Проводив их глазами, Роберт кивнул своей спутнице в знак того, что им пора двигаться дальше. Сойдя с моста, они оказались в Новом дворе, заставленном псевдоготическими постройками XIX века, а в дальнем углу его низенькие колонны подпирали широкий купол, прозванный студентами свадебным тортом. Кэтрин все теснее прижималась к Роберту на пронизывающем ветру, а он думал, чем может закончиться этот вечер. В какой-то момент ему даже пришлось тряхнуть головой, чтобы отделаться от внезапно повисшего перед его мысленным взором видения — нагая смеющаяся Кэтрин, обхватив его руками за шею, тянет к своим губам, черные волосы свободно разметались по белоснежной коже… Удивительно, но даже в этом видении она предстала перед ним в своей полумаске.
Они миновали свадебный торт и оказались в царстве XX века и архитектуры шестидесятых годов, в мире серого бетона и тонированного стекла.
— Хватит глазеть по сторонам, побежали вперед, а то я окончательно закоченею! — вдруг крикнула Кэтрин, вновь срываясь с места.
На сей раз Роберт бросился вдогонку.
— А я поняла, почему Адам затеял всю эту игру! — весело крикнула она на бегу.
Он догнал ее лишь у сторожки консьержа.
— Вы слышали когда-нибудь о Ньютоновой рукописи? Мы с Адамом как раз сочиняем сейчас сценарий студенческой пьесы об этом. Вы знаете, о чем идет речь? Она хранится в Королевском колледже, ее купили на аукционе перед самой войной.
Разумеется, Роберт слышал об этом. Собственно, несколько лет он думал поступать на факультет физики и лишь в самый последний момент сделал выбор в пользу иностранных языков, но не жалел об этом, ибо видел в их изучении ту же стройную систему, что и в изучении законов природы. Точный расчет, многообразие строго определенных связей и предсказуемость во всем — этим физика и лингвистика пленяли его больше всего.
Кэтрин рассмеялась, подставляя лицо ветру и туману.
— Так из этой рукописи прямо следует, что сэр Исаак Ньютон гораздо больше своего времени, таланта и сил посвящал изучению алхимии и теологии, а вовсе не гравитации и оптике, благодаря которым стал знаменит в веках. Впрочем, он не отделял науку от алхимии и считал, что все его работы — суть познание Божественной сути Вселенной. Во всем, буквально во всем ему виделись знаки Божьего провидения — в пропорциях храма Соломона, траекториях полета комет и вращения небесных тел, геометрии и математике, свойствах металлов. И охота за так называемым философским камнем — это тоже попытка познать Бога. Про Ньютона говорили, что он был отнюдь не первым гением эры ученых, а последним могиканином эпохи магов!
Роберт обратил на нее удивленный взгляд и пожал плечами. Он-то всегда считал, что Ньютон был именно и исключительно ученым.
— Вот это-то Адама и навело на мысль организовать сегодняшнюю вечеринку. Чтобы все было как в старые времена — ведьмы и волшебники, загадки и шарады. А кончится дело, разумеется, веселой и пьяной пирушкой! Он сумасшедший, этот Адам, вот что я вам скажу!
Роберт хмыкнул в ответ, не зная, как ему следует реагировать на это заявление.
Они миновали все современные постройки и оказались в самом дальнем дворе колледжа Святого Иоанна. Прямо перед ними открылась умытая туманом лужайка, а сразу за ней раскорячилось здание школы Пифагора — два каменных этажа с высокой мансардой. Из окон лился желтый свет, возвещая о том, что вечеринка Адама уже началась и набирает обороты. Парадная дверь была распахнута, и изнутри лились ритмичные аккорды нового хита Дэвида Боуи. Роберт и Кэтрин юркнули в холл, протолкались через битком забитый молодежью танцпол и в следующем зале увидели самого магистра. Адам еще издали заметил их и, взгромоздившись на стул, изо всех сил махал им рукой. Выглядел он весьма экзотично: на нем был наряд не то султана, не то факира — белоснежный халат, салатового цвета тюрбан и ярко-красный широкий кушак. На грудь спускалась окладистая фальшивая борода. Проститутка и викарий, как оказалось, уже были здесь. Недоставало лишь последней пары.
— Что ж, прекрасно, прекрасно! — громогласно возвестил Адам. — Нашли, что было назначено? Волшебные слова, надеюсь, при вас?
Он весь светился от гордости и радости за себя, в глазах его сверкали веселые огоньки.
— Сдается мне, мы ждем теперь лишь рыцаря и его даму сердца, что меня лично нисколько не удивляет, так как этой паре пришлось пуститься в несколько более продолжительное путешествие. А вы, друзья мои, не ждите — пейте, пейте смело!
Роберт как ни приглядывался ко второй паре, не мог узнать в этих молодых людях своих знакомых. Особенно колоритно смотрелся викарий — с белым протестантским воротничком и в огромной карнавальной маске, закрывавшей не только лицо, но и всю голову чуть не монашеским клобуком. У его спутницы, наряженной в одеяние девицы легкого поведения с парижской площади Пигаль, упоминания была достойна, пожалуй, лишь черная полумаска с птичьими перышками.
Адам ненадолго отлучился в бар, откуда вернулся с пинтой пива для Роберта и бокалом белого вина для Кэтрин. Роберта он отвел в сторонку.
— Рад видеть вас, друзья, в добром здравии! Ну как, волшебник? Понравилось, скажи честь по чести?
Роберт молча кивнул.
— Со мной ты можешь спокойно разговаривать, дубина! Главное, чтобы Кэтрин ничего не подслушала.
— Кэтрин очень милая девушка. На самом деле я благодарен тебе за то, что ты свел нас.
— Чепуха, это я тебе благодарен за то, что ты решил принять участие в игре!
— Не совсем понимаю…
— Поймешь в свое время, дружище. А я наблюдал за вами издалека… — Адам хитро подмигнул. — Кэтрин милашка, ты прав. Так и знал, что ты будешь от нее в восторге. Слушай, у меня к тебе предложение. Она не упоминала о пьесе, которую мы вместе пишем?
— Мимоходом. Что-то про Ньютона, не так ли?
— Вот именно! Впрочем, поговорим об этом позже. Загляните ко мне в комнату, как все кончится. Вместе с Кэт.
В этот момент до школы Пифагора добралась наконец последняя пара. Рыцарь был высок ростом и весьма широк в плечах. Поверх серебристого цвета пижамы, служившей ему кирасой, была накинута белая мантия без рукавов с огромным красным крестом на груди — ни дать ни взять крестоносец! От взора Роберта не укрылись штрипки шерстяных кальсон, выглядывавших из-под пижамы. Его спутницей была рыжеволосая девица с пышными формами, в широкой юбке с глубоким кружевным корсажем и вуалью, которая поддерживала прическу.
Щеки рыцаря были бледны как мел, а нос, напротив, отливал румянцем.
— Адам! — крикнул он с порога. — Ты негодяй и мерзавец!
— Постой, постой! Обойдемся без ярких эпитетов, — ответил ему хозяин вечеринки. — Лучше выпей и согрейся, а потом расскажи, что у вас произошло.
— Кому ты заплатил? И сколько? Мне интересно знать, сколько тебе пришлось выложить из своего кармана за все это?!
Рыцаря бил озноб — то ли от холода, то ли от гнева. Его подружка выглядела ничуть не веселее.
— Ты все узнаешь, друг мой, но в свое время.
Кэтрин подошла к рыцарю и приложилась тыльной стороной ладони к его щеке.
— Ледышка! Где вас носило?
Адам вновь взгромоздился на стул и обратился к собравшимся:
— Дамы и господа, прошу внимания! Викарий и куртизанка, начинайте свой рассказ! Какие тайны открылись вам в этот чудесный вечер? Через какие злоключения вам пришлось пройти, прежде чем вы переступили порог школы славного Пифагора? Друзья, давайте выпьем и послушаем!
Первой слово взяла проститутка:
— Ну что ж… Этот ловкий священнослужитель с повадками завзятого повесы постучался в дверь моей комнаты в Ньюнхэме ровно в восемь и в качестве пароля вручил мне очаровательную розу. Признаюсь честно, я всегда была неравнодушна к мужчинам в сутане, вот хотите верьте, хотите нет. Остается только удивляться, Адам, как ты об этом пронюхал! Я все детство провела в католической школе для девочек и, видимо, как раз оттуда вынесла свои извращенные пристрастия… Как бы то ни было, я впустила его и угостила чашкой кофе, а он тем временем выдал мне свой ключ: «Я — край земли». Мы повертели данную фразу так и этак, но нам подобное действие не особенно помогло. Между тем я сама, как и велела инструкция, упрятала свой конверт под чулок. Вы бы видели, друзья мои, как он пялился все время на то место! А потом вдруг предложил заменить кофе чем-нибудь покрепче. И что ж вы думаете, господа… Я не была бы проституткой, если б не согласилась!
