Только легкая неуверенность речи говорила о том, что он выпил значительно больше, чем обычно.

Она забыла об этом сразу же, когда он стал ласкать розовые кончики ее грудей и склонил голову, чтобы целовать их самым эротическим образом.

Его слова и действия убеждали Леонору в том, что все происходит во сне. Но это был такой чудесный сон, что ей не хотелось его прерывать. Куда бы ни завела ее эта встреча, она могла, наконец, отдаться любви, которую чувствовала к Герве Кройду с тех пор, как увидела его в первый раз.

Но то, что супруг, все больше тяжелея, опустил свою голову между ее грудей и перестал целовать ее, вывело Леонору из сладкого опьянения. В замешательстве посмотрела она вниз, несколько пристыженная своей непривычной наготой. Затем она увидела закрытые глаза Герве, а также заметила его равномерное дыхание и движение его грудной клетки вверх и вниз.

У нее вырвался возглас возмущения. Он спал! Действительно, он лежал тут как маленький мальчик и спал глубоко и крепко.

Что же делать?

В то время как Леонора безуспешно раздумывала над этим, ей пришлось осознать крайнюю комичность своего положения. Она лежала в компрометирующем положении в библиотеке, на ее груди – спящий муж, которого даже страстное желание не смогло заставить бодрствовать.

Было ли это вызвано ее непривлекательностью, или она могла считать, что виной тому был выпитый коньяк?

Ах, почему она так мало знала о мужчинах? В эту минуту ей не могло помочь то, что она могла поболтать об экономических новшествах по-французски, по-итальянски и по-английски. Никто никогда не говорил с ней о том, что следует делать жене с довольно пьяненьким, полураздетым мужем, благодаря внушительному весу которого она оказалась зажатой между ним и диваном.

Пристыженная и в то же время негодующая, она попыталась хотя бы переменить свое положение. Собрав все силы, она уперлась руками в грудь мужа. Граф всхрапнул и нехотя свернулся калачиком на диване. Леонора выскользнула из его рук и быстро натянула на плечи ночную сорочку и пеньюар. Лишь после того, как она вновь завязала ленту под грудью, она почувствовала себя в своей тарелке.

Что же делать? Она растерянно отвела обеими руками волосы со лба назад. Сказать его камердинеру? Нет, это поднимет на ноги весь дом и только даст повод для пересудов.

А может быть – крохотная надежда вызвала счастливую улыбку на ее губах – не только алкоголь был причиной того, что он приблизился к ней? Вполне возможно, что постепенно он сам пришел к выводу, что им действительно не стоило избегать друг друга, что их женитьба была свершившимся фактом. Может быть, их пылкое сближение сегодня вечером было даже началом настоящего брака!

Нет, никто не должен знать, что между ними едва не произошла близость.

После того, как Леонора приняла это решение, она действовала без промедления. Отважившись слегка приподнять голову супруга, она пододвинула под нее подушку. Прикосновение его темных кудрей вновь пробудило в ней воспоминание об интимных нежностях, которые они только что дарили друг другу, но леди Уинтэш волевым усилием призвала себя к порядку. Затем прикрыла его одеялом, лежавшим на банкетке у камина. Это было все, что она могла для него сделать.

Ей было трудно уйти из комнаты. Но все же, робко поцеловав его в лоб в последний раз, Леонора ушла. Без той книги, которую она искала, но с переполненным сердцем.

Она почти завидовала графу и его глубокому сну.

Но удастся ли уснуть ей самой, она не знала, настолько была взволнована.

И тем более благодарна она была Джейн, когда увидела, что та еще раз приходила в ее спальню. На столике рядом с кроватью стоял на маленьком серебряном подносе стакан молока, которое было еще даже немного теплым. Леонора сделала глоток и почувствовала вкус меда, которым было сдобрено ночное питье. Какое внимание со стороны Джейн!

Напиток сделал свое дело, она уснула сразу, едва успев погасить последнюю свечу, стоявшую на столика возле стакана.

Яркий свет, проникший через открывающиеся занавеси, упал на лицо Леоноры, так что стало больно глазам. Ослепленная, она зажмурилась и, как бы защищаясь, вжалась глубже в подушки. Тихие шорохи в комнате говорили о том, что Джейн приступила к своим утренним обязанностям и что новый день начался.

С осознанием этого факта возвратились воспоминания. Воспоминания, сопровождаемые очень болезненной мигренью. Вероятно, она все-таки не очень хорошо спала, хотя не могла припомнить ни неспокойных снов, ни пробуждений. Леонора чувствовала себя разбитой, все тело болело, а когда она мужественно попыталась сесть в постели, то почувствовала поднимающуюся легкую тошноту.

– Доброе утро, миледи! – улыбнулась ей Джейн и подвинула ближе поднос с чашкой чаю.

Леонора отказалась.

– Спасибо, я не хочу чая! У меня такое ощущение, что я не смогу проглотить ни капли…

Она помассировала себе виски кончиками пальцев.

С мрачным юмором молодая женщина мысленно сказала себе, что все выглядит так, как будто Господь хочет лично ее наказать за все те чарующие, чудесные ощущения, которые она открыла для себя вчера в объятиях своего супруга. Если бы это не был ее собственный муж, она могла бы еще найти моральные основания для такой расплаты и смирилась бы с ней. Но сейчас она сочла просто досадным, что пришлось таким банальным образом вновь вернуться с неба на землю.

Этим утром она была далека от того, чтобы чувствовать себя такой же красивой и женственной, как накануне вечером. Скорее ее можно было сравнить с разбившимся о скалы и выброшенным на берег кораблем.

Между тем прилежная Джейн уже намочила в лавандовой воде тонкий батистовый платок и заботливо прикладывала его ко лбу своей хозяйки. Успокаивающий запах лаванды действительно немного помог, и Леонора решила проигнорировать свое недомогание и встать.

Джейн, со своей стороны, воспользовалась тем обстоятельством, что погруженная в свои мысли Леонора дала ей себя одеть и причесать. Однако же, если Джейн надеялась услышать ее мнение или похвалу своим усилиям, то она была бы разочарована еще раз. Леонора была настолько рассеянной, что почти не обратила внимания ни на новую прическу, ни на те незаметные изменения, которые произошли с ее темно-фиолетовым платьем.

Между тем воздушная прическа из локонов, которую Джейн ловко соорудила на ее голове, была подобна настоящему чуду. Мягкими волнами обрамляла она лицо, казавшееся теперь значительно уже. Кружевной воротник кремового цвета, который горничная смастерила, взяв одну из многочисленных нижних юбок свадебного наряда, смягчил строгость ее простого платья и подчеркнул синеватый тон ткани.

Джейн хотелось бы иметь в распоряжении одну из баночек с румянами, которым леди Аманда была обязана своим цветом лица, но среди имущества леди Уинтэш не было ни одного косметического средства.

Несмотря на это, изменений было достаточно, чтобы сидевший в одиночестве за завтраком Феннимор взглянул с удивлением, когда Леонора вошла.

– Доброе утро, моя дорогая! Хотя бы ты не оставляешь меня на произвол судьбы. У тебя новая прическа? Чудесно, я же знал, что у тебя прекрасные волосы!

Будучи не совсем в своей тарелке, Леонора рассеянно ответила на приветствие и пропустила мимо ушей комплимент.

– Я опоздала? – поинтересовалась она, взглянув на пустые стулья.

– Нет, – успокоил ее виконт Февершем. – Но моя мать предпочла сегодня завтракать в своих покоях, а Герве, по-видимому, выпил вчера бренди несколько больше нормы. Час назад он выглядел так, будто попал между мельничными жерновами. Я предполагаю, что он сейчас пытается привести свою голову в порядок на свежем воздухе.

– Он уже ушел?

Феннимор попытался понять оттенок сожаления, послышавшийся, как ему показалось, в голосе Леоноры. До сих пор у него всегда было впечатление, что она, по возможности, старалась не попадаться Герве на глаза. Что же изменило это отношение?