— Я ничего не срывал, не лгите!

— Мир познается наукой — вот чему вы нас научили. Всего остального же не существует!

— Ах ты, негодник! Бесстыдник и безбожник!

Третий актер все не сдавался:

— Вы забили последний гвоздь в крышке его гроба!

Адам едва не расплакался от обиды. Казалось, еще секунда — и он сорвет с себя парик и бросится в драку.

— Богохульник! Презренный богохульник! Прочь с глаз моих, прочь с глаз!

Третий актер, торопливо раскланявшись перед публикой, скрылся за ширмой.

— Я искал тайн и знаний, — провозгласил печальный Ньютон. — Я вступил на Путь, чтобы отыскать и собрать частички знаний, разнесенные по всему миру будто дьявольским ветром. Я находил отдельные фрагменты и складывал их вместе по мере сил своих. Но тысячи, многие тысячи, если не миллионы, других частиц по-прежнему разбросаны вокруг нас. И глаза наши не способны их увидеть. — Он сделал несколько шагов навстречу притихшей аудитории. — Лишь малое число из нас когда-нибудь повторит мой Путь и сделает то же, что я. А я сделал все, что мог. Я собрал столько, сколько было в моих силах. Когда-нибудь кто-то из вас сможет сказать то же самое. Он продолжит дело мое, пойдет по стопам моим и узнает то, что открылось мне. И в частности, узнает, что Путь таит частицы доброго знания и запретного знания. И если первое спасет наш мир, то второе его погубит. Аминь.

Нью-Йорк,

30 августа 2004 года

Адам протянул Роберту руку. Тот коснулся ладони, и его будто ударило током. В глазах друга застыла мука и немая мольба. Адам вцепился в его руку, как утопающий цепляется за брошенную ему веревку. Роберт на секунду зажмурился, потянулся мыслью к Адаму и содрогнулся, натолкнувшись на чернильно-темное облако, в которое друг был погружен как в саван.

Адам отстранился и прислонился к зеленой гранитной стене. Слева от него располагалась металлическая дверь.

— Что это? — спросил Роберт.

— Вход в Первый водный туннель, — отозвался Адам.

В голове у Роберта тут же промелькнули картинки событий в Юнион-сквер-парке, Медисон-сквер-парке и в других, дальше к северу по этой же невидимой линии.

— Сегодняшний день пройдет для меня под знаком цифры «пять», — пробормотал Роберт. — Под знаком пентаграммы, пятиконечной звезды. Вчера было «четыре» — куб. Завтра будет звезда Давида, Брайант-парк, Нью-Йоркская публичная библиотека.

— Думай о звезде Давида как о щите Давида — он тебе пригодится. Я вижу, ты довольно толково рассчитал свой маршрут. Но не обольщайся. Дойдя до очередного пункта, ты не выдержишь испытание, а только доберешься до его начала.

— Когда я пройду этот Путь до конца, что откроется мне с той стороны? Что будет потом?

— Надеюсь, ты спасешь нас всех и станешь другим человеком. Сделаешь то, что когда-то я. У меня тоже есть дар, хотя и не такой могучий, как у тебя. И мой дар позволил мне в прошлом году вычислить человека, который работал в ядерной лаборатории в Брукхейвене на Лонг-Айленде. Они работали на акселераторе, разгонявшем и сталкивавшем между собой мельчайшие частицы.

— Я уже слышал об этом. И я знаю, что ты сделал с тем человеком.

— Для начала я вычислил его. Потом отыскал. Потом удостоверился, что он изготовил и хотел взорвать свое устройство. Марифат. Последствия взрыва можно было бы сравнить с тем, что случилось одиннадцатого сентября с башнями-близнецами. Но это было бы не вполне корректное сравнение, так как последствия взрыва Марифата стали бы гораздо трагичнее. Это была бы вторая Хиросима. Четырнадцатого августа прошлого года я выследил того человека на Лонг-Айленде и вступил с ним в схватку.

— Я знаю. Как тебе удалось выжить?

— Собственно, я тогда не выжил. Отпущенное мне Богом время в тот день закончилось. А сейчас я живу как бы в долг.

Голос Адама дрогнул, скрипнули зубы. И Роберт вновь увидел, как заколыхалось вокруг него черное облако. Теперь ему даже не пришлось зажмуриваться для того, чтобы его почувствовать.

— Тот день закончился плохо. Я оказался спаян намертво с теми. И Терри тоже. Когда я шел туда, то думал, что очистился и что они не смогут ко мне подобраться. Но я ошибался. Во мне все-таки тлел страх и чувство вины за гибель брата. Они воспользовались этим и влезли в мою душу.

— При чем тут твой брат?

— Ты знаешь, как он умер? Свалился в старый колодец. Мы играли, боролись на лужайке. В какой-то момент он попытался броситься наутек и наступил ногой на заваленные листвой гнилые доски, под которыми оказалась дыра… Мы не знали о ее существовании… Доски треснули под ним, он свалился в яму и захлебнулся. Моей вины в его смерти нет. Но я всю жизнь терзался из-за Мосса, и это дало возможность Йуну проникнуть в меня. Тот человек, с которым я дрался на Лонг-Айленде, успел схватиться за меня в момент взрыва и вошел в меня. Он стал Минотавром, заблудшей душой, могучей, но не имеющей собственного тела. И он арендовал мое. А через него в меня вошли и Йуну. Они влезли в каждую мою клеточку, в ДНК. Они всегда так делают с людьми — цепляются за них, вживляются в них и медленно пожирают изнутри. В какой-то момент такой человек становится одним из них и у него не остается выбора. Я в ловушке, сэр Боб, в смертельной ловушке. И я больше не могу им противостоять. Я хочу взорвать новое устройство. Я хочу, чтобы все кончилось наконец. И как ни странно, единственное, что меня пока удерживает от последнего шага, — это вот что.

Он вынул руку из кармана, и Роберт увидел на его ладони ларец Злобы.

— Это Кэтрин тебе отдала?

— Кэтрин сделала то, что и должна была.

— Она отдала тебе все. Все ключи.

— Они в надежном месте, Роберт. До того момента, когда настанет их час. А этот я ношу с собой.

Пальцы Адама сомкнулись вокруг ларца, от которого Роберт был не в силах оторвать взгляд. Кэтрин. Как же она могла предать его? Так подло и расчетливо предать?

— Я еще тогда узнал, что существует два устройства. Одно из них было спрятано на Манхэттене за несколько дней до Великого затмения. Ключи должны были замкнуть оба устройства друг на друге в нужный момент, ты понимаешь? Замкнуть цепочку. И тогда энергия одного послужила бы катализатором для детонации другого.

— Второе устройство пережило тот день в прошлом году, и оно по-прежнему заряжено и скрыто на Манхэттене? Это то самое устройство, которое я должен нейтрализовать, а ты — взорвать?

Адам кивнул. На лбу его выступила испарина. Руки едва заметно подрагивали.

— Если вставить в это устройство все ключи, его можно как разрядить, так и взорвать. А если добавить к рецепту пару-тройку дополнительных ингредиентов, взрыв будет гораздо мощнее, чем предполагалось изначально.

— Что за ингредиенты?

— Ты узнаешь, когда наступит твой час.

Адам весь скривился, как от мучительной зубной боли.

— Ты еще продержишься какое-то время, Адам? Я знаю, ты сумеешь. Не взрывай его, прошу тебя.

— Я держусь из последних сил, Роберт. Но от меня уже ничего не зависит. Останешься только ты.

— Почему? Хорас ведь гораздо сильнее меня… нас обоих. Наверняка есть и другие.

— Даже Хорас не смог стать Единорогом. Это твоя судьба, Роберт, и только твоя. Других таких, как ты, в мире больше нет. Никто, кроме тебя, не сможет противопоставить воле Йуну собственную волю — такую же могучую, такую же всесильную. Человек Света — это ты, Роберт. Аккумулировав в себе физическую и духовную энергию, ты сможешь ударить по Йуну так, что их это остановит. Что до Хораса, то в его силах незначительно помочь тебе. Да и то не на всем Пути.

Роберт на несколько мгновений прикрыл глаза ладонью, пытаясь переваривать все, что услышал. Хорас не сможет его заменить. Ему придется сражаться одному и идти до конца. Как страшно! Как страшно быть одному!

Он схватил Адама за руку, будто пытаясь напитать его своей энергией.

— Не бросай меня, Адам! Не бросай меня одного! Не сдавайся!

Тот резко вырвал свою руку. Лицо его на секунду потемнело.