Когда они вышли, уже началась перемена, и широкий коридор вдруг оказался слишком узким: студенты наполнили его смехом и топотом. Несколько дней назад Орлана с удовольствием ловила бы обрывки разговоров и походя заглядывала бы в аудитории - она обожала выстроенные амфитеатрами залы и солнечный свет из высоких окон. Но сейчас она едва сдерживалась, чтобы держать голову прямо, ей казалось, что каждый пробегающий мимо обязательно оглянется и укажет пальцем - она идёт обыскивать лабораторию мужа.

В лаборатории она уже бывала и хорошо помнила ряды химической посуды, в образцовом порядке расставленной по полочкам. В глубине комнаты двумя шкафами был отгорожен угол - там стоял письменный стол.

- Спасибо. - Орлана обернулась к своему проводнику и выдержала его любопытный взгляд. - Вы мне очень помогли.

Улыбка начала сползать с его лица - до преподавателя молекулярной биологии дошло, что его выставляют за дверь.

- Я буду на кафедре, произнёс он всё ещё сладко и сощурился сильнее. Уже холоднее добавил: Зайдите, когда закончите.

Орлана плотно закрыла за ним дверь, и весь шум перерыва остался снаружи. Внутри комнаты остался только рассеянный солнечный свет и запах липового цвета - Луксор рассказывал ей, какое вещество имеет такой запах, но Орлана благополучно забыла.

- Ты бы хоть студенток на чёрные лестницы не водил, вздохнула она и выдвинула верхний ящик стола.

Несмотря на свою аккуратность по отношению к колбам и пробиркам, Луксор не любил разбирать бумаги, и периодически они заполняли их спальню и оба кабинета, так что Орлане приходилось разрешать прислуге убирать в столах. Многое шло в мусор, правда, Луксор ещё ни разу не хватился своих записей. Здесь же, по всей видимости, никто не посмел трогать его вещи.

Высыпав содержимое ящика прямо на стол, Орлана растолкала их по всей столешнице. Формулы, записи, сделанные явно второпях, чистые записи - похоже, конспекты лекций. Она автоматически стала сортировать их по опрятным стопкам и возвращать в ящик.

Рутинная работа успокаивала, и Орлана ощутила, как отхлынул от лица жар. Она провела рукой по щекам - как будто бы не горячие. Не хватало ещё покраснеть, как студентке, застуканной с преподавателем на чёрной лестнице.

Когда она познакомилась с Луксором, в него была влюблена добрая половина женского состава факультета, и это даже несмотря на то, что он слыл настоящим монстром - сдать зачёт с первого раза не смогла даже подруга Орланы - отличница Руфь. Та краснела, бледнела и от волнения где-то не там поставила коэффициент. Орлана к тому времени уже окончила другой институт и столкнулась с Луксором совершенно случайно.

Отправив в мусорную корзину несколько откровенно ненужных бумажек, она взялась за следующий ящик. В нём царил такой же бардак, немного сдобренный уложенными с краю химическими очками и пачкой перчаток.

Роман у них завязался ни с того, ни с сего, но зато какой это был роман! Со всем, о чём только может фантазировать неискушённая жизнью девушка: были и цветы по утрам, и громкие ссоры, и побеги вдвоём за город, и мучительные разрывы. На момент их встречи у Луксора уже была невеста, и любовный треугольник удалось разрушить только её смертью. В одни моменты она думала, что никогда больше его не увидит, в другие - что будет с ним всегда.

Что думать сейчас, Орлана не знала. Она вытряхнула последний ящик, и о столешницу стукнулся небольшой свёрток бумаги, перетянутый резинкой. Не особенно заботясь о последствиях, Орлана разорвала бумажную обёртку предмета.

Это оказалась крохотная стеклянная баночка с плотно притёртой крышкой. Если хорошо поискать в лаборатории, то наверняка на одной из полочек нашёлся бы целый строй таких сосудов. Но только эта пряталась в нижнем ящике стола под ворохом бумаг, только эту тщательно завернули в бумагу и оставили до лучших времён.

Только на стенках этой были багровые разводы, будто то, что находилось внутри, вылили, а посуду так и не помыли.

Орлана попыталась отвернуть крышку, но тонкое стекло хрустнуло под её дрожащими пальцами, и осталось на ладони - невесомые бесполезные осколки. Она вытащила из вороха бумаг первый попавшийся лист и ссыпала осколки на него.

Багровые разводы - кровь? Ей было не разобрать, а пробовать стекло на вкус не хотелось, но в эту секунду Орлана знала точно: кровь.

Просидев над разбитой баночкой несколько минут в оцепенении, она и правда почувствовала во рту солёный привкус. Оказалось, до крови искусала губу, и не заметила сама. Орлана принялась заворачивать осколки в бумагу, осторожно прилаживая каждый край так, чтобы не разбить остатки ещё сильнее. Когда дело было закончено, она швырнула получившийся комок в корзину и уронила голову на руки.

В дверь лаборатории осторожно постучались, но Орлана не ответила. Хоть голова и гудела, она занялась остатками бумаг. Рутинная работа успокаивала. Должна была успокоить.

Мелькнувшие в записях знакомые фразы заметила не сразу, только в подсознании мелькнуло: 'Освещение. Одна минута. Хлопнула дверь'. Орлана принялась перебирать уже сложенные в стопку листы заново. Закорючки Луксора трудно было разобрать, и пальцы скользили по бумаге, то и дело норовя пропустить пару листов.

Наконец, она нашла: несколько слов, выведенные посередине чистой страницы. Перечёркнутые несколько раз, они всё равно остались хорошо видны. Стрелки в одну сторону и в обе, несколько раз переписанные слова, будто он мучительно размышлял, пока изображал всё это.

Орлана сложила найденный лист пополам, потом ещё пополам и поднялась. Шпионская операция дала даже больше, чем она ожидала.

Сегодня Орлана надела платье из малинового шёлка, с широким поясом, с широкими рукавами и с вырезом, обнажающим ключицы. Она сегодня распустила волосы и в первый раз отложила в сторону тёмные краски для ресниц и губ. Но оказалось, что нервный румянец на щеках проступает даже сквозь пудру, а в ярком платье хочется спрятаться от взглядов - куда привычнее чёрное, простое.

Она надеялась, что сегодня пойдёт за Эйрин, а оказалось, что идти не за кем. Стоя посреди пыльной развалины, Орлана жалела ещё об одном - что взяла с собой Аластара. При нём не ударишь кулаком по обрушенной стене из белого камня. При нём даже не припомнишь пару демонов - самых жутких, чтобы послать к ним всё мироздание.

Проходя по комнатам, она нашла на полу одной широкую зелёную ленту - ленту Эйрин, - а её самой не нашла. Орлана испытала нездоровое желание обойти здесь всё, измерить шагами тропинку, уходящую в лес, спуститься к мосткам, потому что здесь везде ходила её дочь.

- Когда они ушли? - Голос явно дрожал, слишком явно.

Потому что Аластар даже помедлил с ответом.

- Вчера вечером мне доложили, что они ещё здесь. Значит, они ушли ночью или ближе к утру.

Орлана вышла из развалины и направилась к остаткам пирса. Высокая влажная от росы трава обнимала её щиколотки точно так же, как обнимала бы ноги Эйрин. Орлана думала, как каждое утро её дочь спускалась к реке, чтобы умыться, и не могла перестать думать об этом.

- Уходите в замок, я вернусь сама, выдала Орлана и уселась на столбик, оставшийся от мостков.

- Что ещё произошло, моя императрица? - Аластар остановился слева от неё, обхватил пальцами одной руки запястье другой, и руки его были в красных перчатках - работа.

Она долго молчала, щурясь на солнечные блики на воде. Здесь Сантарин разливался перед тем, как впасть в море, и с одного берега был едва заметен противоположный - тёмная полоска на горизонте. Орлана ожидала, что Аластар уйдёт, но он остался стоять.

Тогда она положила на колени лист, найденный в кабинете Луксора, развернула его, прижала ладонями, чтобы не отдать ветру. На некогда белоснежной бумаге остались следы от её пальцев - Орлана всю дорогу сжимала находку так, что всю измяла.

- Как вы считаете, Луксор тоже хотел мне помочь?

Она протянула лист Аластару. Тот принял улику и некоторое время молча рассматривал, будто бы там было, что рассматривать, кроме нескольких перечёркнутых слов. Орлана наблюдала за тем, как волны облизывают выброшенную на берег подгнившую доску, облепленную раковинами моллюсков.