Полицейское расследование, как и изготовление мебели, требовало пространственного воображения и обдумывания. После допросов Джон любил найти спокойное местечко, где мог проанализировать только что полученные сведения и определить, как они соотносятся с тем, что он уже знал.

Его ноутбук лежал на пассажирском сиденье. Он поставил его на консоль и открыл.

Несколькими днями раньше он загрузил в компьютер запись звонка Билли по номеру 911, сделанного в ту кровавую ночь. Теперь Джон прослушал запись:

– Вам лучше приехать. Они все мертвы.

– Кто мертв, сэр?

– Мои мать, отец, бабушка. Моя сестра.

– Кто говорит?

– Бобби Лукас. Мне четырнадцать лет.

– Ваш адрес, пожалуйста.

– Вы его уже знаете. Он высветился у вас на экране, когда я позвонил.

– Вы проверили, нет ли у них признаков жизни?

– Да, я проверил очень тщательно. Никаких признаков жизни.

– Вы можете оказать им первую помощь?

– Поверьте мне, они мертвы. Я их убил. Гарантирую, что убил.

– Ты их убил? Сынок, если это какая-то шутка…

– Это не шутка. С шутками покончено. Я убил их всех. Гарантирую, что убил. Приезжайте и посмотрите, как я их убил. Это прекрасное зрелище. До свидания. Я буду ждать вас на переднем крыльце.

По шоссе проехали два автомобиля со включенными фарами. Залитые водой и запотевшие изнутри окна и сильный ливень сглаживали контуры машин и превращали их в батискафы, рассекающие океанические глубины.

Джон наблюдал за проезжающими автомобилями, за лужами на асфальте, поблескивающими в лучах фар, за световыми бликами на стеклах, и день становился все более размытым и странным. Замешательство и тревога не отпускали его: он, здравомыслящий человек, бродил в тумане суеверий.

Чувствовал, как плывет во времени и пространстве, и воспоминания реальностью не уступали текущему мгновению.

Двадцатью годами раньше, далеко отсюда – полконтинента разделяли эти два места – четверых людей убили в их собственном доме. Семью Волдейнов.

Они жили совсем рядом – треть мили – от того дома, где вырос Джон Кальвино. Он знал их всех. Ходил в школу с Дарси Волдейн и тайно втюрился в нее. Тогда ему было четырнадцать.

Элизабет Волдейн, мать, зарезали мясницким ножом. Как и Сандру Лукас, мать Билли, Элизабет нашли мертвой на кухне. Обе женщины передвигались в инвалидной коляске.

Мужа Элизабет, Энтони Волдейна, забили до смерти молотком. Последний удар убийца нанес концом молотка, каким выдергивают гвозди. Он так крепко засел в раздробленном черепе, что убийца, так же, как это сделал Билли, оставил его там.

На Энтони напали, когда он сидел за верстаком в своем гараже. Роберта Лукаса убили в кабинете. Энтони мастерил домик для птиц; Роберт выписывал чек компании, обеспечивающей электроснабжение. Птички остались бездомными; счета – неоплаченными.

Викторию, сестру Элизабет Волдейн, вдову, жившую с ними, сначала ударили в лицо, а потом задушили красным шелковым шарфом. Энн Лукас, недавно овдовевшую бабушку Билли, ударили в лицо, а потом задушили с такой яростью, что шарф – тоже красный – глубоко впился в кожу. Несмотря на некоторые различия по части родственных отношений, сами убийства были тождественными.

Пятнадцатилетнюю Дарси Волдейн изнасиловали, перед тем как лишить жизни тем же мясницким ножом, который отправил на тот свет и ее мать. Двадцатью годами позже Селину Лукас изнасиловали… а потом убили тем же ножом, что и мать.

На теле Дарси насчитали девять ножевых ран. Селину ударили ножом тоже девять раз.

«Потом я ударил ее ножом ровно девять раз».

«Почему ты сказал «ровно»?»

«Потому что, Джонни, я ударил ее ножом не восемь раз и не десять. Ровно девять».

В обоих случаях порядок убийств совпадал: мать, отец, овдовевшая тетя/бабушка и, наконец, дочь.

В ноутбуке Джона Кальвино имелся файл «Тогда-Теперь», который он создал лишь несколькими днями раньше. В него Джон заносил все сходные моменты по убийствам семей Волдейнов и Лукасов. Ему не требовалось выводить этот файл на экран, он и так все помнил.

Мимо проехал грузовик, перевозящий какой-то сложный сельскохозяйственный агрегат, обдал «Форд» грязной водой. В сумеречном свете агрегат этот напоминал доисторическое насекомое, еще более усилив ощущение нереальности, отличающее этот залитый дождем день.

Укрывшись в автомобиле, как в коконе, от ветра, швыряющегося льющейся с неба водой, Джон сравнивал лица двух убийц, попеременно возникающие перед его мысленным взором.

Семью Лукасов убил член семьи, симпатичный синеглазый Билли, отличник и хорист, с чистым, невинным лицом.

Волдейнов, у которых не было сына, убил незваный гость, внешне далеко не такой симпатяга, как Билли Лукас.

Тот давнишний убийца, покончив с Волдейнами, в последующие месяцы перебил членов еще трех семей. Его застрелили, когда он совершал последнее из этих преступлений.

Он оставил дневник, сотни заполненных от руки страниц, из которого следовало, что он убивал и до Волдейнов, но только по одному человеку зараз. Он не указывал ни их имен, ни мест, где совершались убийства. Этим он не гордился, пока не начал убивать целые семьи и не почувствовал, что его труды достойны восхищения. Помимо истории о жалком прошлом убийцы, в дневнике хватало бредовых рассуждений о смерти с маленькой буквы и о том, что такое Смерть с большой буквы. Он верил, что становится бессмертным, убивая других.

Звали его Олтон Тернер Блэквуд, но жил он под вымышленным именем Асмодей. Постоянно кружил по стране в украденных автомобилях или странствовал, как бродяги, в грузовых вагонах. Иногда даже брал билет и ехал на автобусе. Спал где придется, в автомобилях, которые украл, в заброшенных домах, в ночлежках, в дренажных трубах под мостами, на задних сиденьях автомобилей, выброшенных на свалку, в любом сарае, оставленном незапертым, однажды даже в вырытой могиле под тентом, приготовленным для утренней службы, в церковных подвалах, если удавалось туда проникнуть.

Рост его составлял шесть футов и пять дюймов. Худой, как пугало, он обладал невероятной силой. Огромные кисти, крепкие пальцы, широкие запястья, длинные, словно у орангутанга, руки. Толстые лопатки деформировались, и казалось, что под рубашкой крылья летучей мыши.

Вырезав каждую из трех первых семей, Олтон Блэквуд звонил по 911, но не с места убийства, а пользовался телефоном-автоматом. Тщеславие требовало, чтобы тела нашли еще тепленькими, до того, как процесс разложения испортит совершенство его работы.

Блэквуда давно убили, все четыре дела закрыли, и преступления эти совершались в маленьких городках, где не привыкли сохранять магнитофонные записи звонков по номеру 911. Поэтому из трех разговоров с убийцей сохранилась запись только одного, в связи со второй по счету убитой семьей, Солленбергами.

Днем раньше Джон раздобыл эту запись, затребовав ее для расследования дела Лукаса. Получил по электронной почте, файлом МР3. Загрузил запись в ноутбук. И теперь прослушивал вновь.

Обычно голос Блэквуда отличала скрипучесть, но он менял голос, когда звонил по 911, с тем чтобы затруднить идентификацию. Переходил на шепот и шипел, словно змея или крыса.

– Я убил семью Солленбергов. Приезжайте в дом 866 по Брендивайн-лейн.

– Пожалуйста, говорите громче. Повторите.

– Я тот самый артист, который вырезал семью Вальдано.

– Извините, я вас плохо слышу.

– Вам не удастся продержать меня на линии достаточно долго, чтобы найти.

– Сэр, если бы вы смогли говорить громче…

– Поезжайте и посмотрите, что я сделал. Это прекрасное зрелище.

Позвонив по 911, Билли Лукас сказал: «Приезжайте и посмотрите, как я их убил. Это прекрасное зрелище».