Он выложил на стол пачку цветных картинок. Портреты Демеи Темре скопировал, когда смотрел рамгу Арьены Лайдо в Независимом Библиотечном Клубе в Олонве. Правилами Клуба это возбранялось, и когда бы его там застукали за неблаговидным занятием, наверное, сразу указали бы на дверь. Но ширма, обтянутая темной тканью, прикрывала его от посторонних глаз, а перстень с запоминающим зачарованным камнем, который он специально ради этого захватил, мог запечатлеть и сохранить до пяти изображений из рамги.
Если бы библиотекарь, которому Темре вернул раму после просмотра, догадался ее проверить, он бы обнаружил, что посетитель бессовестно нарушил запрет – вставленный в раму кристалл тоже, в свою очередь, хранил память об имевшем место контакте с другим кристаллом. Но народ там работал безалаберный, все на добровольческих началах, и хотя правила были вывешены на видном месте, никто специально не следил за их соблюдением.
К тому же Темре на худой конец мог предъявить жетон Гильдии – это мигом сняло бы все вопросы. Но он не хотел использовать тяжелую артиллерию и афишировать свою поездку в Олонву: кто знает, вдруг Демея озаботилась оставить там соглядатаев – кого-нибудь припугнула или подкупила: человекоподобные наваждения бывают весьма изобретательными. Он решил, что вернее будет снять копии потихоньку.
Агенты разглядывали Акробатку, обмениваясь впечатлениями по-иллихейски. Безусловно, им этого хватило, чтобы запомнить, как она выглядит, память у них должна быть натренированная, тем не менее размноженные картинки они попрятали в потайные карманы своих курток – на случай, если придется кому-нибудь показывать для опознания.
После этого Ранкута объявил, что сейчас господин Гартонгафи, как квалифицированный убийца наваждений, прочитает им небольшую лекцию о мороках и ответит на все вопросы, а ему пора домой. Иллихейцы уставились на лектора с доброжелательным вниманием любознательных студиозусов.
«Краб ошпаренный, а мне, по-твоему, не пора?! – мысленно взвыл Темре, вспомнив о Котяре. – И вообще мог бы заранее предупредить…»
Впрочем, надолго это не затянулось. Он рассказал им, как следует вести себя при контакте с наваждениями, что надо и чего не надо при этом делать, объяснил, что представляют собой дуэтные наваждения. Слушатели подобрались серьезные и понятливые и вопросы задавали по существу, не позволив ему упустить ничего важного. Вдобавок порученец, оставшийся, чтобы после запереть за ними совещательный зал, сварил для всех еще по чашке кавьи, или кофе, как называли этот напиток иллихейцы.
Когда они всей гурьбой вышли из управления, час был поздний. Договорились, что агенты сначала кое-что разведают и уточнят при участии лонварской полиции, а потом свяжутся с Темре или оставят для него сообщение в Гильдии.
Это означало, что завтра он, по крайней мере до обеда, свободен, вот и хорошо, очень кстати… Иллихейцы, видимо, попытаются выяснить, Акробатка отбила их клиента или кто-то другой – тоже весьма кстати. Не то чтобы по запросу Темре полиция палец о палец не ударила: разгуливающий среди людей морок – дело достаточно серьезное, но столица велика, и серьезных дел тут хватает. Запрос Темре Гартонгафи не был приоритетным.
Зато помощь посланцам могущественного дружественного государства, с которым Венга в условиях постоянных для Анвы международных трений и конфликтов позарез заинтересована поддерживать хорошие отношения, – это уже другой уровень… Ради этого расстараются.
Темре до сих пор не поили кавьей в отделе заморочных расследований, а сегодня аж два раза угостили, это что-нибудь да значит.
В квартире, обычно мирной и уютной, царил разгром, на полу было натоптано: здесь побывали и полицейские дознаватели, и работники похоронной службы, и родственники, все они натащили с улицы слякоти, и масса засохших грязных следов сразу вселяла тревогу, предупреждая о том, что стряслась беда. На Темре, не раз бывавшего здесь в лучшие времена, это произвело тягостное впечатление.
– Я так и не нашел ее, – равнодушно, как могло показаться на первый взгляд, а на самом деле угнетенно сообщил Котяра.
– Что не нашел? – не сразу понял Темре.
– Ту фотографию, где все мы с дедовой «Серебряной гончей».
– Найдется. Я знаю кое-кого, кто сможет отыскать и снимок, и этого ублюдка заодно.
– Частный детектив какой-нибудь? – Монах, несмотря на подавленное состояние, живо заинтересовался.
– Не детектив. Один мой знакомый, который иногда заглядывает по вечерам ко мне в гости.
Надо отдать Котяре должное: на то, чтобы сообразить, о ком идет речь, ему хватило нескольких секунд.
– Ты говоришь о… – Друг нахмурился. – Если его о чем-то просить, за помощь надо платить. Сам знаешь, так полагается, иначе нельзя, а ведь он может потребовать в уплату что-нибудь несусветное. Жертвоприношение, например, или еще что-то такое, что тебе невмоготу будет сделать. С него станется.
– Не беспокойся, у меня есть, что ему предложить. Роза Хоэдра, высушенный созревший бутон. От такой платы он не откажется.
– Роза Хоэдра?.. Ничего себе краб ошпаренный… Где ты ее взял?
– Где взял, там уже не осталось. Можно сказать, прибрал к рукам. Роани помнишь?
Монах сумрачно кивнул.
– У нее в комнате нашел. Девчонка приготовила подарок для своего паразита, а он, когда порешил ее, даже не поглядел, что там лежит. Надеюсь, Роани на меня не в обиде.
– Ты не сказал об этом ни слова, когда мы потом в пивной сидели. Но это ж целое состояние, можно продать за большие деньги…
– Можно. А еще можно отдать моему доброму знакомцу в благодарность за помощь. – Темре покосился на распахнутую форточку, за которой шуршал в темноте моросящий дождь. – Завтра я приглашу его на встречу по всем правилам, тогда и обсудим.
– Спасибо.
– Не за что. Дедушка Тавьяно и для меня был как родной. Найдем мы эту гниду.
– Кавью будешь?
– В полиции напоили, хоть залейся. Лучше чай. И давай попробуем выспаться, завтра предстоит много беготни.
Они устроились в гостевой комнате, где все было по-прежнему, как до несчастья: точно так же тикали на стене старые часы с гирями и белели в потемках накрахмаленные салфетки. Темре не смыкал глаз, пока не убедился, прислушиваясь к выровнявшемуся дыханию, что монах уснул, как будто сторожил друга непонятно от чего.
Не сказать, чтобы он выспался, но наутро чувствовал себя собранным и готовым действовать – кровь, как будто перенасыщенная энергией, разве что не бурлила, чему поспособствовала вместительная кружка горькой кавьи двойной крепости.
Задымленный многолюдный город из красного и серого кирпича, с медлительными, как растекающийся сироп, потоками вычурно украшенных автомобилей и мчащимися по железным мостам трамваями, город под тяжелым, как мокрая перина, пасмурным небом, до которого с крыши дома на вершине иной горки можно рукой дотянуться, был его родной стихией. Пусть его, как и всякого гронси, обзывали, случалось, «островитянином», он на этих островах никогда не жил, хотя и побывал там несколько раз. Жил он здесь, в Лонваре, и охотиться ему предстояло на своей территории.
Шагая по ажурному пешеходному мосту, под которым колыхалась сплошная масса зонтиков – чаще серых или черных, но изредка среди них попадались белые и пестрые, – Темре произнес:
– Я никогда ни о чем тебя не просил, но сейчас у меня есть просьба и есть то, что я могу предложить взамен. Надеюсь, оно тебе понравится.
Стекающие по лицу капли зарядившего с самого утра дождя на мгновение показались ледяными. Похоже, его услышали. Еще бы Клесто не заинтриговало такое вступление!
Позже, поднимаясь в горку мимо почернелых от копоти старых малоэтажных домов – зарывшихся в землю по самые окна специально для того, чтобы невзначай не съехать вниз, – он тихо сообщил:
– У меня есть для тебя роза Хоэдра. Взамен хочу попросить о помощи в поисках в одном важном деле.
Ледяные пальцы задели вскользь его скулу и как будто слегка дернули за волосы, стянутые ремешком на затылке.
