Кьяра воспользовалась моментом и перевела дух.

– И прежде чем вы спросите, почему они так себя ведут, я вам отвечу. Из-за денег. Артур Баттершем влез в огромные карточные долги. А его мать – сестра моего покойного мужа – понимает: если объявить меня недееспособной, то можно лишить опекунства. Тот, кому отдадут сына, будет контролировать его кошелек. У сына весьма приличное состояние. – Она снова помолчала. – Поэтому, будьте уверены, я не придумала угрозу.

– Судя по всему, не придумали. – Лукас не сводил глаз с ее губ.

«Забудь про ее губы, – предупредил он себя. – Забудь о том, что они слегка задрожали, когда она заговорила о сыне. Забудь, как тень страха набежала на ее лицо и как потемнели глаза, когда она упомянула про общество».

И главное, надо забыть про необъяснимое желание, которое целиком охватывало его, стоило ей оказаться рядом. Не только желание зацеловать, но еще взяться за меч и сокрушить угрожавших ей драконов.

– Есть еще вопросы, сэр?

– Пока нет. – Напомнив себе, что он всего лишь бабник, а не возвышенный герой, Лукас прогнал прочь свои странные мысли. – Может, сразу перейдем к делу?

Кьяра вежливо кивнула.

– Чтобы идея сработала, нам нужно убедительно изобразить пару голубков. Это означает, что мы начинаем вместе выезжать в свет.

– Когда? – спросила Кьяра.

– Чем раньше, тем лучше. – Он вынул из кармана лист бумаги. – Здесь я набросал список влиятельных хозяек, дающих балы, где нам необходимо появиться. Полагаю, для дебюта мы выберем суаре у графини Сейбрук. Она главный судья во всем, что касается стиля, и ее слова распространяются по Лондону со скоростью лесного пожара. Через неделю после того как нас увидят вместе, можно будет публиковать в газетах объявление о помолвке.

Кьяра поморщилась.

– Не могу себе представить, что кто-нибудь всерьез подумает, что мы симпатизируем друг другу.

Лукас засмеялся:

– По собственному опыту знаю: если хочешь, чтобы тебе поверили, ври как можно ближе к правде. Мы можем заявить, что познакомились через моего дядю, про чьи научные интересы известно всем. Я был очарован вами…

У нее вырвался какой-то странный гортанный звук.

– Или можем объявить, что я опоила вас любовным зельем, которое подлила в рюмку. Вот вы и потеряли разум.

– Начнем с того, что разум у меня не отличается постоянством, – подхватил он. – Поэтому никто не станет обвинять вас.

– Ну ладно! Одним преступлением больше, одним – меньше.

В глазах у нее появилось странное выражение – то ли гнев, то ли тоска. А потом она снова надела маску безразличия. Взгляд не уклонился при встрече с ним. Не так-то просто было переносить откровенное предубеждение и сладострастные пересуды, однако ей удалось сохранить достоинство и такт. И гордость.

Лукас не сомневался, что его нелепые выходки в ее глазах выглядят совершеннейшей глупостью. Еще один праздный аристократ, который проводит дни, пьянствуя, играя и гоняясь за юбками.

Он разгладил складку на рукаве. Какое ему дело до того, что леди Шеффилд думает о нем? Уж если он плюет на мнение света, почему ее мнение должно волновать его? В их договоренности нет ничего личного, напомнил он себе. Просто услуга за услугу.

– Леди Шеффилд, для меня вполне очевидно, что вы относитесь ко мне как к никчемному идиоту. Но не удивляйтесь, у меня хватило ума, чтобы сообразить, что вам не нравится наше соглашение. – Он помолчал. – Я понимаю, вам приходится жертвовать чем-то. Мне – тоже. Появляться в бальных залах Мейфэра для меня муки адские. А теперь еще надо будет опять становиться в кружок и танцевать. Причем не ради собственного удовольствия, а ради дяди.

Кьяра отвела глаза.

– Итак, если вы не передумали бороться за вашего сына…

– Ни за что! – воскликнула она.

– …тогда на несколько месяцев мы будем прикованы друг к другу. И, если честно, я предпочел бы не становиться объектом вашего пренебрежительного отношения ко мне, тем более сарказма. Почему бы нам не попытаться подойти к ситуации с другой стороны? Кто знает, вдруг вам понравится наш эксперимент?

– Свиньи тоже могут летать, – пробурчала она.

– Мои познания в биологии, может, и не сравнятся с вашими, но и с точки зрения анатомии это навряд ли. Ножки у них чересчур короткие, соотношение веса и длины стремится к отрицательному. Я уж не говорю о хвостике крючком, который не сможет обеспечить стабильного движения по прямой.

У нее дрогнули губы.

– А я уж было подумал, что леди Ариэль преувеличила… – Лукас молча посмотрел на нее. – Но, слава Богу, у вас все-таки есть чувство юмора.

– Чтобы пережить этот сезон, мне потребуется кое-что посерьезнее, чем чувство юмора, – едва слышно произнесла Кьяра.

– Именно. Вам потребуюсь я. – Лукас подошел к камину и облокотился на каминную полку. – Итак, договорились?

Ответ прозвучал вместе со вздохом.

– Да.

Он улыбнулся.

– Но…

– Но что?

Кьяра отвела глаза, чтобы его чувственные губы не отвлекали ее.

– Теперь, когда мы договорились в принципе, давайте обсудим детали, лорд Хэдли, – произнесла она сквозь зубы. – Я уже говорила, что соглашусь на это лишь при определенных условиях.

– То есть?

– Никаких шлюх, никаких пьяных дебошей, никаких скандальных выходок на время сезона.

Он вскинул бровь.

– Ага. Я должен превратиться в зануду?

Кьяра отвернулась. Чтоб ему провалиться! Когда он так делал, становился просто неотразимым.

– Не сомневалась, именно так вы к этому и отнесетесь.

Граф лениво прошелся перед камином, затем снова облокотился на каминную полку.

– И что тогда мне прикажете делать, если не кутить и не развлекаться? – поинтересовался он. – Заниматься самоусовершенствованием?

– Почему бы и нет? – живо откликнулась Кьяра. – Мне же придется таскаться по балам и вечеринкам, а вы взамен войдете в круг моих знакомых и освоите азы логики и дисциплины.

– Это вызов, мадам? – осведомился Лукас.

– Да. – Кьяру начинал раздражать их разговор. – Зарегистрируйте это как пари в клубе «Уайтс». – Она задумалась. – Например, вот так: «Черная вдова держит пари с лордом X. на предмет того, что он не осилит начального курса по… химии». – Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. – Нет, это не честно. Лучше указать орнитологию, более легкий предмет для дилетанта.

– Согласен, – помолчав, ответил Лукас. – Принимаю ваше пари. Только не будем нигде его регистрировать. Не нужно никого оповещать о нем. Пусть это будет нашим частным делом.

Кьяра вдруг забеспокоилась. Не совершает ли она чудовищную ошибку? Если и есть что-нибудь, чего мужчина совершенно не переносит, так это когда уязвляют его гордость. Но назад дороги нет. У нее тоже несгибаемая гордость.

– Дело в том, – продолжил Лукас, – что каждому пари полагается приз. Или штраф. Скажите, леди Шеффилд, как вы расплатитесь в случае проигрыша.

– О проигрыше не может быть и речи, – уверенно заявила Кьяра.

– Либо меня ввели в заблуждение, либо ученые заранее знают результат эксперимента.

Она поджала губы.

– Хорошо, лорд Хэдли. Что ставите на кон?

– Если я выиграю, вы выполните мое желание.

– Смотря какое, – сказала Кьяра. – Глупо соглашаться, не зная, о чем идет речь.

– Чего вы боитесь? Мне показалось, вы не собираетесь проигрывать.

Кьяра вдруг покраснела, вспомнив, как леди Аннабелла высказывалась о языке Хэдли и его страсти к порочным наслаждениям. Она подняла голову и увидела, что он, улыбаясь, разглядывает ее.

– Значит, вам хочется, чтобы я был более конкретен? Отлично. – Он помолчал. – Если я выиграю, вы позволите себя поцеловать.

– Мне кажется, с этим можно согласиться, – начала она.

– Погодите. Я не закончил. – Лукас расправил морщинку на брюках. – Я поцелую вас туда, куда захочу.

– Это… возмутительно, – пробормотала она.

– Разве? – Он не торопясь окинул ее взглядом, словно мысленно срывая с нее одежды. – Вы же знаете, что на теле женщины существует так много особо чувствительных мест. Дьявольски трудно решить, какое предпочесть. Кьяра невольно ахнула.