— Вставай, — сказал кто-то из темноты. Это был голос Прохожего, спокойный и уверенный.

Мэтью не шевельнулся. Может, у него бред от пороховых газов, или слух еще не вернулся к норме и играет с ним шутки.

— Встань, — повторил Прохожий. — Он ушел.

Мэтью был слишком ошарашен, чтобы отвечать призраку. Он ничего не видел, но хотя бы вертящиеся круги горящего пороха погасли в глазах.

Его подхватили за левую руку. Вполне материальными крепкими пальцами.

— Вставай. Он ушел. К лагерю.

Последние слова привели Мэтью в чувство. Он набросил лямку от сумки на плечо и попытался встать, но ноги не держали.

— Я думал, тебя убили.

— Слушай, — сказал Прохожий. — Ты женщин слышишь?

Слышно их не было.

На этот раз усилия Мэтью подняться на ноги увенчались успехом.

— Ларк! — крикнул он. Тишина. Снова, громче: — Ларк!

Слотер, подумал он. Подобрался в темноте и перерезал им горло ножом или бритвой, пока Мэтью защищал собственную спину.

— Ларк! — крикнул он, и голос его прервался.

— Иди за мной, — сказал Прохожий.

Мэтью взялся за его плащ и зашагал за ним, спотыкаясь. Ноздри почти сгорели от пороховой вони, но к ней примешивался еще какой-то запах, и Мэтью знал его: медный запах крови.

— Ты ранен?

— Да, — ответил Прохожий, и голос его прозвучал слегка сдавленно. — Молчи.

Но через некоторое время Прохожий остановился.

— Я здесь отдохну.

— Куда ты ранен?

— В левый бок. Чувствую в ране… осколок сломанного ребра. — Ай-ю!

Это было индейское восклицание отвращения.

— Сядь. Сесть можешь?

— Могу. Но смогу ли… снова встать?

Мэтью чувствовал, что сходит с ума. Еще чуть-чуть — и он расколется, как перекаленный горшок, и захохочет смехом безумца. Прохожий тяжело ранен. Ларк и ее мать, возможно, обе убиты. Слотер ждет, прячась между деревьями с пистолетом? В какую сторону отсюда поляна? Мэтью думал, что она в пятнадцати ярдах впереди и десяти слева, но это сквозь чащу.

— Сперва я пойду туда, — решил он.

— Иди медленно. Если женщины убиты, ты ничего сделать не можешь. Шаг… и остановка… и слушай. Слушай — значит слушай, Мэтью. Он тоже может быть ранен. Если да, ты услышишь его дыхание. Понятно?

— Да.

— Если увидишь… услышишь… почуешь что-нибудь, отчего мурашки поползут по коже… на шее… пригнись и жди. Пока не поймешь, что это. Сколько бы времени ни заняло.

— Ты меня хочешь научить, как быть индейцем?

— Я плохой учитель. Сегодня был нетерпелив… слишком много во мне английского… все-таки. — Прохожий прислонился спиной к дереву, и Мэтью увидел, как он сползает на траву. — Если выживешь… ближайшие полчаса… вернешься за мной?

— Да.

— Тогда я никуда не денусь.

Голос прозвучал устало и слабо, и Мэтью это испугало даже больше, чем перспектива снова выступить против искусства убийцы мистера Слотера.

Но Мэтью, с пистолетом в руке, отвернулся от Прохожего, сурово сжал губы и тихо двинулся в лес, заранее собираясь с духом при мысли о том, что сейчас увидит.

Встало наконец солнце ясного и прохладного утра. Запели птицы в ветвях, шевельнул кроны ветерок, послав на землю дождь осенних листьев. Мэтью поднял стрелу и увидел на окровавленном наконечнике кусок кожи с волосами.

Ну, хотя бы новый пробор Слотеру сделали. Уже хорошо, подумал он. Осматривая наутро место боя, он нашел две другие стрелы, которые выпустил Прохожий, но только на этой были следы попадания. Кое-где листья забрызгало кровью, но не в таких количествах, чтобы это свидетельствовало о поражении Слотера свинцовой пулей. Ноги у него работали, уж это точно. Что бы ни задумал Слотер, уводя из лагеря Ларк и Фейз, он, может, и не хромает, но наверняка ранен.

Мэтью поднял лук Прохожего, лежавший там, где индеец его обронил, получив пулю. Видно было, где примяты грибы и трава ползущими телами. А интереснее то, что в сорока футах виден был обрыв, а внизу — камни и ручеек. Вполне могли туда ночью сковырнуться, лежали бы сейчас и гнили в пыли. Лежать всю вечность мертвым рядом с Тиранусом Слотером не входило в планы Мэтью.

Он пошел по кровавому следу, как велел ему Прохожий. Что Слотер ранен, они поняли, найдя кровь на поляне. Пуля или стрела его царапнула, сказал Прохожий, но рана поверхностная.

Мэтью увидел, где Слотер вырвался из чащи бешеным быком. Капли и лужицы крови на лесной подстилке вывели Мэтью к группе тонких сосенок. Он остановился, присмотрелся к отпечаткам на стволе — вроде бы большой, указательный и средний пальцы левой руки. Слотер здесь на миг остановился — то ли прийти в себя, то ли принять решение, что теперь делать. Очевидно, решение он принял быстро и реализовал его с военной четкостью. Ведь говорил же он, что был когда-то солдатом.

Но почему, думал Мэтью уже в сотый раз за это утро, Ларк не крикнула? Не попыталась сопротивляться? Ну, она, конечно, знала, на что способен Слотер, и чем бы она могла отбиваться от него? Задним числом он теперь понимал, что ей нужно было бы оставить нож или хотя бы разбудить и сказать, чтобы увела Фейз с поляны, или спрятать их где-то…

Но они не думали, что Слотер пройдет мимо них. Проникнет в темноте в лагерь, раненый или нет, и быстро заставит Ларк и ее мать идти с ним в лес. На юго-запад, сказал Прохожий, когда они нашли след. Не надо быть индейцем, чтобы по нему пройти, объяснил он Мэтью. Недорезанная свинья продолжает кровоточить.

Мэтью оставил измазанную кровью сосну и пошел той тропой, которой уходил с поляны Слотер. Он себе представил, что могло случиться ночью, когда Ларк услышала, что кто-то идет, позвала его по имени — а он был слишком испуган, чтобы отвечать, чтобы Слотер не выстрелил на голос, — и ей ответил тихий шепот в ухо или приставленный к горлу горячий ствол пистолета.

«Скажи своей милой матушке, что мы идем в безопасное место, или что идем играть в прятки, скажи что хочешь, черт возьми, но если крикнешь, я ее убью. Чтобы ни одна из вас не пикнула, понятно? Бери ее за руку и иди впереди. Вот сюда. Ну, пошла!»

Мэтью думал, сказал ли Слотер Ларк, что им не на что надеяться, если будут сопротивляться, а если не будут, то он их отпустит, когда отойдет подальше. Поверила бы Ларк этому после того, что случилось у нее дома? Или ухватилась бы за это обещание как за надежду выжить? Подумала, что сумеет его уговорить их не убивать. Может быть. Вероятно. Кто знает?

«Я сам был солдатом», — сказал Слотер. Мэтью убедился, что он явно хорошо обучен бою в дополнение к природной склонности убивать. Убийство он поднял в царство искусства. Он мог днями — неделями? — обдумывать план бегства, просчитывать ходы, как шахматный мастер, путешествовать по дебрям, как индеец, красться в темноте с уверенностью кота, не замечать боль от раны, сосредоточившись на своей цели. Он владеет пистолетом, ножом и бритвой. Он совершенно беспощаден и холоден как лед, у него, по выражению Прохожего, «глаз убийцы на затылке».

Солдат? Может быть. Но Мэтью больше склонялся к мысли, что он обучен на наемного убийцу. Исключительно одарен именно для этой работы.

Работы? Да, он же говорил: между одной работой и другой, но возвращается расплатиться по счетам.

И что это значило?

В любом случае — ничего хорошего. Скорее всего кому-то придется расплачиваться жизнью.

И у Мэтью теперь тоже есть счет к взысканию. Когда он вышел из лесу, увидел, что Прохожий сидит все также спиной к дереву на дальнем краю поляны, рядом с пеплом от костерка, который успокоил и убаюкал Фейз. Он ощутил тот же удар молотом в живот, как когда при первом свете увидел кровавую дыру в боку индейца.

Глаза у Прохожего были закрыты, лицо поднято навстречу раннему солнцу. Но даже за то время, что Мэтью осматривал место боя и искал лук Прохожего, индеец будто стал меньше, еще сильнее обострились черты лица. И посерел, как надгробье. Повязка, которую Мэтью соорудил из галстука (того самого, что прекратил страдания Джеймса), прикрывала нижнюю половину груди Прохожего. И слева потемнела от крови.