– Мне она обошлась в тысячу, но зато сбылась моя давняя мечта, – сказал один.

– Я тебе завидую. Правда.

– Подожди еще, что Говард скажет, когда узнает, что я ее купил. Он свихнется.

– Да, это определенно коллекционный экземпляр.

– Больше. На мой взгляд, это, бесспорно, ее лучшая работа. Я хочу сказать, когда смотришь этот фильм, видишь, какой в ней заложен потенциал. Она там настоящая. Я говорю «она», но я, конечно же, убежден, что она – мужчина.

– Ты и правда так считаешь?

– С этими плечами? Не смеши!

– Возможно, ты прав. Признаюсь, у меня всегда были сомнения на этот счет. То есть я всегда так ее воспринимал…

– А эти дельтовидные мышцы? Определенно мужские – уж в этом-то я толк знаю.

– Несомненно, мужское сложение.

– Говорят, она могла выжать сто пятьдесят фунтов.

– Да, я согласен, здесь она достигла своей, так сказать, зрелости. Так считаешь, что она получше будет?

– Получше, чем что?

– Ну, скажем, чем «Опасная в воде».

– Да брось ты, какие тут могут быть сравнения! Финальная сцена «В дочери Нептуна» – это классика[108].

– Ну да, со всеми этими фонтанами.

– Я просто балдею от этих фонтанов. А потом еще эта сцена, когда она появляется на трапеции, запрыгивает туда неизвестно откуда и делает такие движения ножками – ножницы. Она как какое-то неземное существо, спустившееся с небес на землю.

– Да-да, божественно.

– Я могу это сто раз подряд смотреть.

– И музыка неплохая.

– Классическая.

– Но знаешь, что мне нравится больше всего – так это ее номер в «Пока плывут облака»[109].

– Да, это уж точно классика. Пирамида из водных лыж со всеми этими парнями…

– Вот это-то я и хочу купить. Как ты думаешь, у Чипси есть?

– Конечно. Но она тридцатипятимиллиметровая. Эту он никогда не продаст.

– Ну, «Дочь Нептуна»-то он тебе продал, а это тоже классика. И потом он собирается сделать ремейк эпизода с водными лыжами.

– Правда?

– Ну да. Чтобы выявить все эротические коннотации.

Больше Клер не в силах была сдерживаться. Она подошла к качелям и спросила:

– Извините, мне послышалось, что вы купили у Чипси какой-то фильм. Это правда?

По длительной холодной паузе мне стало ясно, что ее вмешательству были не очень рады. Я присоединился к Клер и, вглядываясь в темноту, разобрал силуэты двух мужчин средних лет – на одном свободный шелковый халат, на другом футболка.

– Мы с Чипси друзья, – продолжала Клер. – Я приехала взглянуть на фильмы.

Один из парочки самодовольно сказал:

– Чипси продавал кино весь вечер. Но только по-настоящему близким друзьям.

– Я его по-настоящему близкий друг, поверьте, – настаивала Клер. – Он меня и пригласил из-за этих фильмов. Где их продают?

– Если бы Чипси хотел сообщить вам об этом, вы бы знали и без меня, – таким был высокомерный ответ.

– Послушайте, мне-то вы можете сказать, – оборвала его Клер. – На самом деле я не женщина. Посмотрите на эти дельтовидные мышцы. – Она протянула руку, поигрывая мускулами.

Мужчина в халате фыркнул и отвернулся.

– Обычные мышцы, – сказал он.

– Ладно, забудем об этом, Питер Пэн, – прорычала Клер и резко повернулась, делая мне жест – мол, иди за мной. Потом, уже у входа в дом, она снова обратилась к парочке на качелях: – Она не была мужчиной. Она была рыбой. А единственный из ее фильмов, который можно смотреть без отвращения, это «Возьми меня на бейсбольный матч»[110].

Раздражение Клер сменилось бешенством. Я брел следом, а она, разъяренная, шагала по вилле, спрашивая, где Чипси, который, казалось, оставил своих гостей. Проходя мимо темной буфетной, Клер услышала знакомый смешок. Она нащупала выключатель и, когда зажегся свет, внутри увидела Шарки. В рискованной позе на его коленях, задрав ноги ему на плечи, расположилась хорошенькая девица в полупрозрачном платье. Действо, которым они занимались, – Клер не потрудилась выяснить, чем именно, – было в самом разгаре.

– Где ты был все это время, черт тебя раздери?! – закричала она.

– Клер, – начал отвечать Шарки так, словно не был уверен, Клер ли это. Его зрачки расширились до размера монетки. – Да я тебя все время иск…

– Где Чипси? Он что – продает пленки или нет?

– А, ты об этом… – начал Шарки. Хорошенькая девица сползла с его колен и растеклась по полу захмелевшей лужей. – Слушай, ты только не волнуйся. Я просил Чипси отложить что-нибудь для меня.

– Для тебя? А как насчет меня?

– Я хотел сказать – для нас.

– Для нас – это не для меня.

– Я… я… я… – Шарки пытался сосредоточиться. Голый, он поднялся со стула – его покачивало; он потер лоб. – Хранилище… Здесь есть хранилище. Но ты не волнуйся – все под контролем.

– И что мне теперь – спрашивать у всех, где тут хранилище?

Прежде чем Шарки успел ответить, Клер тронулась с места и в самом деле принялась расспрашивать гостей. Те, кто был достаточно трезв, чтобы к ним можно было обратиться с вопросом, понятия не имели ни о каком хранилище. Мы с Клер держали курс назад и вниз, этажом ниже, а оттуда в подвал. В конце лестничного пролета мы натолкнулись на одного из культуристов Чипси, который с трудом катил тележку по коридору к заднему выходу. На тележке было множество коробок с тридцатипятимиллиметровой пленкой.

– Я ищу Чипси… в хранилище, – сообщила Клер этой горе мускулов и последовала в том направлении, в котором тот не очень отчетливо показал подбородком. Мы завернули за угол и услышали голос. Голос Чипси.

– Нет-нет, так дешево я это не продам. Это же классика. – Увидев Клер, он издал звук, выражавший удовольствие. – Кларисса, где ты пропадаешь? Я уже почти собирался закрывать лавочку. – Рядом с ним находился озабоченный человечек в яркой гавайской рубашке, по всей видимости – покупатель.

Чипси сменил свой боксерский халат – теперь на нем было что-то переливчатое, объемистое, напоминавшее арабское одеяние. В зубах торчала длинная, тонкая сигара. Он стоял у дверей довольно большого склада, который от пола до потолка был отгорожен от остального помещения стальной сеткой. На складе располагались стеллажи, где вполне могли разместиться многие десятки кинофильмов. Вот только не было там никаких десятков. Даже одного не набралось бы. Склад был практически пуст.

– Господи помилуй! – вырвалось у Клер. – А где же коллекция?

– Большая часть распродана за прошедшую неделю, – ответил Чипси. – Самые дорогие вещи. Основную часть купили крупные коллекционеры.

Клер немедля сказала:

– Мне нужно знать их имена… и что они купили.

– Кой-какие имена я тебе могу назвать, – ответил он. – Да ты почти всех знаешь. Много взял Роди Макдауэлл. Ну и другие вроде него. Джошуа Слоун из Чикаго хотел купить все и цену давал очень неплохую, уж ты мне поверь. Они с моим отцом были старыми соперниками в коллекционировании. Но я сказал – нет, у меня есть друзья, которые заслуживают своей доли. Вот только я не помню, кто что покупал – все ушло так быстро. И вообще торги были такими неформальными. Ты же знаешь – вести бухгалтерию вовсе не в моем духе. Откровенно говоря, все сделки были частными. Но ты ведь не сообщишь обо мне в финансовую инспекцию?

Гавайская рубашка, с которой перед этим торговался Чипси, высоким голосом спросила:

– Ну а если пятьсот пятьдесят?

– Да о чем вы говорите! – ответил Чипси. – Это же Соня Хени. Да одна только звуковая дорожка Гленна Миллера стоит не меньше[111].

– А что, описи коллекции разве не было? – спросила Клер.

– Нет, у предка наверняка где-то была. Он просто был помешан на всяких таких вещах. Если в эту задницу что попадало, то навсегда. Понятия не имею, где может быть эта опись. Я выкидывал горы всяких бумаг. Все на помойку, на помойку, на помойку. Генеральная уборка.