Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Мы прошли мимо какой-то двери.

– Комната О'Ши, – показал Шокен. – Его, конечно, нет. Малыш срывает бутоны, пока еще есть возможность. Но скоро это кончится. Единственный человек, побывавший на Венере! Скоро мы отнимем у него эту славу, не так ли, Митч?

Мы вошли в крохотную кабинку, и Шокен собственноручно опустил для меня откидную постель.

– Разберись вот, – сказал он и вытащил из нагрудного кармана пачку бумаг. – Это только сырые наброски, над которыми надо поработать. Я пришлю тебе поесть и Кофиеста. Поработаешь пару часиков, а там можешь и вздремнуть, а?

– Согласен, мистер Шокен.

Довольно улыбаясь, он ушел, задернув за собой портьеру. Я обалдело уставился на эти «наброски».

«Буклет в шесть красок. Не упоминать прежние неудачи. Рассказать о Лероде (1959), Холдене (1961), Макгилле (2002) и других героич. жертв, первооткрывателях… Ни слова о Мейерсе и Уайте (2010), чей корабль взорв. при вых. на орбиту. Попробовать изъять материалы о М. и У. из арх., подшив, и кн. по истории. Подсчитать примерно, во что это может обойтись. Разыск. в арх. фотогр. Лерода, Холдена и Макгилла. Подобрать, чтобы были блондин, брюнет, рыжий. Крупн. планом на фоне косм. кораблей, снимок готов, к полету ракеты. Умоляющ, взгл. женщины, но герои думают о космосе. Подробн. личн. жизни не известн.»

В кабине были предусмотрительно оставлены карандаш и бумага. Я сел и начал писать: «Мы были обыкновенными парнями. Любили Землю и все земные блага, утренний глоток Кофиеста, первую затяжку сигаретой „Старр“, жестковатую материю нового костюма фирмы „Старзелиус“, ласковую улыбку девушки в ярком весеннем наряде, но этого нам было мало. Нас тянуло в дальние страны, к неизведанным мирам. Коротышка – это Лерод, год 1959-й. А это я – Холден, 1961-й, рыжий, с широкими плечами – это Макгилл, год 2002-й. Да, нас нет уже в живых. Но мы видели далекие миры и, прежде чем умереть, узнали то, что хотели узнать. Не надо нас жалеть. Мы пошли на это ради вас. Длинноволосые астрономы могли только строить догадки о Венере. – Ядовитые газы в атмосфере, – пугали они. Ветры такие горячие, что волосы тлеют на голове, и такой силы, что могут поднять человека в воздух. Но это были догадки, а не уверенность. А что делаете вы, если в чем-то не уверены? Стараетесь увидеть все собственными глазами…»

Вошел дежурный с бутербродами и Кофиестом. Одной рукой я засовывал в рот бутерброды, а другой писал:

«По тем временам у нас были хорошие воздушные корабли. Нас снарядили и обеспечили горючим для полета на Венеру. Не было только одного – горючего на обратный путь. Но не надо нас жалеть. Наша цель была – разведать. Могли же длинноволосые ошибаться, – а вдруг мы, выбравшись из корабля, вдохнули бы чистый воздух, искупались в ледяной воде, а затем, раздобыв горючее, пустились в обратный путь и вернулись бы с добрыми вестями. Но вышло так, как предсказывали длинноволосые. Лерод не стал ждать голодной смерти в своей ракете, – закончив запись в судовом журнале, он открыл люк и вдохнул метан. Моя ракета была легче, ветер подхватил ее и разнес на куски. У Макгилла оставались запасы продовольствия, и ракета его была потяжелее. Неделю он сидел и писал, а потом… Он прихватил с собой цианистый калий; Но не жалейте о нас. Мы были Там, мы видели Ее и переслали вам сведения, обо всем, что нужно. Теперь вы, люди, знаете, что и как делать. Знаете, что длинноволосые не ошибались. Венера – коварная дама, и чтобы завоевать ее, нужны знания и сноровка. Только тогда она отнесется к вам благосклонно. Если вы найдете нас и наши ракеты, не жалейте о нас. Мы сделали это для вас. Мы знали, что вы не подведете».

Я снова был в родной стихии.

14

– Фаулер, – взмолился я, – только не сегодня. Давайте отложим до завтра.

Он пристально посмотрел на меня.

– Ладно, Митч, хотя я не из тех, что отступают. – Проявилось еще одно из качеств, благодаря которому он стал боссом: Шокен начисто поборол сжигавшее его любопытство и не расспрашивал, где я был и что со мной произошло. – Хорошая работа, – сказал он, бросив на свой стол листки, исписанные мною предыдущей ночью. – Не просмотреть ли тебе это вместе с О'Ши? Он, как никто, сумеет придать им нужный колорит и достоверность. Да, чуть не забыл, укладывай вещи – полетишь обратно на «Вильфредо Парето». Хотя тебе ведь нечего укладывать. Вот деньги, выдастся свободная минутка, купи все необходимое. Прихвати с собой парней из охраны. Помнишь насчет «равноправия»? – И он лукаво подмигнул.

Я нашел О'Ши в соседней кабине – он свернулся, как кошка, клубочком, на большой, не по росту, койке. Джек повернулся и уставился на меня тусклым взглядом. Вид у него был ужасный.

– Митч? – произнес, он осипшим голосом. – О, господи, опять эти кошмары.

– Джек, – я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более убедительно. – Проснись, Джек.

Он вскочил и сел на койке. – Что за чертовщина! Неужели это ты, Митч? Да-да, припоминаю, кто-то говорил мне о тебе, когда я утром вернулся домой. – Он старался держать прямо свою маленькую головку. – Ох, умираю, – вдруг произнес он страдальческим голосом. – Достань мне чего-нибудь выпить, а? Выслушай мое предсмертное слово – никогда не становись героем. Ты для этого слишком хороший парень…

Джек, казалось, снова впал в оцепенение.

Я пошел в кухню и взял чашку Кофиеста, ломоть хлеба и стакан минеральной воды, но на обратном пути вернулся и зашел в бар за рюмкой виски.

О'Ши посмотрел на поднос и икнул. – Это что еще за дрянь? – спросил он слабым голосом, имея в виду Кофиест, хлеб и минеральную воду. Одним глотком Джек осушил рюмку виски; его передернуло.

– Давненько не виделись, Джек, – снова начал я.

– Ох-ох, – стонал он: – Ты принес как раз то, что нужно. Почему в ваших рекламах чертовски брешут о похмелье? – Он попытался встать, но тут же снова рухнул на койку.

– Спину ломит, – пожаловался он. – В монастырь уйти, что ли? Приходится так жить, положение обязывает. Это медленно но верно убивает меня. О… проклятая туристка из Новой Скотии. Ведь сейчас весна? Ты думаешь, этим все объясняется? А может, у нее эскимосская кровь.

– Сейчас поздняя осень, – сказал я.

– Вот как! Тогда, может, у нее нет календаря… Дай-ка мне Кофиест.

И никаких «спасибо» или «пожалуйста». Он привык к тому, чтобы по его первому требованию весь мир был у его ног. Да, Джек здорово изменился.

– Джек, ты мог бы поработать со мной сегодня? – спросил я уже без всякого энтузиазма.

– Мог бы, – равнодушно произнес он. – В конце концов Шокен мне платит. Но черт возьми, что же с тобой все-таки приключилось?

– Проводил кое-какие изыскания, – уклончиво ответил я.

– А Кэти ты видел? Чудесная у тебя женушка, Митч. – Его улыбка пришлась мне не по вкусу. Она могла означать воспоминания.

– Рад, что она тебе нравится, – процедил я сквозь зубы. – Заходи, будем рады.

Он сплюнул в чашку с Кофиестом, аккуратно поставил ее на стол и спросил:

– Ты о какой работе говоришь?

Я показал ему мои наброски. Большими глотками он выпил стакан минеральной воды и, постепенно приходя в себя, начал читать.

– Все ты тут переврал, – наконец недовольно сказал он. – Не знаю я никакого Лерода, Холдена или Макгилла, и черта с два были они самоотверженными исследователями. К Венере не «_притягивает_», к ней «_приталкивает_». – Он сидел с мрачным видом, поджав под себя ноги.

– Мы предполагаем, что их притянуло, – терпеливо пояснил я. – Если хочешь, мы попытаемся убедить в этом читателя. Здесь надо бы оживить рассказ твоими личными впечатлениями. Как ты на это смотришь?

– Меня с этого воротит, – произнес Джек равнодушно. – Митч, закажи-ка мне душ, а? Десять минут из пресной воды, погорячей. Черт с ней, с ценой. Ты тоже можешь стать знаменитостью. Нужно только, чтоб тебе повезло, как мне. – Он свесил с койки короткие ножки и стал сосредоточенно разглядывать собственные ступни. – Что ж, – вздохнул он, – живи пока живется.

34
{"b":"14984","o":1}