Литмир - Электронная Библиотека

– А в Гильдию почему не обратились, если до меня дозвониться не смогли?

– Госпожа Соймела крикнула, чтобы позвали вас. Она успела крикнуть… А я не смог ничего сделать, потому что меня сильно ударили по голове…

Не сказать, чтобы Темре последняя подробность огорчила.

– Соймела опять приманила морочана, – сообщил он Котяре, который дожидался с сумкой возле дверей. – Давненько уже не было рецидивов. Съездим туда, это много времени не займет.

Они вышли под дождь.

– Думаешь, быстро управишься? – Монах забросил сумку с притихшим наваждением на заднее сиденье.

– Мороки у Сой не слишком сильные – две-три пары иголок, и готово. Они и жрать-то не хотят, им только ее прелести подавай. Правда, выглядят впечатляюще – с девичьей точки зрения. Обычно они тащат ее или на чердак, или в заднюю комнату, у нее там за коридорчиком что-то вроде заброшенной мастерской, ненужное помещение в комплекте с квартирой.

Машина вывернула на серебрящуюся под дождем пологую улицу. На лобовое стекло с размаху налип зеленовато-коричневый лист. Привет от Клесто?

Не так уж он был и не прав, когда говорил, что Темре лучше бы покончить с этой связью, – но разве с этим покончишь? Если бы мог, давно бы уже… И не потому, что каждый, кого ни спрашивали, с советами лезет, а потому что его самого все это до жути достало.

Снова пришли на память слова Птичьего Пастуха насчет «младших богов». Надо бы спросить у кого-нибудь знающего. Неужели это чучело в тунике из осенних листьев – ладно, пусть красивое, но все равно чучело – имеет божественную природу? Быть того не может…

Наконец машина через арку въехала во двор беленого – большая редкость для Лонвара – четырехэтажного дома. Здание украшали живописные грязные потеки и балкончики с лепными завитушками. Темре затормозил на знакомой площадке напротив подъезда, и сразу же с заднего сиденья донесся шорох: паучара рвался из сумки наружу.

Убийца наваждений и монах уставились друг на друга.

– Что-то почуял… – сощурился «бродячий кот».

– Судя по тому, как энергично он возится, или бандит где-то рядом, или здесь его свежий след, – отозвался Темре.

Постоялец

В Хасетане, на далекой родине Клетчаба Луджерефа, художники рисовали на усладу публике писаных красавиц – на балконе богатого дворца, на фоне золотого рассвета над морем, возле роскошной белой беседки в лунном свете, – и потом эти картины продавались в рамах, украшенных кусочками перламутровых ракушек и зеркальными блестками. Натуральное искусство, приобщение человека к прекрасному.

Вот такое искусство Клетчаб понимал и одобрял – не то что тычут тебя носом в какую-нибудь плохонькую развалину или в мазню, которая вовсе глаз не радует, и брешут, что это, мол, высокое, цены не имеет. И то верно, грош ему цена, коли вас мнение Луджерефа интересует. Хотя бывает, что и сущую дрянь можно загнать с немалой выгодой, ежели найдешь тупаков, готовых раскошелиться.

Девушка, сидевшая у стены на ворохе тряпья, словно сошла с одной из тех навевающих сладостные мысли картин, которыми торговали в Приглядном ряду хасетанского рынка. Совершенная прелесть ее нежного лица, точеный носик, переливчатый медно-рыжий шелк волос, длинные загнутые ресницы, изящно очерченные коралловые губы – все это даже старине Луджерефу, всяких девиц за свою бурную жизнь перевидавшему, внушило невольный пиетет. Слишком хороша для тупаков, как сказали бы в Хасетане.

И глаза небесные – но не такие, как дымно-серый полог, нависающий над этим окаянным городом, а похожие цветом на ясное голубое небо над просторами Южной Иллихеи.

Смотрели эти глаза сердито и в то же время оценивающе. Девчонка сидела, подтянув колени к груди и сцепив в замок тонкие пальцы. В полумраке подземелья она напоминала жемчужину, оброненную среди пыли и паутины.

– Съешь хоть что-нибудь, – непривычно ласковым для Клетчаба голосом уговаривала ее Демея. – Сколько можно морить себя голодом?

– С утра ведь не жравши, – поддержал Луджереф.

Госпожа так на него зыркнула, что он счел за лучшее отодвинуться поближе к выходу, а пленница едким тоном напомнила:

– Еще бы, вы меня вытащили утром из дома до того, как я успела позавтракать.

– Тем более тебе надо покушать. Ты отказалась от обеда, неужели даже поужинать не захочешь? Сурфей принес еду из неплохого ресторанчика – попробуй, вдруг эта стряпня покажется тебе съедобной…

– А я-то думала, вы на помойке объедков насобирали, разогнав пинками бродячих собак, чеклянов и нищих. Судя по тому, как вы тут живете… Ну и вонь в этой вашей норе!

В первый момент Клетчаб ужаснулся тому, что сейчас будет – порвет же ее Демея в кровавые клочья, в буквальном смысле порвет, а потом отдаст мясо Постояльцу, чтобы зазря добро не пропало. Но эта чокнутая стерва, нарвавшись на грубость, так и растаяла от умиления, словно услыхала приятнейший комплимент.

– Моя дорогая маленькая Соймела, это временное пристанище, мы здесь надолго не задержимся. Еще несколько дней – и переберемся в самые шикарные апартаменты, какие только найдутся в Лонваре. Обещаю, скоро ты будешь жить в достойных тебя условиях.

– Мне ничего от вас не надо, – отчеканила девушка. – Ни апартаментов, ни корки хлеба.

– Мы с тобой враги, не так ли? – интимно тронув ее колено, осведомилась Демея.

– Враги, – непримиримо подтвердила та.

– Тогда тебе понадобятся силы для борьбы, и поэтому надо хорошо покушать. Разве ты сможешь дать отпор или сбежать, если ослабнешь от голода?

Луджереф мог бы поклясться, что во взгляде медноволосой девчонки мелькнуло снисходительное удовлетворение, смешанное с облегчением, – мол, давно бы так, наконец-то догадались сказать то, что нужно… Однако в следующую секунду это выражение сменилось другим, дерзким и презрительным.

– Ладно, давайте сюда ваши помои.

Обрадованно всплеснув руками, Демея поставила перед ней кастрюльку с разогретым на керосиновой плитке мясным рагу. Соймела, видать, проголодалась и держалась из последних сил – смела все подчистую.

– Добавки не хочешь? Есть еще одна порция.

– Угу, – промычала пленница с набитым ртом, энергично дожевывая остатки.

– Э-э… – осторожно выдавил Клетчаб.

«Еще одна порция» – это была его законная порция. Надо было оперативно поужинать под шумок, пока Демея уламывала похищенную красотку, а теперь пиши пропало. Встретив тяжелый взгляд госпожи, Луджереф понял, что никак не отстоять ему свою жратву и пререкаться бесполезно.

Что бы вы думали, это изящное создание умяло все без остатка! И как у нее в желудке столько поместилось? Хоть бы чуток оставила из человекоделикатных соображений… Или она решила осложнить врагам жизнь, оприходовав их продовольственные запасы?

Час был еще не поздний, Лонвар переливался-перемигивался мириадами золотых огоньков, и теоретически можно было прошвырнуться до ближайшей закусочной. Гм, с риском по дороге оскользнуться и свернуть себе шею.

Демея в темноте шныряла запросто, словно зубастая хищная рыбина в мутной воде, а ему уже случалось оступаться на глинистом склоне Овечьей горки и падать в грязь. Другое дело, если бы они пошли вместе, но яснее ясного, что ей сейчас в охотку увиваться вокруг этой прожорливой финтифлюшки, а не гулять под мерзким моросящим дождем с оставшимся внакладе подельником.

Непобитых фонарей в окрестностях не было, до освещенных обитаемых улочек еще нужно дошкандыбать в целости и сохранности, а места вокруг такие, что даже при свете дня ничего путного не увидишь. Торчащие сами по себе ветхие заборы, замусоренные пустыри, заброшенные строения. Вдобавок под южным склоном свалка заводских отходов: привлеченные вонью, туда сбредаются бездомные собаки, а бывает, и стургубуды приходят.

Пострадать от собак – дело недолгое. Клетчаб до сих пор вспоминал с содроганием, как его едва не растерзал в благодарность за добро окаянный грызверг, когда он выпустил из ловушки безмозглую зверюгу, чтобы та догнала и загрызла сорегдийского оборотня.

60
{"b":"149597","o":1}