Пусть битва решит ее участь.

Как прежде, семь братьев вступили в борьбу С царевичами молодыми.

Две равные силы решали судьбу.

Царевна следила за ними.

Шесть юных царевичей пали в бою,

Шесть пламенных солнц закатилось,

Один лишь боролся за радость свою —

Сражение длилось и длилось.

И гордости древней своей изменив,

Сбежала на землю царевна,

И, юношу телом своим заслонив,

Промолвила витязям гневно:

— Вас семеро против его одного,

Неравны вы в подвиге бранном.

Победным венцом увенчаю его,

Он стал мне навеки желанным.

И братья сложили оружье тогда И юношу поцеловали:

— Пусть будет твоею она навсегда,

Живите, не зная печали.

Мелодичный, ласкающий слух голос царевны привлек к дверям трапезной таившегося во мраке дворца посланца ада. Зловещий незнакомец выбрался из засады и неслышно подкрался к дверям, из-за которых доносилась чарующая мелодия. Его мягкие красные башмаки ступали неслышно, а царившая вокруг тьма помогала остаться незамеченным. Он внимательно вслушивался и коварно усмехался.

Совсем другое впечатление произвела на царицу. Она была так взволнована, что с трудом скрыла выступившие на глазах слезы, чтобы не смутить царевну. Содержание древней легенды, ее смысл имели поразительное сходство и с ее участью, и с участью несчастной царевны, хотя та выбрала песню совершенно бессознательно, и сама жила в крепости в полном неведении, не зная, что именно она и была тем яблоком раздора, ради обладания которым пролито столько крови и крепость завалена грудами трупов.

Как и замок из песни замок Артагерс представлял собою одну огромную общую могилу для тысяч павших жертв. Армения была залита кровью, кровопролитие все еще продолжалось, и, возможно, будет продолжаться еще долго... Ормиздухт не знала, что истинной причиною всего этого была именно она и безумная любовь к ней Меружана, утолить которую можно было лишь ценою крови и жертв... Она не знала и того, зачем ее держат в Артагерсе, и знала только, что находилась в гареме своего брата, что под Тавризом на персидское войско напали враги, началась битва, погибло много людей, и ее привезли в эту крепость, где милосердная царица взяла ее под опеку и заботилась, как родной дочери. Ормиздухт не знала даже и того, кто ныне осаждает Артагерс, и полагала, что это те же самые люди, которые напали прежде на войско ее брата: царица до последней минуты всячески скрывала горькую правду, чтобы не ранить чувствительное сердце юной персиянки.

О Меружане царевна вообще не имела никакого понятия и даже никогда не видела его, а только слышала это имя. Ей не сказали, что она невеста Меружана и в один прекрасный день станет его женой. Она не знала, что все эти бедствия и страдания — из-за нее и что безжалостную осаду крепости ведет не кто иной как Меружан — будущий ее супруг.

При дворе персидского владыки царевна была не живым существом, а вещью, одной из тех красивых и драгоценных безделушек, от которых ломилась сокровищница царя царей. И точно так же, как царь имел обыкновение жаловать этими дорогостоящими вещицами своих приближенных, так же он собирался пожаловать свою сестру Меружану, чтобы расплатиться за его кровавую услугу. Сама царевна узнала бы об этом лишь тогда, когда ее взяли бы за руку и отвели к Меружану.

До сих пор царица не говорила с девушкой о Меружане, да и не испытывала такого желания. Но после этой песни она как бы невзначай спросила:

— А ты знаешь, Ормиздухт, кто осадил нашу крепость?

— Не знаю, — ответила девушка.

— А если бы враг сказал: «Выдайте мне Ормиздухт — и я уйду и оставлю вас в покое»? Ты бы согласилась?

— Согласилась бы.

— Но почему? И зачем?

— Чтобы не погибло столько людей, чтобы был хлеб, и люди не голодали, чтобы тебе не пришлось столько мучаться — вот зачем!

— Значит, ты поступила бы так же, как та девушка из песни?

— Нет, не так. Она была бессердечна, она требовала жертв для своей красоты, и чем больше было жертв, тем больше радости доставляла ей эта жестокость. Она воздвигала свой замок из трупов и черепов юношей, искавших ее любви. Я бы так не поступила, я не позволила бы, чтобы пролилась хоть капля крови, я сразу же вышла бы навстречу врагу, подставила грудь под стрелы и сказала: «Вот я! Если война из-за меня, пусть она прекратится». Я пожертвовала бы собой, но спасла бы крепость.

Ормиздухт говорила с неподдельной искренностью. Готовность к самопожертвованию родилась в ней не из отвлеченного человеколюбия; она выросла из условий, в которых царевна воспитывалась с младенчества. Старухи-няньки наполнили ее ум сотнями героических историй и сказок, которыми столь богаты устные предания персидского народа. Они-то и вдохнули в нее своеобразный героический дух и зажгли ее воображение идеей самопожертвования.

При этих, полных воодушевления словах девушки, царица горестно заметила:

— И все же, дорогая Ормиздухт, все это уже случилось, несмотря на твои добрые намерения. Девушка побледнела:

— Что... что случилось? — спросила она растерянно.

— Эти жертвы... кровь... гибель людей.

— Из-за меня?

— Из-за тебя.

Ормиздухт едва не лишилась чувств. Царица обняла ее и прижала к груди.

— Успокойся, дорогое дитя, в бедствиях, которые обрушились на нас из-за тебя, сама ты не повинна. Они совершились без твоего ведома и не по твоему желанию. Выслушай меня, я расскажу тебе печальную правду.

Царица открыла девушке положение дел: она в плену и содержится в этой крепости как заложница. Объяснила, что крепость осаждает Меружан Арцруни, и осаждает для того, чтобы освободить царевну. Объяснила и то, что Ормиздухт — невеста Меружана и в дальнейшем ей суждено стать его женой. Объяснила, какими политическими соображениями вызван этот необычный брак. Рассказала, каковы нынешние отношения между царем Шапухом, братом Ормиздухт, и армянами, каковы цели войны, которую он ведет, рассказала, что он намеревается уничтожить в Армении христианскую веру и самостоятельную государственность и сделать эту страну персидской провинцией. Коротко изложив все это, царица закончила свой рассказ так:

— И вот этот-то замысел твоего брата, дорогая Ормиздухт, то есть уничтожение армянской религии и самостоятельного армянского государства, он поручил осуществить Меружану Арцруни и как высшую награду обещал тебя ему в жены.

— Этого никогда не будет! — ответила девушка, и в ее огромных глазах вспыхнуло пламя гнева. — Я не стану женой такого злодея!

— Отчего же, дорогая Ормиздухт? Если Меружану удастся уничтожить независимость армянского государства, он сам станет армянским царем. А ты станешь царицей Армении.

Царевна рассмеялась.

— Вместо тебя? — воскликнула она, продолжая смеяться. — Выходит, я должна отобрать у тебя корону? Хорошо же отплатила бы я за все благодеяния, которые ты мне оказала!.. Впрочем, армяне, я думаю, не таковы, чтобы просто взять и отдать нам корону армянских царей...

Зловещий посланец тьмы, притаившийся у дверей, весь обратился в слух.

— Но ты же сама сказала: если бы тебе стало известно, что война и кровопролитие — из-за тебя, ты сама бросилась бы в объятия врага, — заметила царица. — Так вот, теперь ты знаешь, что Меружан осадил крепость именно из-за тебя.

— Да, я сама бросилась бы в объятия врага, но — в начале войны, пока еще не пролилась кровь, если бы я знала, что на этом все кончится. А теперь уже слишком поздно... все эти ужасные бедствия уже произошли, и мы оказались на груде трупов.

Царица снова обняла ее и прижала к своей бурно вздымавшейся груди. Она завела весь этот разговор вовсе не затем, чтобы убедить царевну исполнить мечты Меружана; она лишь хотела еще раз убедиться в прекрасных качествах ее души, столь утешавших царицу в ее горестях.

— Если Меружан хочет именно этого, — продолжала тем временем Ормиздухт, — то я могу лишь ненавидеть его. Да будут свидетелями все добрые и злые боги: отныне я буду ненавидеть его вечно! Мне все равно, что брат обещал отдать меня в жены этому человеку! Я лучше убью себя, но не стану женой такого негодяя!