– Слышу тебя хорошо, – ответил Эймос.

Герметичного помещения в больнице не было. Мюррей снабдил их портативной камерой сверхсекретной лаборатории 4-го уровня биологической опасности, или ЛБО-4. Маргарет даже понятия не имела о существовании такой штуки, пока Мюррей не приобрел ее в МИИИБ – Медицинском исследовательском институте инфекционных болезней Вооруженных сил США.

Портативная ЛБО-4 предназначалась для установки внутри помещений. На сей раз лабораторию развернули внутри морга. Маргарет точно знала, что должна увидеть в этом небольшом замкнутом пространстве, поскольку оставила очень детальные инструкции для Мюррея. Она обнаружила столик из нержавеющей стали, оснащенный дренажной системой для «сбора» разжижающегося трупа Брубейкера, компьютер для отправки и получения информации по замкнутой сети и разделочный столик со всем необходимым оборудованием, в том числе сосудами для сбора образцов, которые можно было полностью погружать в деактивирующий растворитель в воздушном шлюзе, а затем отправлять в другие ЛБО-4 для анализа.

Маргарет и Эймос вошли в герметизированное помещение через воздушный шлюз. Внутри их ждал Дью Филлипс. Без биокостюма, он стоял рядом с обуглившимся телом, лежавшим на стальном столе. Труп был ужасно обожжен, особенно в местах, оставшихся от ног.

Маргарет почувствовала, что начинает злиться: полицейский мог заразить ее лабораторию и помешать текущей работе, очень важной, поскольку сейчас перед ними лежал все-таки более или менее сохранившийся труп, а не кучка черной плоти, как раньше.

– Агент Филлипс, что вы здесь делаете без биокостюма?

Тот лишь пристально посмотрел на нее. Вытащил из кармана карамель, медленно развернул обертку и положил конфету в рот. Обертку Дью швырнул на пол.

– Рад видеть вас, док.

Зеленые глаза Дью походили на темные изумруды, лицо осунулось и покрылось щетиной. Испещренная пятнами лысина светилась в свете лабораторных ламп. Тем не менее, несмотря ни на что, Дью выглядел несокрушимой скалой.

– Отвечайте на вопрос! – потребовала Маргарет. Ее раздражала невозмутимая манера детектива, и данный инцидент не способствовал изменению сложившегося мнения.

Дью некоторое время о чем-то раздумывал.

– Я слишком близко подобрался к этому парню, – сказал он. – Если вдруг заразился, то какой смысл надевать презерватив?

Маргарет молча подошла к столу и принялась осматривать труп. Огонь немного затронул голову, сжег все волосы и оставил голую кожу с многочисленными волдырями. Глаза широко раскрыты, лицо погибшего перекошено злобой. Маргарет сдержала дрожь, вызванную картиной застывшего психоза да еще присутствием Дью Филлипса, который смело выдержал ужасный взгляд негодяя и умудрился всадить в него три пули.

Хуже всего оказалось состояние рук и ног, местами они выгорели полностью. Там, где осталась кожа, она имела зеленовато-черный оттенок, присущий ожогам третьей степени. Левая рука представляла собой просто костяной крюк с кусками обуглившейся плоти. Правая сохранилась несколько лучше, на ней почти не было ожогов; имелся даже странный белый участок в нижней части сморщенного предплечья. Обе ноги ниже колен отсутствовали.

Гениталии трупа оказались сильно повреждены огнем. Живот и нижнюю часть торса покрывали ожоги второй степени. На груди виднелись три большие раны от пуль, две в пределах пары дюймов от сердца, а третья – как раз над ними. Пятна крови высохли, шелушились и, опадая, оставляли белые пятна на выжженной коже.

– Что у него с ногами? – спросила Маргарет.

– Он их отрезал, – ответил Дью. – Тесаком.

– Что ты хочешь сказать? Как это… отрезал? Собственные ноги?

– Ну да, как раз перед тем, как поджег себя. Мой напарник пытался помешать – и получил удар тесаком в живот.

– Господи… – проговорил Эймос. – Отсек ноги и сжег себя?

– Вот именно, – кивнул Дью. – А три превосходные дырки в его грудной клетке – моих рук дело.

Маргарет посмотрела на труп, затем снова на Дью. Агент с легкостью перевернул труп. Маргарет с удивлением увидела на его руках хирургические перчатки. Брубейкер не был особенно крупным человеком, да и значительную часть массы тела поглотил огонь.

Со стороны спины раны оказались намного значительнее; настоящие воронки размером с кулак, распаханные пулями 45-го калибра. Тем не менее внимание Маргарет привлекло другое. Она невольно затаила дыхание: слева от позвоночника и как раз под лопаткой был отчетливо заметен треугольный нарост.

– Видел такое еще где-нибудь?

– Кажется, что-то похожее было на предплечьях, хотя я не уверен, – ответил Дью.

– Не уверен? – Маргарет выпрямилась. – Откуда такая неуверенность? Либо ты видел, либо не видел! Не понимаю.

Она заметила, как Эймос слабо подмигнул ей, но было уже слишком поздно.

Дью пристально посмотрел на нее, и глаза его постепенно наливались гневом.

– Понимаете, док, мой взгляд в тот момент был прикован к тесаку, который ублюдок всаживал в живот моего напарника. – Его голос звучал холодно и угрожающе. – Конечно, я тридцать лет занимаюсь подобным дерьмом, но тем не менее в следующий раз постараюсь быть повнимательнее.

Ей вдруг стало стыдно: стоило бросить один взгляд на тело, и она уже забыла, что напарник Филлипса лежит в реанимации в критическом состоянии.

– Дью, прости… Мне очень жаль. – Ей хотелось назвать имя напарника, но оно вылетело из головы.

– Его зовут Малколм Джонсон, – догадавшись, хмуро подсказал Дью. – Заботливый муж и отец семейства.

Маргарет кивнула.

– Да, конечно, агент Джонсон. Я очень сожалею.

– Приберегите это для медицинских книжек, док. Полагаю, я должен отвечать на ваши вопросы, но, знаете ли, мне как-то не по себе. Плохо себя чувствую. Подташнивает от здешних запахов.

Дью повернулся и направился к двери.

– Я должна знать, как все произошло. Мне нужна вся информация, какую только можно получить.

– Прочти мой отчет, – бросил Дью через плечо.

Агент миновал воздушный шлюз и скрылся.

Эймос подошел к разделочному столику. Помимо других инструментов и приспособлений, у них в распоряжении была цифровая камера. Эймос взял ее и принялся методично снимать труп с разных точек.

– Маргарет, почему ты позволяешь ему так с собой обращаться?

Она повернулась к Эймосу, ее лицо полыхало от гнева.

– Не уверена, что ты бы действовал иначе.

– Это потому, что по натуре я слишком мягкий, да и вид у меня… – ответил Эймос. Он сделал еще один снимок. – Тем более, главный здесь не я, а ты.

– Закрой рот, Эймос, – раздраженно проговорила Маргарет. По правде говоря, она даже обрадовалась, что Дью ушел. Этот человек обладал своеобразной аурой, неким ощущением того, что является не только посредником между жизнью и смертью, но и с нетерпением ожидает собственной кончины. В общем, Дью обеспечивал ей нервную дрожь.

Она снова повернулась к столику, где лежал труп, и дотронулась до треугольного нароста. Под обгоревшей кожей он казался мягким. Из одной из вершин треугольника сочилась тонкая струйка черной жидкости.

Маргарет вздохнула.

– Давай ближе к делу. Вырежи образцы нароста, и мы прямо сейчас вышлем их на анализ – тело уже разлагается, и у нас не так много времени.

Она подняла брошенную Дью обертку от карамели и швырнула в мусорный бачок, потом надела большие перчатки и приступила к работе.

– Какого черта он свистит? – Звучный голос Перри слился с протестующими криками других завсегдатаев бара, осуждавших решение судьи в поле. – Не было никакого нарушения!

В заведении яблоку негде было упасть от беснующихся и улюлюкающих футбольных фанатов, но столик, за которым сидели Перри с Биллом, находился в стороне от основной толпы. Такое же перекошенное лицо у Перри было всегда, когда в молодости он сам выходил на поле. Посетители часто бросали в сторону Перри почтительные взгляды, отмечая его огромные габариты и крайне возбужденный вид, как у хищника, готового в любую минуту схватить добычу.