метро.