Полотнища вокруг накрыла волна багрового пламени, опалив и разбросав в стороны. В низкое, облачное и, как будто, подсвеченное невидимой луной небо, ударил столб огня. Последнее что я видел, перед тем как это пламя растворило меня, были разбегающиеся от прорехи на небе концентрические круги.

    Возвращение в родной мир было омрачено противным звоном зуммера пожарной тревоги. Темнота вокруг была жутковато подсвечена цветными огнями турникетов, и тусклыми красными лампами пожарных щитков. Как частенько случалось в подобных случаях, часть энергии моего гнева просочилась через барьер и сожгла проводку.

            Через пару секунд врубилось сине-красное аварийное освещение, «матюгальник» над входом истеричным бабьим голосом уговаривал пассажиров «сохранять спокойствие и организованно продвигаться в сторону выхода».

   Из носа у меня вытекла струйка крови, но упырь, скорчившийся на полу, не обратил на ее запах никакого внимания. А когда пурпурная капля упала на край его одежды, отодвинулся в сторону с тихим шипением. Я видел его мир, и меня тошнило. Он видел мой, – и боялся. Впервые мне случилось применить прием под названием «колодец души» и теперь стало понятно, почему Кеша не рекомендовал использовать его на нежити.

     Перед тем, как уйти, я, пересилив себя, наклонился вниз и тихонько спросил: - Имя? - Нннемммогу, - запинаясь пробормотал упырь. – Хозяиин нне ппозволяет. – А ты напиши, предложил я, зная тонкости «хрупкой упырьей психеи», напиши не глядя. Он ведь твоими глазами смотрит, и то не всегда, а мыслишки гнусные читать, нах…. ему надо… Ты не увидишь, и Он  не увидит, - ласково, как ребенка уговариваю.

 - Или будем дальше в гляделки играть, - это уже с угрозой. Впрочем, угроза была лишней, Яцек сам хотел расстаться со мной как можно скорей, и с удовольствием воспользовался возможностью нарушить запрет Мастера [96].

     С удивительной ловкостью выудив золотой «Паркер» из недр замусоленного пиджака, он, не глядя черкнул что-то в блокноте, выдрал листок и протянул мне. Его глаза при этом независимо вращались в своих орбитах, делая похожим подсвеченного аварийным освещением упыря на гигантского хамелеона, по недоразумению напялившего человеческую одежду.  

    Я сунул в карман мятый клочок бумаги с «паролями и явками», немного подумал и, с некоторым сожалением, достал из кармана рюкзака малюсенькую пробирку. – Открой рот. Да быстрее соображай, а то передумаю! - Яцек ошеломленно смотрел на меня, не веря своей удаче. Золотистая вязкая капля на мгновение замерла, как будто не желая покидать жерло колбы, и с тихим шипением упала в предусмотрительно широко раскрытую пасть немертвого.

    Его тело задрожало, размываясь в воздухе, затем выгнулось дугой и гулко ударилось о каменный пол уже преображенным. Передо мной лежал, счастливый, как дворовый кот, до пуза наевшийся селедки, натуральный «бравый солдат Швейк» [97]. Капля волшебного зелья превратила ссохшееся тельце постояльца Освенцима во вполне упитанный, краснощекий образец солдатского счастья начала 20-го века.

   Аурипигмент, неочищенный философский камень, « aqvanostra» [98]: как только не называл эту субстанцию синтезировавший ее Головин. При всем своем безумии док был настоящим ахимиком и лелеял мечту о бессмертии. В воплощении этой мечты я помогал ему, как мог, в том числе и своей кровью, служившей одним из компонентов зелья. Полноценный «Lapis philosophorum» [99]упорно не давался нам в руки, но, как будто для того чтобы подразнить, в процессе алхимического делания появлялись совершенно неожиданные «побочные продукты».

   Аурипигмент или жидкое золото с виду вполне мог бы сойти за эликсир бессмертия, если бы не одно маленькое но… Для нормальных людей Головинский элексир являлся смертельным и быстродействующим ядом, а вот на некоторых измененныхоказывал прямо противоположное действие. Скажем, у меня он вызывал жуткую изжогу и вздутие живота, а на упырей действовал как на котов валерьянка.

    Только «вампирская валерьянка» дарила нежити кроме кайфа еще и несколько часов почти человеческой жизни, и последнее позволяло некоторым бессовестным драконам манипулировать «подсевшими» на Аурипигмент клиентами.

     Яцек был моим осведомителем и уже год снабжал информацией о Темной Москве, а стукачей не надо любить, их нужно подкармливать. Это я раньше так думал и исправно расплачивался с упырем «жидким золотом», полагая, что за свои иудушкины «тридцать капель» он сдает мне товарищей.  Теперь, после «душеной беседы» с паном Яцеком, события выглядели несколько иначе.

     Все эти мудрые мысли посетили меня уже на спуске в метро. Потерявшая остатки почтения Катька утащила меня вниз по остановленному эскалатору, не давая времени на раздумья. Мы как будто поменялись местами: - рыцарь пребывал  задумчивом ступоре, а принцесса, ухватив его железной ручкой, сосредоточенно направляла наше движение.

    Общение с упырями или видениеангелов, а может, и сумма впечатлений произвела на девушку такое действие, - не знаю, но она молчала почти всю дорогу до Кешиного дома. Мне такая ситуация была на руку, можно было спокойно обмозговать происшедшее.

    А подумать о чем было. Во-первых, даже из тех обрывков образов, что достались мне при погружении «в глубины Яцека» становилось понятно:  -  Катенька умудрилась попасть в разборки на «высшем уровне». Причем не человеческом, а том, где сталкиваются интересы сил, на порядки превосходящих мою скромную демоническую персону.

     Во-вторых, сам пан Яцек, оказался не так прост, как мне представлялось ранее. «Жалкий упыришко» на деле занимал не последнее место  темной иерархии и по силе вполне мог тягаться со средним танком. Я, восхищаясь собственной крутизной, тряс «мозгляка» за шкирку, а он мог в любой момент переломать мне кости: - хоть все сразу, хоть последовательно по одной.

     Кроме того, мой знакомец «держал под собой» всех нищих, людей и нелюдей, центра Москвы. За доходягой, о которого и ноги брезгливо было вытереть, числились тысячи трупов и миллионы на банковских счетах, причем миллионы отнюдь не в российских деньгах и банках.

    Все наши с ним отношения, от самого начала и до встречи в «колодце душ», оказались игрой. Причем не той игрой, в которой я воображал себя метафизическим Штирлицем, виртуозно вербующим агента в стане врага. Нет, это упырь играл со мной как кошка с мышкой, даже не с мышкой, а с опьяненной кровью лаской.

    Яцек использовал меня для того, чтобы убирать конкурентов «по бизнесу» и просто старых врагов. А врагов у черного Барона было хоть отбавляй. Собственно взаимная ненависть, насилие и пожирание, и есть тот цемент, что скрепляет камни «Дома Тьмы».

   Мир, в котором обитал упырь, представлялся мне непрерывной борьбой за власть и пищу на выметенных ледяным ветром бесприютных равнинах. Только сегодня я понял, что такое  неутолимый голод,и что значит проникающая до мозга костей стужа, постоянно терзающая неупокоенных.

     Аурипигмент был для них больше чем наркотиком, он позволял немертвому хотя бы на короткое время почувствовать себя живым. Это было как отпуск из Ада. Да только не думаю, что капля аурипигмента загладит в памяти упыря погром, который в ней учинили.

   Всю дорогу до Кешиного дома, - в метро, в электричке, на коротких переходах и остановках, я отчаянно пытался воспроизвести в памяти подробности событий прошедшего дня. У меня было гадкое ощущение, что осталось упущенным что-то предельно, жизненно важное.

    В этих попытках я неизбежно возвращался к  обстоятельствам встречи с упырем. Во всем произошедшем, несомненно, таился какой-то знак, но вот какой? На ум приходила только одна, весьма грустная мысль: - Считать Черного Барона своим приятелем больше не приходилось. Больше того, прикончить меня, было для Яцека  делом чести. От этого зависел его статус в мире нежити, а может и само выживание. Я это знал просто как факт, откуда, - непонятно.