Ей тоже не хотелось начинать серьезный разговор.

– Согласна.

Скоро легкая дымка разошлась, и к тому времени, когда они с Лукасом стали подниматься к обрыву по шедшей уступами тропинке, подул бриз. Кьяра запрокинула голову и полной грудью вдохнула морской воздух, смешанный с запахом дикой вербены и выбеленных солнцем кедров. Камни блестели на солнце. Внизу синело море.

– Смотри, вон пустельга. – Остановившись выше ее на тропе, Лукас вытащил подзорную трубу. – Молодой самец, – объявил он. – Видишь, у него белое оперение с обратной стороны крыльев?

– Вижу. – Она прикрыла глаза рукой от солнца. – А вон то – ржанка планирует над линией прибоя.

– Нет, это кулик-сорока высматривает устриц, – возразил Лукас. – Его легко отличить по форме крыльев в полете.

Лукас продолжал описывать свои наблюдения, удивляя Кьяру тем, как много он знает. Одно дело – запомнить какие-то основные сведения, почерпнутые из книг, и совсем другое – знать названия птиц, их повадки, среду обитания, особенности сезонной миграции и перьевого окраса.

Кьяра оторвала взгляд от неба.

– Честно говоря, я получила прекрасное устное дополнение к вашей письменной работе, сэр.

– Правда? – На миг его улыбка стала напряженной. – И что в итоге?

– Вообще-то вы заслуживаете высшего балла. – Она заправила за ухо выбившуюся на ветру прядь. – Признаться, я не рассчитывала на ваше прилежание. Однако вы достигли значительных успехов, хотя мои требования были высоки. Можете гордиться собой.

– Чем же тут городиться? Это всего лишь мелочи из птичьей жизни. – Лукас развел руками и снова отвернулся, чтобы понаблюдать, как взлетает стая чаек.

Кьяра заметила, что он покраснел от похвалы, и у нее вдруг сжалось сердце.

– Продолжайте двигаться вперед и радуйтесь вашим успехам, – сказала она. – Дальше будет труднее.

– Вот и прекрасно. Послушаюсь моего учителя и порадуюсь моменту. – Он усмехнулся. Его глаза сияли. – А теперь следуй за мной.

Когда они вышли на кромку обрыва, Лукас повел Кьяру вдоль обнажившихся пород к уединенному месту. Здесь располагалась пещера, одна из многих, выходивших в сторону моря. Широкий вход в нее зиял. Наваленные рядом обломки гранитной скалы прикрывали ее от ветра.

– Ты хорошо здесь ориентируешься, – заметила Кьяра.

Лукас в это время опустил на землю походный мешок и отвязал от него скатерть.

– Я дневал и ночевал в скалах, когда был ребенком. Генри частенько засиживался у себя в лаборатории, а я, вместо того чтобы учить уроки, сбегал, чтобы полазить по окрестностям. Наверное, дядя поседел бы намного раньше, если бы увидел, как я прыгаю с обрыва в прибой. – Он запустил руку в копну вьющихся волос. – Господи, я был сущим проклятием. Это было чудо, что он не сплавил меня в какую-нибудь семью бедолаг, которые не подозревали, что получат в моем лице кучу проблем.

Кьяра засмеялась:

– Несмотря на все твои недостатки, он, видимо, ни о чем не жалеет.

– Я еще меньше жалею, – задумчиво произнес Лукас. Он смотрел, как пара белых чаек делает круги в вышине. – Как ты и твоя подруга относитесь к тому, что Ариэль и Генри влюбились друг в друга?

– Радуюсь за них. Они нашли свое счастье, – сказала Кьяра. – Они очень подходят друг другу. А ты что думаешь?

Он хмыкнул.

– Я больше всех доволен. Они напоминают мне пару очаровательных волнистых попугайчиков.

– И правда. – Она села на прогретый солнцем камень и подтянула колени к груди. – Я знаю, как ты относишься к браку. Считаешь, что он высасывает из человека все соки. Но мне кажется, они найдут друг в друге вторую молодость.

Он что-то проворчал, и это было ответом. Развязав мешок, Лукас стал вынимать его содержимое. На свет появились стилтон, свежий хлеб, груши и бутылка мозельского.

На самом дне Кьяра увидела небольшой альбом для рисунков. Пока он раскладывал припасы на скатерти, она взяла альбом в руки.

– Подожди…

Поздно. Она уже листала страницы. Сначала шла очаровательная серия рисунков карандашом, изображавших малиновку в гнезде, амбарную ласточку с соломой в клюве, полный изящества полет ястреба.

– Почему ты скрываешь свои таланты? – спросила Кьяра.

Перевернув страницу, она замолчала.

Перед ней был ее собственный профиль, вернее – три машинальных наброска. Короткие, отрывистые штрихи, и ощущение полной реальности. Она перевернула следующую страницу.

– О, черт! – выругался Лукас.

Теперь Кьяра увидела себя обнаженную, на скомканных простынях.

Лукас пытался выхватить блокнот, но Кьяра не отпускала.

– Я посмотрю, пожалуйста.

– Это предназначается только для меня, – разозлился он.

Неужели он видит ее такой?

Простой карандашный рисунок так достоверно передавал ощущение красоты и неги, что захотелось потрогать его. Кьяра провела кончиками пальцев по шершавой поверхности бумаги и помедлила, прежде чем закрыть блокнот.

– Лукас, у тебя потрясающий талант.

– И что с того? Еще один способ убить время. – Он насмешливо улыбнулся. – Малевать по мелочи – не бог весть какое искусство. Ты знаешь, какой я непутевый.

– Наоборот. Ты уже доказал, что при желании можешь добиться успеха в чем-то сложном типа орнитологии.

– Это только потому, что ты умница и хорошая учительница.

– Лукас, мы учили друг друга. Я многому научилась у тебя.

Лукас захлопал глазами. Сейчас он походил на беззащитного мальчишку, а не на самого искушенного лондонского бабника.

– Чему именно?

– Смеяться и относиться с юмором к окружающему, чтобы мир не казался чересчур мрачным. Щедрости и тому, как можно радоваться каждому моменту жизни. Преданности и тому, что нет ничего важнее, чем любовь к семье. Страсти. А еще и… – пауза была почти незаметной, – зоологии.

Он удивился:

– Зоологии?

– Это наука о животных.

– Я знаю, что означает это слово. Но зоология – довольно обширный предмет.

– И не вполне мне знакомый. – Безотчетно Кьяра дотронулась до его плеча. – Кстати, у меня есть один важный вопрос, на который ты, наверное, сумеешь ответить.

– Какой именно?

– Мужчины так же легко возбуждаются в определенной ситуации, как и женщины?

У него брови полезли на лоб.

– По-моему, еще легче. Мы более примитивны, чем вы.

– Ах как интересно. – Кьяра потеребила платок, повязанный у него на шее.

Лукас прижался спиной к скале.

– Стой спокойно, пока я буду проводить исследование. – Она засунула руку ему под рубашку и с удовольствием ощутила, как жесткие волосы у него на груди щекочут кончики пальцев. Ей нравилось его тело. Нравились массивные мускулы, крупные плоские соски, жесткий каркас ребер. Едва прикасаясь, она погладила его по широкой груди, не спеша, разглядывая во всех подробностях.

Он закрыл глаза и прерывисто задышал.

То, что она имела власть над его телом, воодушевляло. Возбуждало! Глянув вниз, Кьяра увидела, что его мужское естество натягивает спереди кожаные бриджи. Вытащив руку из-под рубашки, она прижала ее к топорщившемуся гульфику.

Раздался тихий стон.

Кьяра провела рукой вверх и вниз.

– Господи! – прошептал он. Упершись локтями в выветренный гранит, он запрокинул голову.

Большим пальцем Кьяра нащупала головку члена и помассировала ее.

– Эталонный образец, как мне кажется. – Она повозилась и расстегнула одну пуговицу. – Но для вящей убедительности мне нужно на него взглянуть.

Он закусил нижнюю губу. Очередь дошла до второй пуговицы.

– Мне продолжать? – чопорно осведомилась она.

– Да, – выдохнул Лукас. – Если не хочешь, чтобы я свалился с утеса.

Как только со всеми пуговицами было покончено, член вывалился наружу. Боже, что за чудовищное и роскошное произведение природы!

Он низко и хрипло застонал, почти зарычал, потом вложил член ей в руку. Кьяре показалось, что эта часть его тела живет какой-то своей жизнью. Лукас задвигал бедрами. А Кьяра продолжала держать его в руке.

При этом Кьяра вдруг вспомнила, что пришла сюда с другой целью – впредь не заниматься с ним любовью. Но у нее не получилось.