Габриэла смахнула слезинку с уголка глаза, вспомнив родителей и как трудно было смириться с их потерей, а ведь ей было не десять лет, а гораздо больше!

— Ее светлость приехала спустя два дня, когда мы послали ей известие о том, что случилось, — продолжила экономка. — Она стояла над гробом и не пролила ни слезинки. А когда молодой господин бросился к ней за утешением, она отправила его в детскую. Но это было еще не самое страшное.

— Что же она еще сделала?

— Она решила отправить Тони в школу. Не прошло и недели, как его отец лег в могилу, когда она сказала сыну, что уезжает. Может, мне не следовало бы вам рассказывать, потому что, кажется, даже его светлость не подозревает о том, что я слышала, но. Он умолял ее, чтобы она позволила ему остаться. Он встал на колени и просил, чтобы она разрешила ему жить здесь, в Роузмиде. Он обещал ей, что будет послушным, что не будет шалить. Он будет подчиняться гувернеру, и делать все заданные ему уроки. Он сказал ей, что любит ее, и попросил ее остаться и никуда не уезжать хоть какое-то время. И я почувствовала огромное облегчение, когда она вроде бы согласилась. Но уже на следующее утро она приказала сложить все его вещи, заставила нас разбудить его спозаранку, одеть и накормить. А потом усадила его в карету. Она сказала, что ему пора вести себя как мужчине. Теперь он герцог — и должен держаться так, как это требуют титул и обязанности. Боже правый, я никогда не забуду, какое у господина было лицо, он был потрясен ее предательством. Но он не плакал — не уронил и слезинки. Мне кажется, что вся его любовь к ней в тот день умерла. Пусть герцогиня и осталась жива, но он потерял обоих родителей. Я знаю, что он больше ни разу не назвал ее мамой.

Она печально вздохнула и завершила свой рассказ.

— После того как карета уехала, она снова отправилась на континент со своим любовником. Его светлость не возвращался домой еще шесть лет— даже на каникулы. А когда он все же приехал то был уже совсем взрослым — настоящим герцогом во всех отношениях, несмотря на свои молодые годы.

Минуту Габриэла сидела молча, представляя себе все это, видя Тони таким, каким он должен был быть тогда, юным и беззащитным, без единого любящего человека рядом. А женщина, которая дала ему жизнь, оказывается, совершенно его не любила! Как она могла быть настолько черствой? Как способна мать обращаться с собственным сыном с такой холодной бессердечностью? Странно, что он вообще способен с ней разговаривать! Габриэла не смогла бы и если бы в тот момент она знала то, что знает сейчас, то приказала бы гнать ее в шею! Непонятно, как Тони может находиться с ней в одной комнате, с этой мерзкой женщиной!

— Благодарю вас, миссис Армстронг, — проговорила она наконец. — Спасибо, что вы мне это рассказали. Могу только представить себе, каким одиноким он себя чувствовал! И каким преданным. Она ужасная женщина — и я не стану приглашать ее сюда, в поместье, и в наш лондонский дом. Я ей и чашки чаю не дам, вот что я вам скажу!

Экономка улыбнулась.

— Ах, ваша светлость, я так рада, что герцог вас нашел! Вы именно та, кто ему нужен, и мы все видим, как глубоко вы к нему привязаны. По-моему, он с детства не доверял ни одной женщине — наверное, поэтому был так тверд в своем нежелании жениться. Но он ведь не смог перед вами устоять, правда? А вы— перед ним!

— Да, согласилась Габриэла. — Как я убедилась, его светлость совершенно неотразим.

Габриэла задумалась над тем, не ошиблась ли миссис Армстронг. Неужели отказ Тони жениться все эти годы может объясниться тем, что он не в состоянии был доверять женщине настолько, чтобы связать себя с ней узами брака? Значит, он просто не позволял себе влюбиться, считая, что это слишком рискованно? Он не скрывал своей решимости до конца жизни оставаться холостяком! Однако все-таки женился на ней, так? Ведь если раньше ей хотелось получить доказательство его любви, то теперь в этом больше не было нужды. Никакая другая причина не могла бы заставить его передумать!

И все же какая-то часть его существа оставалась для нее закрытой, она это чувствовала. Туда он не допускал никого. Однако доверие ведь возникает постепенно. Тут нужны время и терпение. Наверное, ей просто следует запастись терпением, окружить его любовью— и медленно тот барьер, который он поставил между ними, разрушится. Капля камень точит.

И потом, она чувствовала, что Тони счастлив — несмотря на то, что теперь они гораздо меньше времени проводили вместе. Он был занят своими делами, да и у нее появились собственные обязанности. Габриэле предстояло еще очень многое узнать о жизни в Роузмиде— и особенно о том, чего ожидают от нее. Ей хотелось, чтобы Тони ею гордился и не жалел о своем выборе. И для этого ей, наверное, уже пора было снова вернуться к домашним делам.

— Еще раз спасибо за то, что вы рассказали мне о его светлости, — сказала она экономке. — Я буду это помнить. Кажется, перед этим мы с вами обсуждали меню? Может быть, продолжим?

— С радостью, ваша светлость.

— Наконец-то вы здесь! — воскликнула Габриэла, быстро спускаясь по ступеням портика Роузмида к элегантному черному экипажу с четверкой лошадей, который остановился всего несколько секунд назад.

Ее малиновый кашемировый плащ трепетал на холодном декабрьском ветру, но ее радость не могли притушить тучи, летевшие по пасмурному небу.

— Как я рада! — откликнулась Джулианна, которую Рейф как раз высадил из кареты. Женщины со смехом обнялись, радуясь встрече, а потом настала очередь Рейфа заключить Габриэлу в крепкие объятия.

После этого он чуть отстранился, чтобы внимательно ее осмотреть.

— Можно не спрашивать, как ты поживаешь, — проговорил он с улыбкой, — потому что я и так вижу. Ты прекрасно выглядишь.

Она улыбнулась.

— У меня все хорошо. Даже замечательно. И я так рада, что вы смогли приехать к нам на Рождество! Итан и Лили прибыли всего четверть часа назад, они уже в доме, с Тони. И все остальные тоже скоро должны приехать, в том числе Мэрис, Уильям и Гарри. Я так рада, что Мэрис решила, что может нас навестить, хоть она уже на седьмом месяце!

— Я на прошлой неделе получила от нее письмо, — ответила Джулианна, — где она пишет, что чувствует себя отлично. Иначе она ужасно огорчалась бы из-за того, что ей пришлось остаться без праздника.

Тут Габриэла почувствовала, что ее дернули за край плаща. Посмотрев вниз, она обнаружила, что на нее устремлен пристальный взгляд зеленых глаз Кэмпбелла Пендрагона. Тот поднял вверх свои ручонки, явно требуя, чтобы с ним тоже поздоровались.

— Тетя Габби! Подними меня!

— Привет, мой хороший! — сказала она, взяв мальчугана на руки. — Значит, ты меня не забыл, а?

— Господи, нет, конечно! — с улыбкой отозвалась Джулианна. — Он только о тебе и говорил в последние две недели, с тех пор как я ему сказала, что мы поедем в гости к тете Габриэле и дяде Тони.

Мальчик прижался к ней, обнимая за шею. Она посадила его себе на бедро, ощущая, что он оказался неожиданно тяжелым, несмотря на маленький рост.

— Дамы, позвольте сделать вам одно предложение, — прервал обмен любезностями Рейф. — Давайте продолжим разговор в доме, где тепло и не может вот-вот хлынуть дождь.

Они согласились с ним — и все пятеро вошли в дом в сопровождении целого роя слуг, которые выгружали багаж из обоих экипажей и вносили его в дом. В холле их встретили Тони, Итан и Лили, которые как раз собирались выйти с ними поздороваться. Снова начались объятия и приветствия, а Кэм радостно переходил с рук на руки.

Спустя пару минут они уже собирались перейти в гостиную, когда Габриэла заметила, что Лили вдруг замерла и повернулась. Ее ровные медные брови сдвинулись, и она пристально посмотрела на плетеный короб, который как раз занесли в дом.

— Я не ошиблась? Эта корзинка мяукает?

Темные глаза Джулианны округлились, и она поспешно отдала малышку Рейфу.