– Это было давно.

– Я знаю, знаю, – она начала комкать салфетку. Клер не чувствовала уверенности в том, что сможет найти нужные слова. Ей зачастую было легче выражать свои эмоции в меди и мраморе. – Дело в том, что… ну, даже после того… когда нас осталось трое… – Она на мгновение закрыла глаза. – Было трудно – потрясение от случившегося, потом скандал со сделкой на землю под торговый центр… Мы были прекрасной семьей, но папа умер, и его смерть породила столько слухов… Мы крепко держались, очень крепко, и выстояли, а потом раз – и все врозь.

– Есть телефон, Клер. И потом – от Нью-Йорка до Вашингтона час на самолете.

– Да, конечно. Я не знаю, в чем дело, Блэйр. Все вроде бы хорошо. У меня отличная работа. Мне нравится делать то, что я делаю. Мне нравится моя жизнь. И вдруг… снова этот сон.

– Вот оно что… – он взял у сестры скомканную салфетку, положил в пепельницу, а ладонь оставил в своей руке. – Хочешь поговорить об этом?

– Поговорить об этом сне? – она шевельнула пальцами, но Блэйр держал крепко. Клер не обсуждала это никогда, даже с ним. – Да, все то же самое. Ужасно, когда это случается, но потом ведь проходит… Только на этот раз пока не прошло… Я работаю, но сердце не лежит к работе, и это заметно. Я все думаю о папе, и о нашем доме в Эммитсборо, и о самом городе. Ланч «У Марты» после воскресной службы. – Она сделала глубокий вдох. – Блэйр, мне кажется, я хочу домой.

– Домой? В Эммитсборо?

– Да. Слушай, я знаю, что сейчас у тебя очень много работы, но ты за меня не волнуйся. А мама вернется еще не скоро.

– Да, конечно, – брат чувствовал ее напряжение, и думал, как ему быть. – Послушай меня, Клер. Эммитсборо далеко от Нью-Йорка. Я не имею в виду расстояние в милях.

– Один раз я уже проделала это путь.

– Оттуда сюда. Дорога обратно выглядит совсем иначе. Ты не была там уже…

– Девять лет, – закончила фразу сама Клер. – Почти десять. Наверное, тогда было легче. Я просто поступила в колледж и уехала. Потом, когда мама переехала в Вирджинию, возвращаться стало уже незачем. – Она высвободила руку, отломила кусочек хлеба и положила его в рот, но сделала это не потому, что почувствовала голод, а потому, что испытывала потребность хоть что-то сделать.

– Незачем, это да. Но куда вернуться было, ведь дом-то остался. Это хорошее вложение. Без закладной, налоги небольшие. Арендная плата…

– Ты действительно веришь в то, что это единственная причина, по которой мама не продала дом? Из-за арендной платы?

Блэйр смотрел на сестру. Ему хотелось сказать ей «да», чтобы Клер обрела спокойствие в думах о будущем, вместо того, чтобы искать его в прошлом. Его собственная рана давно затянулась, но вдруг и она неожиданно откроется? Очень бы не хотелось…

– Нет. Там остались воспоминания, по большей части хорошие. Я уверен, что все мы помним этот дом.

– Ты помнишь? – тихо спросила Клер.

Их глаза встретились. В них были понимание и отзвуки общей боли.

– Я его не забыл, если ты это имеешь в виду.

– Или не простил?

– Стараюсь не думать об этом, – нахмурился брат. – И мама, я уверен, тоже.

– Я хочу поехать туда, Блэйр. Не до конца понимаю, почему, но мне нужно туда поехать.

Он не был в этом уверен и хотел было возразить сестре, но пожал плечами и сдался:

– Послушай, ты можешь хоть завтра поехать в Эммитсборо и жить там – сейчас дом пустой, но я не уверен, что стоит вставать на тропу воспоминаний, если тебе и без того не по себе.

– Но ты сказал, что по большей части тамошние воспоминания хорошие. Может быть, мне пора вернуться к плохим?

– А сама ты как думаешь? Надеешься там обрести покой?

Клер слегка улыбнулась:

– И да, и нет. Мне по-настоящему спокойно только тогда, когда идет работа, но, похоже, здесь я сейчас работать не смогу. Я хочу поехать туда, Блэйр. Это единственное, в чем я уверена.

– Когда ты последний раз водила машину? – спросила Анжи.

Клер поставила чемодан в багажник своего нового автомобиля, захлопнула его и отошла. Эта машина была произведением искусства.

– Что? – спросила она, заметив, что подруга топнула ногой, на сей раз обутой в туфлю из змеиной кожи.

– Я спрашиваю, когда ты последний раз водила машину?

– Не помню. Давно. Она милая, правда? – Клер погладила капот.

– Ну, конечно, она милашка. Там ведь пять скоростей? И разогнаться можно до ста шестидесяти миль? Ты не сидела за рулем два года, а потом пошла и купила машину с характером?

– А ты бы хотела, чтобы я купила себе какую-нибудь старую колымагу?

– Я бы хотела, чтобы ты обошлась без экспериментов.

– Анжи, мы с тобой уже все обговорили.

– Но мне по-прежнему ничего не понятно, – Анжи начинала злиться. – Ты легко можешь забыть завязать шнурки и так выйти на улицу. И как собираешься добраться на этом самолете до Мэриленда?

– А что, я не сказала тебе об автопилоте?

Но Анжи явно не была настроена на то, чтобы свести все к шутке. Клер обняла подругу за плечи:

– Перестань волноваться, слышишь? Я взрослая девочка. Следующие две недели собираюсь провести в тихом городке с двумя светофорами. Самое серьезное преступление там – кража цветов детьми на клумбе у соседей.

– Ну и что ты будешь там делать?

– Работать.

– Ты можешь работать здесь! Боже правый, Клер, у тебя была прекрасная пресса. Все критики, как один, пели тебе дифирамбы. Ты можешь назначать свою цену. Если тебе надо отдохнуть, поезжай в Ниццу или Монте-Карло. Чем можно заниматься в Эммитсбурге?

– Боро. Эммитсборо. Там мир, тишина, спокойствие… А в Ницце шум, громкая музыка и толпы людей. Если серьезно, Анжи, мне нужно сменить обстановку. Все, над чем я работала в последний месяц, никуда не годится.

– Чушь.

– Ты моя подруга, хорошая подруга, но, кроме этого, ты хозяйка художественной галереи. Посмотри мне в глаза и повтори еще раз то, что сейчас сказала.

Анжи открыла рот, но под пристальным взглядом Клер тут же его закрыла.

– Ну вот видишь! Что и требовалось доказать, – вздохнула молодая женщина.

– Если в последние несколько недель ты делала не самые лучшие работы, это только потому, что слишком торопишься. Все, что ты подготовила к выставке, было прекрасно. Тебе просто надо передохнуть.

– Может быть. Поверь мне, торопиться в Эммитсборо сложно. И кстати, это всего лишь в пяти часах езды отсюда, – добавила она, подняв руку прежде, чем Анжи успела что-то сказать. – Вы с Жан-Полем сможете навестить меня, когда захотите.

Анжи отступила только потому, что знала – спорить с Клер, когда она уже все решила, бесполезно.

– Позвони.

– Позвоню, напишу, буду семафорить флажками. А теперь скажи мне: «До свидания!»

Анжи порылась в сознании в поисках последнего довода, но Клер просто стояла перед ней улыбаясь, в потертых джинсах, пурпурном джемпере с огромным вопросительным знаком на груди и ярко-желтых высоких ботинках. Глаза Анжи увлажнились, и она смахнула слезу рукой.

– Черт побери! Мне будет тебя не хватать.

– Я знаю. Мне тоже, – Клер крепко обняла подругу, вдохнув знакомый запах духов – Анжи выбрала «Шанель», когда они еще учились в художественной школе. – Ну послушай! Я ведь не вступаю в Иностранный легион. – Она открыла дверцу машины, но вдруг смущенно посмотрела на Анжи: – Я забыла наверху сумку. Не говори ни слова, – с этим предупреждением Клер захлопнула дверцу «милашки» и бросилась в дом.

– Скорее всего, она повернет куда-нибудь не туда и приедет не в Мэриленд, а в Айдахо, – пробормотала Анжи.

Мадам Ле Бо как в воду глядела – через пять часов Клер действительно заблудилась. Она понимала, что приехала в Пенсильванию – об этом свидетельствовали указатели. Но как она сюда попала, когда ей надо было всего-то миновать Делавер, сказать не могла. Конечно, на севере Делавер граничит с Пенсильванией, но на юге-то и на западе – с Мэрилендом! Клер решила еще раз свериться с картой и остановилась у «Макдоналдса». Там она заодно и перекусила.