Харбо приходилось тормошить, тащить, уговаривать, гибель младшей сестры его подкосила. Как выяснилось, Джаверьене было всего-то двадцать лет. Порой, когда Темре размышлял на досуге об этой истории, то на него тоска накатывала, то кулаки сами собой сжимались, хотя кого здесь бить-то? В том-то и дело, что некого.

У Сой он до отбытия иллихейцев на родину побывал дважды и оба раза заставал у нее Жозефа цан Аванебиха. Нечему удивляться… Но, как ни странно, ревность его больше не мучила.

Исподволь пришло осознание, что они с Сой и впрямь уже расстались, и жизнь теперь у каждого своя, и друг от друга они больше не зависят. Темре долго мечтал о том, чтобы этот перелом наконец-то свершился, а сейчас просто отметил его как что-то само собой разумеющееся.

Недавно еще раз ее навестил. Она была непривычно серьезная, начала расспрашивать о Джаверьене, он отвечал коротко и сдержанно.

– Тебе тоже тяжело? – вздохнула бывшая жена. – Я думаю иногда о том молодом человеке, его звали Варват Чемхет, Жозеф немного рассказал о нем, когда я спросила… Если кто-то за тебя умирает, потом живешь как будто в его тени – у тебя нет такого чувства?

Возвращаясь домой в вагоне трамвая с обтянутыми кожей морских овец старинными сиденьями, он решил, что это уже другая Соймела, раньше он ее не знал. Соймела, которая начала взрослеть?

Зато осуществилась его давняя мечта: он подружился с Ким Энно. Инора решила пожить в столице и сняла квартиру вблизи Медной улицы, поскольку Кайри осталась в школе при драконьем монастыре.

Вначале она, разговаривая с ним, сильно смущалась. Темре в конце концов выяснил, в чем дело: это из-за Демеи.

– Вы же ее видели, – пробормотала Инора, глядя в чашку с крепкой кавьей. – Слышали все, что она болтала… Это же я когда-то ее придумала.

– Ну и что с того? – пожал плечами убийца наваждений. – Воплотилась она не потому, что вы ее придумали, а мы уже говорили почему. На то вы и мастер рамги, чтобы всякое выдумывать, а я не госпожа Лайдо, чтобы вцепиться в какую-нибудь произвольно выбранную частность, закрыв глаза на все остальное, и раздуть из этого невесть что.

Когда он упомянул Арьену, собеседница погрустнела и сникла.

– Кстати, я нахожусь в таком же положении, как вы, – сообщил Темре. – И не вижу в том никакой трагедии.

– Каким образом? – Она удивленно вскинула ресницы. – Вы тоже сочиняете рамгу?

– Нет, но я гронси из клана Гартонгафи. Знаете, кого у гронси называют очужевцами?

– Да, да… – Она закивала.

– Ну так вот, мои почтенные родственники налепили на меня определение «очужевец» и теперь с этим определением увлеченно воюют, нисколько не вникая в то, чем я живу на самом деле. Примерно то же самое, что сделала по отношению к вам госпожа Лайдо. От этого одно лекарство: согласиться, чтобы оно было таким, как есть, раз ему зачем-то нужно таким быть, и не придавать этому значения. Тогда и мороки с этого плодиться не будут. Они всегда появляются из-за чего-нибудь значительного – то есть того, что кажется нам таковым, будь это страх перед темной кладовкой или мелкая давняя обида.

– Вряд ли мелкая. Видимо, я когда-то серьезно обидела Арьену, но я, честное слово, никак не могу вспомнить и понять, в чем дело. Ненависти на пустом месте не бывает, и для всего этого наверняка была какая-то причина.

– Это могло быть что угодно. Слова, которые для одного человека ничего не значат, для другого порой значат очень много, а первый об этом даже не догадается. Главное, чтобы не появилось новое дуэтное наваждение, хватит с нас Демеи… Извините, я сейчас говорю как представитель Гильдии. В такой ситуации лучшее, что люди могут сделать, – это забыть о существовании друг друга, как будто вы с Арьеной Лайдо не только сейчас не поддерживаете знакомства, а вовсе никогда не были знакомы. Если немного перефразировать то, что недавно сказал одному моему другу мудрый человек, пусть все происходит своим чередом, оно само разберется, как ему происходить, а вы лучше живите тем хорошим, что у вас есть. Попробуете это сделать?

– Да, – улыбнулась Инора. – Постараюсь.

И, потянувшись за газетой, лежавшей на этажерке, сменила тему:

– Вы знаете иллихейский? Это «Светская жизнь» из Раллаба, привезли с последним пароходом. Их императрица организовала у себя во дворце праздник домашних животных, и королем праздника выбрали куланжу одной придворной дамы, они такие пушистые и ласковые, ничего удивительного. Но тут еще написали, что поощрительный приз получил грызверг госпожи цан Эглеварт как очень милый домашний питомец. Все, что я читала и слышала о грызвергах, совершенно с этим не вяжется, это же свирепые бойцовые зверюги!

– Опечатка, наверное, – предположил убийца наваждений.

Первый снег выбелил крыши, улицы и мосты Лонвара. Дым из множества труб на побледневшем по-зимнему небе напоминал скорее о тепле, чем о вездесущей копоти и грязи.

Ранним вечером Темре возвращался домой через парк. С деревьев тихо падали потревоженные возней птиц белые хлопья, впереди светились окна и фонари Блудной горки.

Два окна его гостиной тоже светились. Ну, наконец-то… В глубине души он боялся, что Смеющийся Ловец никогда больше не придет. Уже целый месяц миновал с тех пор, как они виделись в последний раз.

Подъезд был не заперт. Темре взбежал по лестнице, открыл дверь, еще из прихожей крикнул:

– У меня есть отличный кофе в зернах, из которого мы сейчас сварим кавью! Прощальный презент иллихейских героев.

Ему не ответили.

Сбросив теплую куртку, он направился к гостиной, остановился в дверях.

В кресле… В кресле сидел вовсе не Клесто.

Она была тонка и изящна. По плечам рассыпалась масса светлых косичек с подвесками – прозрачные, словно чистейшая ледяная вода, кусочки хрусталя, заиндевелые ягоды, серебряные колокольчики, шнурки с шариками из лунного камня.

Ее туника с длинными рукавами была, казалось, соткана из искрящегося снега, меховую жилетку украшало богатое шитье. На хрупких запястьях браслеты, на пальцах когти. Короткую, выше колен, замшевую юбочку покрывали прихотливые узоры из снежинок, которые вовсе не собирались таять, а высокие сапожки были опутаны серебристыми цепочками.

Черты узкого белого лица не те, что раньше, – или почти не те… Все же что-то общее с прежним обликом сохранилось. Глаза цвета пасмурного неба стали больше, но их тоже можно было узнать, несмотря на вертикальные зрачки.

Темре столбом застыл на пороге и смотрел как завороженный на волшебно красивое существо, расположившееся в старом кресле у окна.

– Ничего, что я без спросу? – не дождавшись, чтобы он заговорил, спросила гостья.

– Здравствуй, Джаверьена, – стряхнув оцепенение, он широко и радостно улыбнулся. – Ты будешь чай или кавью?

Анва – материк, на котором находится Венга.

Бродячие кошки – монахи и монахини ордена Лунноглазой. Их обычное одеяние – удобные короткие рясы, штаны и головные уборы с кошачьими ушками.

Бут – анвайская мера длины, около 45 сантиметров.

Ва́мса – съедобная водоросль.

Ве́нга – страна в центральной области Анвы.

Венго́сы – коренное население Венги.

Гильдия Убийц Наваждений – официальная организация, объединяющая тех, кто занимается уничтожением воплотившихся мороков.

Гро́нси – народность, населяющая острова, расположенные к востоку от Анвы. Многие гронсийские кланы давно уже перебрались на материк, в частности в Венгу, со всеми вытекающими отсюда межэтническими трениями.

Гры́зверг – особо свирепая и опасная разновидность бойцовых псов, в свое время выведенная в Иллихейской Империи. Конкретно тот грызверг, о котором здесь вспоминают, сыграл не последнюю роль в романе «Пожиратель душ».

Девятирукий – один из великих богов. Считается покровителем гронсийского клана Гартонга́фи, к которому по рождению принадлежит убийца наваждений Темре́ Гартонга́фи.