А потом…

Одним апрельским утром король послал за мной.

— Меривел, — сказал он, — я хочу, чтобы ты женился.

—  Женился,сир?

— Да.

— Но я не думал о женитьбе, сир…

— Знаю. Я и не прошу тебя думать. Я прошу тебя жениться и тем услужить мне.

— Но…

— Разве я не оказывал тебе множество милостей, Меривел?

— Да, сир.

—  Voilà. [11]Значит, и ты можешь хоть раз отплатить мне добром. Впрочем, будет и вознаграждение. Я собираюсь наградить тебя орденом Подвязки, тогда вы с женой получите титул, пусть и скромный. И еще небольшое, но очень миленькое поместье в Норфолке, конфискованное у отпетого врага монархии. Так что, сэр Роберт, исполните свой долг — без колебаний и не торгуясь.

Я преклонил колено. Мы находились в королевской опочивальне, из соседнего кабинета доносилось нестройное тиканье и звон многочисленных часов — в унисон моим собственным спутанным мыслям.

— Так что скажешь? — спросил король.

Я поднял на него глаза. Королевское лицо милостиво улыбалось мне. Королевские пальцы поглаживали темно-каштановые усы.

— Кто?… — заикаясь произнес я.

Король откинулся в кресле и положил ногу на ногу.

— Ах да. Ну конечно же, Селия Клеменс.

Колено, удерживающее вес моего тела, задрожало и подкосилось. Я рухнул боком на ковер. Послышался королевский смех.

— Это означает, что тебе — и, возможно, ей — придется пожить в Норфолке, и, следовательно, на какое-то время я лишусь удовольствия тебя видеть. Но я готов принести эту жертву.

Я предпринял попытку вернуться в первоначальное положение, однако левое колено вдруг онемело и не повиновалось, так что мне оставалось только валяться в ногах короля в позе эмбриона.

— Думаю, мне нет нужды вдаваться в подробности, Меривел? — спросил король.

— Видите ли, сир…

— Значит, нужно? Я удивлен. Мне казалось, ты один из самых осведомленных людей при дворе.

— Просто это дело… это дело… как-то не укладывается у меня в голове.

— Не понимаю почему. Все проще простого, Меривел. Я привык к частому присутствию Селии Клеменс в моей постели. Всем известно, что она меня развлекает. Точно так же и моя grand amour, [12]Барбара Каслмейн, абсолютно необходима мне для хорошего самочувствия. Короче говоря, я люблю обеих женщин и ни одну не хочу терять, однако у меня нет больше желания терпеть из-за мисс Клеменс упреки леди Каслмейн. От этого я становлюсь раздражительным, и у меня расстраивается пищеварение. Поэтому Селию нужно срочно выдать замуж — будет лучше, если я стану встречаться с ней тайно, о чем не узнает леди Каслмейн. Но за кого ее выдать? Конечно, не за влиятельного аристократа: тот со временем вспомнит о своем положении, в нем заговорит голос чести, и это расстроит меня. Нет. Мужем Селии я хочу видеть человека, которому титул и поместья доставят радость, человека, общество которого будет приятно его жене в те редкие периоды времени, когда они останутся вдвоем, человека, который слишком любит женщин, и потому не совершит ошибку, влюбившись в одну из них. Остановившись на тебе, Меривел, я сделал правильный выбор. Разве не так? Кроме того, у тебя благозвучное имя, что я не раз с удовольствием отмечал. Я могу, не теряя хладнокровия, предложить Селии стать леди Меривел, — разумеется, только на бумаге.

Это и было пятым началом.

Теперь мне предстояло опекать не собак, а самую молодую из королевских любовниц. Когда я покинул комнату короля, меня больше всего интересовал практический вопрос: как далеко от Лондона и в каком направлении (северо-восточном или северном) расположено графство Норфолк.

День перед свадьбой моей невесте вместе с подружками следовало провести — как того требовал обычай — в доме своего отца. Утром я подъеду (из довольно скромной гостиной, в которую меня вынудили въехать вечером шестого июня) к ее дверям в сопровождении бегущих впереди с визгом жителей деревни в домотканых подвязках, нарядных бантиках, лентах и прочих украшениях; все это под звуки флейт и виол, стук тамбуринов. Я с нетерпением ждал этой церемонии. Не стоит напоминать, что я падок до всяких развлечений, и шумное пышное празднество вполне в моем вкусе.

Мне не терпелось поскорее надеть свадебный наряд, придуманный королем и пошитый его личным портным: восхитительную белую шелковую рубашку, алую ленту, штаны в белую и золотую полоски, белые чулки, лиловые башмаки с золотыми пряжками, черный парчовый камзол и темно-лиловую шляпу с такими роскошными белыми перьями, что издали можно было подумать, будто на голове у меня трехмачтовый бриг.

Я, конечно же, пригласил на свадьбу Пирса, но он отклонил приглашение, чем очень меня расстроил. Хотелось покрасоваться перед ним в свадебном наряде. Думаю, он отказался не из зависти или по недоброжелательству, а от страха, что при виде меня у него остановится кровообращение, — тут он вступал в противоречие со своим учителем Уильямом Гарвеем, [13]который первый понял, что кровь циркулирует по телу: выходит из сердца и вновь поступает в него по легочным венам. «Не проходит и дня, — как-то сказал мне Пирс, — чтобы я не чувствовалв себе УГ». (Пирс склонен к таким метафизическим высказываниям, но я люблю его, и потому отношусь к этому снисходительно.)

В середине апреля мне пришлось ехать к отцу моей невесты, сэру Джошуа Клеменсу, просить руки его дочери. Похоже, король уже побывал тут и поручился за меня, представив владельца поместья Биднолд в Норфолке как человека честного, способного, богатого, помышляющего только о том, чтобы сделать его дочь обеспеченной и счастливой.

Поэтому сэр Джошуа Клеменс принял меня очень радушно, угостил хересом и только раз отвел глаза, когда я пролил вино на шелковую обивку кресла; он заверил меня, что королевского слова ему достаточно, чтобы со спокойной душой вручить мне красавицу дочь. Не ясно только, знал ли сэр Джошуа ко времени свадьбы, что Селия — любовница короля. Подозреваю, что знал и гордился этим. Ведь король в нашем мире — все равно что Бог или сама Вера. Он источник красоты и могущества, по которым мы все тоскуем и мечтаем, чтобы с их помощью успокоились наши разгоряченные сердца. Сэр Джошуа произвел на меня впечатление разумного и во всех отношениях благородного человека, но даже он густо покраснел от удовольствия, услышав, что король удостоит своим присутствием нашу свадьбу. Он поведал мне, что величайшей радостью его жизни является музыка — в частности, игра на виоле да гамба. «Я буду играть на свадьбе моей дочери, — сказал он восторженно, — тогда же сбудется и моя давняя мечта: восстановленный на троне король услышит мою игру».

До свадьбы у меня было несколько встреч с Селией — каждый раз под надзором короля; моя невеста была так пылко влюблена (об этом говорил весь Лондон), что ни на секунду не сводила с его лица своих карих глаз. На этих свиданиях я прекрасно понимал, что мое присутствие здесь лишнее, но всячески подавлял эту мысль: меня очаровали карты Норфолка, на которых король показал мне поместье Биднолд и прилегающие к нему земли.

Насколько смог, я рассмотрел на этих мимолетных встречах свою невесту: около двадцати лет, очень хорошенькая, черты лица мелкие. Бледная, чистая кожа. Руки маленькие. Светло-каштановые волосы убраны с помощью лент назад и оттуда свободно падают локонами на плечи. Плоская грудь, узкая ножка. Выражение лица спокойное, как у ее отца. Отдавая должное ее неброской красоте, я с облегчением отметил, что она совсем не в моем вкусе: слишком изящна, слишком прямо держится, слишком целомудренные изгибы тела. Рядом с Рози Пьерпойнт (несмотря на изобилие женщин при дворе, я не находил в себе сил порвать с этой озорной распутницей) Селия выглядела бы как мышка рядом с кошкой. В любовных забавах мне нужен хищный клюв и острые когти. Я люблю жаркую схватку, чуть ли не потасовку. Пассивность, которую я видел в Селии, делала ее в моем порочном воображении существом совершенно бесполезным.