Теперь-то жители Галины дают тысячу объяснений тому, почему Лука женился на глухонемой девушке, впоследствии ставшей женой тигра. Кое-кто утверждает, что она была незаконной дочерью одного известного афериста и игрока и тот силой вынудил Луку, задолжавшего ему крупную сумму, на ней жениться. Эта постыдная тайна тянулась за ним с того времени, которое он якобы прожил в Турции. По мнению других, Лука выкупил свою жену у одного стамбульского вора, который заодно и девушками на рынке торговал. Эта глухонемая стояла себе тихонько среди мешков со специями и фруктами, пока Лука ее не заметил.
Какова бы ни была в действительности причина подобного брака, но все в деревне пришли к единому мнению: эта девушка, конечно же, появилась в жизни Луки неспроста. Основная цель его женитьбы на ней — это желание скрыть нечто предосудительное. Ведь глухонемая никому не могла поведать о тех многочисленных грехах, которые он наверняка совершил за десять лет жизни в городе — в азартные игры играл, за шлюхами волочился, даже склонность к однополой любви имел. Возможно, до некоторой степени это действительно было правдой. Лука позволил себе думать, что с помощью своей жены может отгородиться от односельчан, поставить между собой и ненавистной ему деревней человека, чья внешность, если не увечье, отвадит людей от попыток завязать с ними соседские отношения. Он предпочитал уединение, ибо все еще надеялся воплотить в жизнь былые мечты, которым, увы, так и не суждено было осуществиться. Лука думал, что эта женщина своим увечьем будет напоминать жителям деревни о последней войне, о том страхе, который выпал на долю их отцов, о сыновьях, сложивших голову в сражениях с армией султана. Жители деревни между тем полагали: не беда, если у человека жена глухонемая, ведь такая никогда ничего от мужа не потребует, не упрекнет его за то, что он напился, не станет денег выпрашивать.
Но, оставив глухонемую девушку при себе, Лука неожиданно столкнулся с некими сложностями, весьма для него нежелательными. Он недооценил как силу ее особости, так и потенциальную склонность деревенских жителей восхищаться столь необычным человеком, так что разговоров об их семействе в деревне стало еще больше. Тайна, которой, согласно намерениям Луки, жена должна была бы окутать его существование, только разжигала всеобщее любопытство, и каждое событие в их жизни превращалось в публичное зрелище. Теперь до Луки постоянно доносились самые разнообразные слухи о его жене. Он то и дело слышал, как люди болтают, сплетничают, высказывают предположения и беззастенчиво лгут, доказывая, что только им известно, откуда эта глухонемая на самом деле взялась, где Лука ее отыскал, отчего у нее на руках и на лице то и дело появляются синяки и ссадины, почему они так редко бывают на людях и как это она до сих пор не родила ему ребенка. Ответы на любой из этих вопросов неизбежно порождали новые комментарии и унизительные предположения. В общем, все стало намного хуже, чем в самую первую зиму их супружеской жизни в деревне, когда Лука на Рождество привел жену с собой в церковь. Прихожане долго еще потом перешептывались, недоумевая: «Чего это он ее сюда привел?» На следующее Рождество, когда Лука не взял с собой глухонемую, ситуация не улучшилась, потому что люди говорили: «Чего это он ее дома-то оставил?»
Теперь же только и разговоров было, что о коптильне. Через два дня после того, как тигр был замечен в деревне, люди без конца судачили шепотом: «Что она-то там делала? Чем, интересно, они с тигром занимались? Неужели Луке не под силу ее удержать ни у себя в доме, ни в постели?»
Лука давно уже подозревал, что из коптильни пропадает мясо, но упорно не желал верить, что у глухонемой хватит наглости красть. Когда он увидел, как тигр жрет свиную лопатку, это зрелище — здоровенный кусок свинины в лапах огромной кошки — потрясло его до глубины души. Он догадался, что эта мусульманская сука, как лживая цыганка, тайком выскальзывала из дома и кормила этого дьявола мясом, украденным у него, Луки! Собственного мужа при этом она выставляла полным идиотом!
Тем вечером, вернувшись с охоты на тигра, Лука вытащил жену из дома, отволок в коптильню и привязал там. Он уверял себя в том, что хочет всего лишь наказать ее, но, с жадностью поглощая ужин и готовясь лечь в постель, отчетливо все понимал. Где-то в глубине души у него тлела мерзкая надежда на то, что ночью в коптильню явится тигр, разорвет ее на куски и утром он, Лука, уже никого там не обнаружит.
Если вы теперь приедете в Галину, то люди непременно расскажут вам массу всевозможных версий внезапного исчезновения Луки. Согласно одной из них, деревенский дровосек очнулся от страшного сна — ему приснилось, что жена забыла поставить пирог в духовку и подала его ему сырым, — выглянул в окно и увидел Луку, который брел по дороге то ли в белой ночной рубахе, то ли в саване. Подбородок у него, как у покойника, был подвязан белым шарфом, чтобы рот не раскрылся. На одном плече висел красный мясницкий фартук, лицо было неподвижным, как у куклы, и ничего не выражало, только глаза горели так же ярко, как у тех, кто уже начал свое путешествие в иной мир. Дровосек рассказывал, что так и застыл у окна, чуть отодвинув занавеску, и ноги у него совсем омертвели то ли от страха, то ли спросонок. Он все смотрел и глаз не мог отвести от мясника в белом одеянии, который медленно шел сквозь пургу и поземку, ступая по снегу босыми мертвыми ногами.
Другие поведают вам, как старшая дочь булочника встала пораньше, чтобы растопить печи, открыла окно, желая вдохнуть немного холодного зимнего воздуха и поскорее прогнать сон, и увидела, что у них в саду на свежевыпавшем снегу сидит коршун, похожий на древнее изваяние. Присмотревшись, она заметила, что плечи коршуна потемнели от крови. Вдруг тот повернулся и посмотрел на нее своими желтыми глазами. Она спросила: «Как твои дела, братец коршун, все ли у тебя в порядке?» Он ответил ей на человечьем языке: «Нет» — и тут же исчез.
В общем, как бы то ни было, а теперь все считали, что Лука внезапно умер и в этом виновата она, жена тигра. Впрочем, многие из тех, кто будет вам об этом рассказывать, тогда еще и на свет-то не родились, так что если вдуматься, то все это, разумеется, деревенские небылицы, которыми в тех краях всегда — и раньше, и сейчас — любили потчевать друг друга.
Но никто и никогда не скажет вам, что прошло дня четыре, а то и пять, прежде чем люди хоть что-то заподозрили. Луку в деревне недолюбливали. Домой к нему никто не ходил, да и в лавке у него люди чувствовали себя не слишком уютно. Их пугала откровенная враждебность Луки, его очки, висящие на шее, белые чистые стены и сильные руки мясника, которыми он ловко отрубал куски мяса. Честно говоря, даже после того, как дочка булочника отправилась как-то за мясом и обнаружила, что ставни на окнах лавки опущены, а свет внутри не горит, лишь через несколько дней кто-то еще решил снова сходить туда и проверить, там ли Лука. Вот только тогда до жителей деревни и стало постепенно доходить, что в эту зиму им, скорее всего, придется обойтись без мясника.
На самом-то деле существует вполне реальная возможность того, что Лука попросту уехал из деревни. Может, он отправился в горы охотиться на кроликов, мясо которых бывает нарасхват к Рождеству, или набрался смелости, решил преодолеть заснеженный перевал и все-таки добраться до столицы, пока немецкие оккупанты еще не успели окончательно установить там свои порядки. Такие объяснения многим показались бы вполне правдоподобными, и все, наверное, успокоились бы, но прошло еще недели две, и в деревне вдруг снова объявилась та глухонемая девушка со свежим сияющим лицом и улыбкой, которая свидетельствовала о том, что в ее жизни произошло некое новое и чудесное событие.
Мой дед в то утро решил натаскать в дом дров из поленницы. Покончив с этим, он сбивал на крыльце снег с башмаков, когда увидел, как она идет по дороге, завернувшись в шубу Луки. День был морозный, ясный, и деревенские жители так и высыпали из домов. Прислонившись к дверным косякам, люди смотрели, как она идет. Сперва-то глухонемую разглядели не многие, но чуть позже, когда она добралась до центральной площади, на нее глазела уже вся деревня. Девушка прямиком двинулась к лавке, торгующей тканями, склонилась над прилавком и с удовольствием стала указывать хозяину лавки на турецкие шелка, развешанные на стене. Он расстилал перед нею один отрез за другим, а она любовно проводила по ткани рукой и жестами велела принести еще. Через непродолжительное время девушка вышла из лавки и двинулась через площадь, держа под мышкой сверток с только что купленными шелковыми отрезами. Мой дед рассказывал, что следом за ней тут же потянулся целый хвост деревенских женщин. Они держались на расстоянии, но все же не в силах были казаться равнодушными после такой покупки.
