— Твои предположения также подойдут. Я всегда рад им.

— Пожалуйста, сообщи Марии, если ты остаешься. Тогда она сможет приготовить тебе комнату и приготовит побольше соуса к курице, — терпеливо сказала Роксана, желая прояснить ситуацию.

— Это определенно та женщина, что бросила телефонную трубку две недели назад, а не та, которая была не в состоянии и словом обмолвиться насчет своих чувств ко мне, — рассмеялся Франческо.

— Поверь мне, я точно знаю, что чувствую к тебе.

— И мне это нравится, — он ускорил шаг, догнал Роксану, схватил за плечо и развернул на месте. Скосил глаза на ее грудь, потом поднял взгляд на лицо. — Я тоже знаю о своих чувствах к тебе. Ты — ее сестра-близнец, привлекательная, умная, но в тебе намного больше остроты. Не думай, что я сержусь на тебя за телефонный разговор. Я злился, но когда узнал правду о тебе и твоей сестре… У нас с тобой одна натура, я думаю.

— Нет, не одна!

Сюжет развивался по тому же сценарию, что и с Луиджи, только в данной ситуации юный садовник оказался бы куда более предпочтительным. Его подход по меньшей мере был добродушным и даже трогательным, учитывая юношеский задор. Но вот Франческо после происшедшего с сестрой Роксана не была готова настолько же легко простить. Она почувствовала, как у нее по спине побежали неприятные мурашки, как в тот раз, когда один из садовников случайно разрубил дождевого червя.

Но ведь она не в состоянии засыпать брата Джино, как того червя, землей и наблюдать, как он, извиваясь, прячется под комками перегноя. Ей следует подумать о важности садового проекта для Ровены и вести себя примерно.

— Извини, Франческо, я испачкалась, мне жарко, хочу принять душ, — сказала она, бочком пятясь от него.

Она услышала гул другого автомобиля — Джино подъезжал к дому. Франческо повернулся и тихо выругался. Роксана вздохнула с облегчением.

Меньше чем через минуту Пия прыгнула в объятия Роксаны и принялась пересказывать события дня. Джино и Франческо поздоровались, сильно и по-дружески похлопав друг друга по плечам. Жалоба Франческо своему брату заглушила счастливую болтовню Пии.

— Кто поймет этих американок?

Через пятнадцать минут Джино появился у двери комнаты Роксаны. Она только что закончила одеваться после душа.

— Что сказал тебе мой брат?

— Входи, — неуверенно пригласила она его.

— Нет, я останусь здесь. Я только хочу знать, что он сказал.

— Отчего ты решил, что он о чем-то говорил?

— Оттого, что я знаю его. Он жалуется на тебя. Ты и Пию до конца не выслушала, а просто исчезла.

— Она чувствует себя хорошо? Мне жаль, что я так оставила ее, я…

— Да, тебе жаль, оттого что это на тебя не похоже. Так я хочу знать, Франческо что-то сказал или сделал?

— И то, и другое, — она вздохнула, потом покачала головой. — В самом деле, ничего…

— Давай же, Роксана!

— Если ты хорошо знаешь брата, то сам догадаешься. Он решил, что уже достаточно близко знает меня из-за Ровены. Он думает, что у нас с ним одна натура, а тот факт, что я бросила телефонную трубку две недели назад, явно свидетельствует о моих невероятных способностях в постели, — Роксана растерянно улыбнулась.

— Он так сказал?

— Да. Но что из этого?

— Послушай, я прошу проще…

— Брось. Ты не должен просить прощения. Я могу справиться с ним. Мне это намного проще, чем моей сестре, — Роксана ухмыльнулась. — Недавно я уже потренировалась с Луиджи.

Он улыбнулся, потом осторожно прикоснулся подушечками пальцев к ее губам, и она вся затрепетала.

— Я прошу прощения не за Франческо, Роксана, — сказал он. — А за себя.

— Ты также не должен этого делать, Джино. Это была… не самая худшая идея на свете, — она вздохнула. — Просто она не подходила мне.

— Сейчас я это понимаю…

— Джино? Ты там, наверху? — раздался голос Лизетты.

— Да, я спускаюсь, — ответил он женщине, для которой его предложение стать любовницей идеально подходило.

Он посмотрел в глаза Роксаны, и они оба поняли друг друга, будто читая открытую книгу.

«Ты в самом деле думаешь, что я должен принять то, что предлагает мне Лизетта?» — мысленно спросил Джино.

«Ну, это станет твоим концом, — молча ответила ему Роксана, — но она может оказаться достаточно эффектной находкой».

Звук закрываемой двери в спальню Роксаны оставил в душе Джино чувство беспокойства, которого он не мог понять. Желание овладело им, словно налетел рой мошкары, лишая его покоя. Лизетта желала его, была доступна, принимала все правила игры. Кстати, и ее муж редко ездил в одиночестве в частные деловые командировки. Если трое ключевых игроков отвергают условности, тогда что здесь неправильного?

Многие мужчины, попав в ситуацию Джино, переспали бы с Лизеттой, вероятно, уже сегодня вечером.

Он не поступил так сегодня, значит, придется ждать возвращения в Рим, еще десять дней. А сейчас ему казалось, что он не выдержит и десяти минут такого напряжения. И все же Джино был не в состоянии спуститься вниз к Лизетте.

Вместо этого он направился в свою комнату и попытался взять под контроль свои эмоции.

Джино разделся и принял ледяной душ, потом, обернув полотенце вокруг бедер, опустился на пол и сделал двадцать отжиманий. Это не помогло, и он громко зарычал сквозь стиснутые зубы на собственную беспомощность.

Внезапно Джино почувствовал стыд. Он же предупредил Лизетту, что спускается, еще двадцать минут назад. Что она подумает о его отсутствии?

Спускаясь вприпрыжку по лестнице, он услышал голос Лизетты, но не узнал его сначала — она орала. Ее вопли доносились из гостиной, и Джино, быстро направившись туда, услышал нечто похожее на звук пощечины.

Пия сидела у рояля, а у нее на щеке красовалась красная отметина — Лизетта сильно ударила его дочь по лицу.

Джино был настолько потрясен, что застыл на месте.

Лизетта выглядела, как забравшаяся в курятник лиса. Ее глаза сверкали от злости, но она снова принялась защищаться.

— Пия сказала, что практикуется, Джино, но, честно говоря, это был просто шум — громкий шум. У меня раскалывается голова. Она не прекратила, когда я попросила ее остановиться.

— И ты ударила ее, — медленно произнес Джино. Теперь-то уж Пия точно перестала играть.

— Детям необходима дисциплина.

— Ударила по лицу. Этот звук прокатился эхом.

— Немного сильнее, чем я собиралась, — Лизетта повернулась к Пии и наклонилась к ней. — Дорогая, тетя Лизетта потеряла терпение. Можно я поцелую тебя?

Пия вздрогнула, но осталась на месте, все еще пребывая в шоке, и Лизетта приняла это за ее согласие. Она поцеловала девочку в щеку, и Джино заметил, как его дочь невольно отшатнулась.

Она подняла плечи, попытавшись несколько раз нервно и прерывисто вздохнуть, но безуспешно. Он бросился к дочери и взял ее на руки. Пия была сильно напряжена.

— Возвращайся в Рим, Лизетта, — сказал он, смотря поверх головы Пии.

— Мне жаль, я просто потеряла терпение.

— Ты — не перетрудившаяся двадцатилетняя нянька или доведенная до нищеты мать-одиночка, оставшаяся с постоянно пререкающимся выводком из пятнадцати детей. То, что ты потеряла терпение и у тебя была головная боль, не оправдание. Мы в течение стольких месяцев пытались образумить Пию, а Роксана за две с половиной недели сделала для нее больше, чем мисс Кэссиди за четыре года. Поплачь, дорогая, — сказал он дочери, — не сдерживайся.

Вызвать ее плач — единственный способ восстановить нормальное дыхание. Он почувствовал ее протяжный прерывистый вздох и собрался с силами в ожидании оглушающего вопля. И вопль раздался. Но Джино впервые почувствовал облегчение от ее крика и принялся действовать совершенно интуитивно, ритмично раскачиваясь и тихо успокаивая девочку, решив быть терпеливым, пока она сама не утихомирится.

Любовь к дочери накатила на него, как морской прилив, и это было лучшее чувство в его жизни.

Испытал бы я это без помощи Роксаны? — спросил он себя. Я не могу позволить ей улететь домой, пока она не узнает, насколько я признателен ей.