– Ты что, не чувствуешь, как здесь воняет? – спрашивает азиат.

– Конечно, ведь дождь идет. Дождь на время маскирует запахи, – вспоминает африканец. – Покрывает все жидкой пленкой.

– Иначе по зловонию можно было бы догадаться, где мы, – добавляет молодой человек. – Мы на помойке, которая воняет так, что ты и представить себе не можешь. Смрад. Ужасный запах, который оглушает через ноздри. Да, тут надо иметь тренированный нос. Это место… воняет сильнее всего на свете.

– Она имеет право знать, – шепчет ее спаситель.

Рыжая женщина бросает на него косой взгляд, потом говорит, слегка вздернув подбородок:

– Ну давай, Барон, раз ты ее сюда привел – рассказывай.

Жаркое на вертеле потрескивает. С него медленно стекает желтый жир, в котором проглянувший сквозь тучи лунный луч сияет всеми цветами радуги.

Это джунгли.

А они – современные дикари.

Но с ними-то я, кажется, как раз смогу найти общий язык.

Бородатый викинг прихлопывает комара, достает из патронташа одну из своих сигар и раскуривает ее. Он подходит к огню, подливает в костер немного бензина, и его лицо озаряется светом пламени. Потом указывает девушке на большое продавленное кресло с торчащими пружинами и приглашает сесть. От пропитанного дождем кресла у Кассандры немедленно промокает одежда на спине.

– Ладно, девчушка, ты хочешь знать, и ты узнаешь. Этого места нет ни на одной карте, ни в одном путеводителе. Это нигде.

– Даже в «Google Earth» оно выглядит как обыкновенный пустырь, – добавляет молодой азиат.

– Это место не должно существовать, о нем никто не хочет знать. Официально оно называется «МГС», «Муниципальная Городская Свалка».

Мухи, пользуясь тем, что дождь прекратился, начинают выписывать восьмерки в воздухе, цепляясь друг за друга, словно воздушные акробаты.

– Семь лет назад, когда в столице произошел очередной демографический взрыв, в мэрии Парижа заметили, что большая городская свалка, более сорока лет находившаяся в черте города, уже не справляется с горой ежедневных отходов пяти миллионов жителей. Было решено выделить под свалку новый участок земли несколькими километрами севернее Парижа.

– На юге они создали рот, через который целый город принимает пищу: Рюнжис[7]. А на севере сделали дыру в заднице, для эвакуации отходов, МГС, – добавляет молодой азиат.

– Так устроены многие большие города, – подтверждает викинг. – На юге – снабжение, на севере – отходы.

Старый африканец пожимает плечами:

– И можно добавить: на западе – богачи, на востоке – бедняки. Утром рабочие с востока едут трудиться в богатые западные кварталы.

– К вечеру провизия, приехавшая с юга, переваривается в центре и оказывается на севере, – продолжает викинг, выпуская облако сигарного дыма, которое пахнет горелым сеном. – Поэтому власти создали «Мусорленд», роскошную свалку, сверхсовременную, чрезвычайно дорогостоящую, с печью, способной быстро сжигать ежедневные тонны мусора.

– Они даже назвали эту суперсовременную печь «Молохом». По имени карфагенского бога-исполина, сжигавшего детей в своем полыхающем огнем животе, – объясняет молодой азиат.

Старый африканец медленно покачивает головой:

– Люди не хотят знать, что происходит с их отходами. Когда они спускают воду в туалете, им неинтересно, куда девается содержимое унитаза.

– «Молох»… Вообрази, девчушка, большой, очень чистый завод, переваривающий всю грязь, которую производит город. Внутри повсюду электроника, сталь, жидкокристаллические панели, мир без шума и запаха. Будто ты на атомной электростанции или в компьютерном центре. Это безумно дорого обошлось налогоплательщикам, но им объяснили, что это оптимальный способ ликвидации отходов в большом городе.

Викинг сплевывает.

– Затея имела такой успех, что мэры всех европейских столиц приезжали посмотреть, как работает наш маленький чудесный…

– …задний проход класса люкс, – вставляет молодой азиат, довольный своим метким словцом.

– М-да… и, кстати, лет десять он работал нормально.

Кассандра внимательно слушает.

– А потом появилось «коричневое облако». Труба мусорной печи выбрасывала столб темного дыма, который стлался по небу, образуя над кварталом коричневую завесу. Местные жители начали кашлять, участились случаи заболевания раком и астмой. Дождь шел красноватого цвета.

– Такова цена цивилизации, – обреченно вздыхает африканец.

– Район был бедный, и все это абсолютно никого не волновало до тех пор, пока одному журналисту не пришла в голову отличная мысль написать статью, название которой вынесли на обложку его еженедельника, – продолжает викинг. – Все вышло совершенно случайно, просто на той неделе не оказалось более интересной новости.

– Фотографии коричневого облака над домами хватило, чтобы взволновать людей, – вспоминает рыжая женщина, которая тоже прекрасно знает историю этого места. – И заголовка, простого и броского: «ПОЗОР!»

Старый африканец снова пожимает плечами и утомленно произносит:

– Можно подумать, что проблемы существуют только благодаря журналистам: если газетчики о них не говорят, то их и нет.

Светловолосый бородач, не спеша, выпускает несколько клубов сигарного дыма.

– Отреагировали экологи, за ними местные ассоциации, потом ассоциации национальные, и завертелось: петиции, давление на депутатов, пресс-конференции и прочая шумиха. Просто шествие оскорбленных девственниц. «Уберите от меня это загрязняющее окружающую среду облако, я не могу его видеть». Да еще на региональных выборах кандидат от экологов записал первым пунктом своей программы: «Заткнуть пасть чудовищному „Молоху“, заводу по переработке мусора, с его дымящей печью, насылающей на людей болезни». Буквально за несколько дней наша образцовая печь, которой завидовала вся Европа, благодаря случайностям редакционного планирования, превратилась в национальный позор. «МГС» стала достойным преемником Чернобыля.

Викинг сплевывает, берет пластиковую бутылку вина и пьет. Затем, издав звук, похожий на рык оленя в брачный период – свою фирменную отрыжку, – пускает бутылку по кругу:

– Хочешь выпить, девчушка?

Кассандра смотрит на бутылку, на горлышке которой осталась чужая слюна, и качает головой. Викинг снова гулко рыгает и продолжает рассказ:

– Кандидат от экологов победил с подавляющим большинством голосов. Едва вступив в должность, он приказал закрыть МГС. Под аплодисменты толпы печь погасла, трубы перестали изрыгать дым, стальные двери закрылись.

– Под аплодисменты толпы налогоплательщиков, которые забыли, что сами финансировали создание этого чуда ультрасовременной технологии, – напоминает азиат.

– Но проблема в том, что город подобен живому существу. Ему нельзя заткнуть задний проход. Иначе случится заворот кишок. У людей больше не было «Молоха», но они продолжали есть, выбрасывать упаковки и прочий мусор.

– Средний парижанин производит в день один килограмм четыреста граммов мусора, – снова добавляет азиат. – Если умножить эту цифру на количество жителей, то получится полтора миллиона тонн в год.

– Они так торопились закрыть печь, что не подумали о том, что ее нужно чем-то заменить, – кивает рыжая.

– Мусорщики по-прежнему исправно ездили по своему маршруту, а затем отправлялись на север, чтобы вываливать содержимое своих грузовиков в пасть «Молоху». Никто не указал им другого места для вывоза мусора, и они начали просто оставлять свой груз на большом пустыре, как раз рядом с окончательно закрытой ультрасовременной свалкой.

– Так же, как стада гну всю жизнь ходят испражняться в одно и то же место, – замечает старый африканец, беря бутылку вина.

На лице викинга появляется выражение покорности судьбе.

– Какой-то шофер мусоровоза первым разгрузился здесь. Остальные, как стадо, последовали его примеру. Люди из мэрии, не нашедшие немедленного решения проблемы, не стали возражать.